Подстрекательство против религиозных после убийства Рабина не позволило национальному лагерю заниматься смыслом этого события. Защищавшиеся должны были наносить ответные удары. Сейчас ситуация изменилась и в спокойной обстановке можно обсудить, что произошло * Как полмиллиона шекелей ушли из кармана налогоплательщиков из-за кафкианского преследования честного педагога, осмелившегося усомниться в "мирном наследии"
Известие об убийстве Рабина застало меня в салоне дома моих друзей в Крайот. Мы беседовали, а одним глазом я следил за "крокодилом Денди", бежавшем на экране телевизора. Вдруг обычная трансляция передач была прервана. Шок, потрясение и ощущение катастрофы продолжались не более 2 часов. Уже в автомобиле по дороге домой, слушая радио, я начал понимать, что в заголовке обвинительного заключения начинает вырисовываться мое имя и имена всех, похожих на меня. Обстоятельства диктовали "открытую волну" эфира со всем, что ассоциируется с этим. Политики и журналисты усаживались один за другим в теле- и радиостудиях и указывали на нас всех как ответственных за убийство. То были тяжелые дни. Нестерпимые. Дни дикого подстрекательства. Дни, когда обладателям кип было трудно ходить по Тель-Авиву. Я помню себя делающим все, чтобы не стоять во время сирены, прозвучавшей на следующий после убийства день. Если я убийца, то я не буду стоять по стойке смирно.
Это тянется годы. Каждый год, примерно в середине октября, это начинается заново. Национальному лагерю (а тем более его религиозной части) этот ритуал не позволил обсудить смысл убийства. Защищающийся должен наносить ответные удары и не может освободиться для рассуждения и критики. В последние годы что-то изменилось. И левое подстрекательство постепенно уменьшалось. И грубые усилия левых использовать ежегодный митинг памяти Рабина для краткосрочных политических выгод, которые испарятся через 10 дней, постепенно угасают. Теперь, когда на горло не давит сапог, большая часть общественности может заняться обсуждением убийства и его смысла.
И та к чудесным образом я нахожу себя сегодня более озабоченным тем событием, чем тогда. И общественность, к которой я принадлежу, сегодня больше готова обсуждать факт, что убийца вышел из ее рядов, и всерьез заниматься вычерчиванием границ спора в отношении того, что можно и что нельзя при демократии.
Я беседовал на этой неделе с депутатшей Захавой Гальон, рассказавшей мне, что с тех пор, как политические лозунги на ежегодном митинге памяти оттеснены в сторону, она больше не выходит на площадь в годовщину убийства. Я выразил сожаление. По моему мнению, важно продолжать политический диспут о том, какое решение конфликта с арабами более правильное. Но ежегодный митинг стоит посвятить самому убийству. И тот факт, что на исходе последней субботы стояли на площади рядом воспитанники молодежных движений а-Шомер а-Цаир и Бней-Акива, выдвигая общий мессидж, - это лучшее доказательство, что что-то изменилось. 18 лет назад это не могло бы произойти.
Враг народа
Следующую историю, занимавшую суды на протяжении 12 лет до последнего решения примерно месяц назад, надо читать внимательно. Это история опьяненной своей силой системы образования, делавшей в течение лет все для индокринации "правильного" мировоззрения, и она была готова раздавить по пути каждого, кто не подравняется под ее линию. Один человек по имени Исраэль Ширан отказался играть по этим правилам. Он боролся против системы и победил. Раз, и еще раз, и еще раз. Цену поражения министерства образования во всех судебных инстанциях платим все мы.
Ширан - опытный и заслуженный педагог. 23 года назад он стал зам.директора школы в поселении Эфрата. В 1999г. энтузиасты из Хайфы, создавшие экспериментальную школу для религиозных и светских детей, сочетавшую общие и религиозные предметы, позвали его возглавить подразделение школы. Его имя появилось в газетных заголовках в октябре 2000г., за месяц до годовщины убийства Рабина, когда он написал письмо о том, как система образования должна отмечать эту годовщину. Это было всего 5 лет после убийства. Попытки внедрить "наследие Рабина" были на пике. Задававшие вопросы воспринимались как сообщники убийцы. Считалось, что нельзя воспитывать против насилия, не солидаризируясь с политическим путем покойного премьер-министра. Ширан хотел прекратить это. Прекратить преподавать "мирное наследие Рабина". В своем письме он объяснил, что это "наследие капитулянтства и пресмыкательства", при этом подчеркивая "большое потрясение от презренного убийства" и что "надо проводить беседы и осуждать поступок и того, кто его совершил".
Это письмо дошло до Юлии Тамир, занимавшей тогда пост министра образования, которая позаботилась передать в СМИ только первую часть письма, где критикуется "мирное наследие". Начались бесовские пляски. Ширан был представлен лунатиком и бешеным фанатиком. И все еще находившийся в пост-травматическом шоке национальный лагерь поспешил осудить Ширана. Всего 5 часов понадобилось тогдашней ген.директорше министерства образования Шломит Амихай и ответственному за Сев.округ минпроса Арону Звиде, чтобы сообщить Ширану, что он отстранен от школы. Без вызова на разбирательство, даже не позвонив, чтобы дать ему возможность объясниться. Отказавшийся капитулировать педагог подал иск в БАГАЦ. Через 9 дней после этого минпрос сообщил, что решение об отстранении аннулировано.
Но Ширан, чувствовавший себя оскорбленным подал в суд на минпрос, ген.директоршу и окружное начальство. Когда минпрос заявил суду, что отстранение было "легитимным действием, призванным защитить систему", суд попросил гендиректоршу напомнить сколько раз в прошлом так отстранялись учителя. Она призналась, что "это были единичные случаи", почти всегда по причине физического или сексуального насилия.
В министерстве "пометили" этого педагога в качестве "врага народа" и были готовы зайти далеко в попытке очернить его. Среди прочего, заявили суду, что Ширан не только не хочет преподавать "наследие Рабина", но и снял портрет того со стены. На свое счастье Ширан смог доказать, что это школьная уборщица убирала комнату "наследия" через неделю после дня памяти Рабина. Ответственный за округ Арон Звида сказал на суде, как было, не стыдясь: "Минпрос действовал так, чтобы директора и учителя "увидели и убоялись". Устрашение, видно, было важно из-за приближавшейся очередной годовщины".
Судья Давид Минц отверг утверждения министерства. "Отстранение было незаконным", - написал он в решении и назвал решение гендиректорши министерства "порочным". Суд постановил, что ответчики должны выплатить Ширану 47 тысяч шекелей.
Прошло несколько лет и летом 2007г., после того, как он вернулся в Гуш Эцион, вновь обратились родители из Хайфы и попросили, чтобы он вернулся преподавать в школе, где учатся их дети. Получив отчет из школы о подписании договора с Шираном, в минпросе впали в горячку. Через 4 дня школа получила спешное письмо от Якова Визеля, возглавлявшего отдел религиозного образования в Хайфском округе. "В свете имеющегося опыта у окружного управления в отношении Исраэля Ширана в качестве школьного педагога мы не разрешаем его прием в школу". И на этот раз было "прикрытие" - разумеется, не история Рабина. "Министерство вправе взвесить поведение Ширана, как и любого другого преподавателя, решая кого принять на работу и договор с кем утвердить или нет". Не готовый и на этот раз молчать Ширан вновь подал в суд. Суд решил, что хоть школа должна была получить предварительное разрешение от министерства, но также указал, что Ширану не дали высказать свое мнение, поэтому минпрос должен выслушать его, школьное начальство и родителей учеников до того, как вынесет новое решение.
Мстительность и преследование
На разбирательстве, состоявшемся в ноябре 2007г., очень быстро прояснился спектакль министерства. Утверждение Ширана, что нельзя забраковывать его кандидатуру из-за той истории 7-летней давности, вроде бы было принято после того, как устраивавшие разбирательство заявили ему, что получили впечатление, что он "выучил урок". Но документ, в котором постановили, что он не может вернуться преподавать, поразил своей креативностью даже его. Вдруг выяснилось, что опытный педагог не соответствует "критериям формального образования, требующимся для должности". Ширан не понял, о чем идет речь. Это утверждение не фигурировало в приглашении на разбирательство. На это утверждение даже не намекалось во время разбирательства. Проводившие разбирательство не задали ему ни одного вопроса на эту тему. Верно, у него нет академической степени, но он уже долгие годы преподает и занимает различные должности и это никому не мешало. Что вдруг случилось? Ведь до того, как он открыл рот в отношении Рабина, ни у кого в минпросе не было проблем с его формальным образованием. И если этого недостаточно, то и у того, кто заменил его - с благословления минпроса - также нет диплома. Смысл этого решения был тяжелым для него - после долгих лет, которые он посвятил просвещению, вдруг выяснилось, что сомнительно позволят ли ему продолжить преподавать где бы то ни было.
(прим.перев. - 20-30 лет назад, когда еще не было достаточно специалистов с высшим образованием, брали и после окончания преподавательских курсов без академической степени. После введения критерия о высшем образовании старым педагогам позволили продолжать преподавать)
Ширан и родительский комитет школы не смирились с решением и подали в суд по административным вопросам в Иерусалиме. "Речь идет о мстительности и преследовании", утверждали они. Суд - не в первый и не в последний раз - сбросил минпрос с лестницы. "Утверждение минпроса неприемлемо", - написал судья, так как в системе образования есть еще тысячи таких же работников. "Возможно ли, что истец был годен работать в первые годы становления школы, когда у школы были большие проблемы, из которых, по представленным мне материалам, школа выбралась благодаря его вкладу, но не годен работать в этой школе сейчас, когда положение в школе улучшилось? Если он был годен в 2000 году, когда его преподавательский стаж равнялся 9 годам, то как он не годен сейчас, когда у него гораздо больший опыт? Трудно избежать вывода, что настоящая причина отказа принять истца связана с историей Рабина", - написал судья, постановил выплатить ему 30 тысяч шекелей компенсации и отменил решение не брать его в школу.
Чуждые соображения
Тут надо указать, что Ширан не бездельничал в это время. В разгар юридической борьбы в 2007г. он был принят на престижный курс для преподавателей. Там признали его способности, которые не заинтересовали минпрос.
В школе, прочитав судебное решение, подписали летом 2008г. новый договор с Шираном. И он и в школе были уверены, что теперь все закончено и можно вернуться к преподаванию. Когда договор был переслан в минпрос, открылась новая глава в этой саге. Теперь инспекторша минпроса заявила, что "министерство не противится работе Ширана в школе, но вопрос чем он будет заниматься и в каком объеме. Учитывая положение школы, г-н Ширан не может быть координатором проекта Баркаи, так как в последние годы не было такой должности в школе и родители не могут создать такую должность сейчас. Он может быть преподавателем этого проекта, но и это за счет родителей". Инспекторша также настаивала, чтобы он преподавал 2 дня в неделю, а не 3, как было согласовано с ним, и добавила, что он будет инструктировать учителей, но не сможет войти в класс и преподавать ученикам. Родители были вынуждены ограничиться узкими рамками, разрешенными минпросом.
Ширан вновь обратился в суд. Несколько недель назад судья окружного суда вынес решение. "Я пришел к выводу, что решение министерства образования было продиктовано не только чуждыми соображениями, но в основном злостью за то, что ранее он "осмелился" подавать в суд". Почти 400 тысяч шекелей стоило налогоплательщикам эта глава в войне минпроса против Исраэля Ширана.
("Макор ришон" 18.10.13)
Перевод: Яков Халфин, Фаня Шифман
МАОФ