...На наших глазах полицейские столпились вокруг «воронка», который и мы окружили со свистом и криками: «Фашисты! Большевики!» - а они «загружали» вовнутрь тех, кого задержали. В этой неразберихе я видела лишь подобие очередной организованной свалки. Возле «воронка» стеной стояли полицейские с какими-то странно-оловянными лицами. Меж ними какое-то время мелькали очки и белая кипа Итамара Бен-Гвира, потом куда-то исчезли. Молодые ребята только спрашивали: «Где Итамар, где Аяла? Неужели и их тоже?»

18 хешвана (в этом году 2 ноября) исполнилось 14 лет со дня злодейского убийства раввина Меира Кахане (да будет благословенна память о праведнике, отмстит В-вышний за его кровь!). По этому случаю на иерусалимском кладбище «hар а-Менухот» в 16 часов состоялась традиционная Азкара.

Так получилось, что до самого кладбища и далее –до места захоронения рава я шла по иерусалимскому району Гиват-Шауль пешком более получаса.

Пришла, как всегда, заблаговременно, когда там было не так много народу. Постепенно начали подтягиваться пешком и на машинах родные, друзья и сторонники покойного рава. Тут же продавали книги покойного рава как на иврите, так и на английском. Были и, к сожалению, весьма немногочисленные переводы книг раввина Кахане на русский язык. Продавали всевозможные памятные брелки, а также игру «Ревава». Юные последователи рава бойко торговали жёлтыми футболками, украшенные известным символом – сжатый кулак на фоне магендавида – портретами рава, а также известным слоганом «КАХАНЕ ЦАДАК (Кахане был прав)». Многие парни были облачены в такие, или немножко иные «подстрекательские» футболки.

На Азкару пришли мои знакомые Шломо Ленский с сыном Михой и Мордехай Найшулер. Встретила Гиллеля Бродского, Пинхаса Гиля, Ефима Майданника. Были юноши и девушки в футболках «молодёжи Полларда», знакомые по демонстрациям «Женщин в зелёном». С удовольствием увидела на азкаре уважаемых жителей нашего Мицпе-Йерихо – раввина Йеуду Кройзера, братьев Моше и Эли Наймана, сыновей Эли – Итиэля, Авиада и, чаще других, 10-летнего Йедидью, Леви Хазана, Мигеля Строя и Шимона Хена.

Сын раввина Меира Кахане рав Барух Кахане читал псалмы, которые обычно читаются в таких случаях, ему вторили остальные. Потом молились «Минху».

В конце Азкары объявили, что в 7-30 вечера состоится вечер памяти раввина Меира Кахане в «Уламот Максим», а до этого – демонстрация протеста напротив здания «Управления трансфера евреев» (как это прозвали в народе), начальником которого является позорно известный Йонатан Баси. Немного позже мне стало известно, что противники «размежевания... евреев со своей землёй» предложили присвоить начальнику трансфера имя Йолаках Басса*.

Надо полагать, что активисты «Кахане Хай» упомянутую демонстрацию решили приурочить к Дню памяти раввина Кахане по причине территориальной близости пресловутого Управления к «Уламот Максим», хотя я могу и ошибиться.

Так получилось, что тремп до проспекта Канфей Нешарим на Гиват Шауль, где расположено пресловутое Управление трансфера, мне дал Итамар Бен-Гвир. На выезде из кладбища мы увидели впечатляющую картину: более ста полицейских загораживали дорогу. Итамар спросил: «Что случилось? Кого вы так испугались?» Как оказалось, стражи порядка были при деле: они задерживали парней в жёлтых «подстрекательских» футболках. Итамар был в обычной белой рубашке, и в конце-концов нас пропустили.

По дороге Итамар, который, как сообщалось, после позорного утверждения в кнесете «основных принципов размежевания» решил возродить деятельность запрещённой партии «Кахане Хай» и является её прес-секретарём, то и дело с кем-то связывался по телефону. Вот тогда-то он и сказал слова, которые в тот же день появились в израильской прессе, о том, что они намерены устроить начальнику трансфера Йонатану Баси «сладкую жизнь». О том, что они угрожают его физическому существованию, не было сказано ни слова. Из того, что сказал Итамар и на основе моего жизненного опыта, смею утверждать, что об этого человека никто из противников плана Шарона не собирается руки марать. А пока что весь штат его охранников обеспечен хорошей работой с хорошей зарплатой – это ж вам не автобусы от террористов-смертников охранять! Сколь продолжительной будет их славная деятельность на ниве защиты одного отдельно взятого ничтожества, трудно сказать. Хочется верить, что скоро их работа, как и сама идея еврейского трансфера, а с ним вместе и надобность в Управлении со всеми его сотрудниками лопнут, как мыльный пузырь. Если ныне кто-то решил, что Йолакаха Бассу надо сильно охранять, то очень скоро он останется – конечно же, в целости и сохранности, живой, здоровый и столь же упитанный (разумеется, не по причине образцовой работы армии своих телохранителей!), но - в полнейшем вакууме:  нормальные люди будут его сторониться, как прокажённого.

Итак, мы прибыли на место. Аяла, юная жена Итамара, подхватила пачку огромных листов ватмана, и мы пошли на ту сторону, где Управление трансфера расположено.

Как ведётся, расположились вдоль тротуара с плакатами. Встретила нескольких «русских» из Хайфы. Пока я беседовала с ними, у подъезда Управления начался шум. Тут же я увидела какого-то человека, по-заячьи бегущего через проспект наперерез идущему транспорту и ныряющего в какую-то машину. А от подъезда за ним неслись полтора десятка здоровенных людей в чёрном.

Тут же у подъезда образовалась свалка, полицейские кого-то били, тащили, люди окружили их, свистели и кричали: «Фашисты, отпустите его! Что он вам сделал?!» Вот уже тащат какую-то девушку. На лицах людей возмущение и следы испуга.

Потом я увидела лежащего на тротуаре и с трудом ворочающегося в попытке подняться пожилого человека в чёрной кипе. Окружившие его полицейские что-то ему кричали и, похоже, не давали подняться. Мне сказали, что это Михаэль Бен-Хорин. Ясно, что этот человек никак не мог напасть на полтора десятка здоровенных полицейских, разве что на плакате, который он держал, было что-то «недозволенное» написано. Или что-то сказал, что блюстителям не по нутру пришлось. А то и косо глянул  небезызвестный блюстителям человек.

Барух Марзель кричал: «Ребята, да помогите же вы!»

Нас начали теснить вдоль тротуара. Свалка образовалась и по пути вдоль галереи, на которую выходили магазины. Одна из молоденьких продавщиц, потрясённая виденным, говорила: «Да он же её прямо за горло схватил!» - имея в виду полицейского, тащившего девушку.

На наших глазах полицейские столпились вокруг «воронка», который и мы окружили со свистом и криками: «Фашисты! Большевики!» - а они «загружали» вовнутрь тех, кого задержали. В этой неразберихе я видела лишь подобие очередной организованной свалки. Возле «воронка» стеной стояли полицейские с какими-то странно-оловянными лицами. Меж ними какое-то время мелькали очки и белая кипа Итамара Бен-Гвира, потом куда-то исчезли. Молодые ребята только спрашивали: «Где Итамар, где Аяла? Неужели и их тоже?»

В толпе шнырял наш 10-летний Йедидья, возле меня появился Шломо, который рассказал, что его сыну Михе тоже досталось по лицу, когда он пытался помочь кому-то освободиться из жёстких рук стражей «порядка».

Люба из Хайфы потрясённо повторяла: «Это они против своих-то! Да если они такое в столице творят, что же они будут делать там, с поселенцами?! Да какая мать их, таких, родила?» - «А они инкубаторские – вы на их лица гляньте!» - отвечала я ей.

Назавтра мне сказали, что нескольких молодых, арестованных в этот вечер, то ли за футболки, то ли за попытку вызволить из рук оловянномордых стражей Михаэля Бен-Хорина, выпустили. А вот самого Михаэля Бен-Хорина, Михаэля Бен-Арье и, конечно же, Итамара с женой Аялой – арестовали и на момент полученного мной сообщения ещё не выпустили.

Мероприятие в «Уламот Максим» всё-таки состоялось.

Примечание:

*Йонатан, натан – дал, Йолаках, лаках – взял (ивр.); БАССА – провал, неудача (ивр. сленг, от араб.)