Объяснение исламистской ментальности, базирующееся на призывах Мухаммеда к насилию, и исламской нацеленности на религиозное доминирование в мире, возможно, не является исчерпывающим, но оно объясняет, почему для миллионов мусульман образ  воина попирает образ пророка мира – если, конечно, он когда-либо существовал.

Что есть ислам? Можно ли найти корни варварства 11 сентября в учении Мухаммеда? Или исламизм, склонность исламских фашистов уничтожать всех, кто не согласен с ними - просто аберрация, которая смешивает политику, религию и насилие в своем обращении к наинизшему общему психологическому знаменателю террористов-самоубийц?

Тут как тут появляются историки, политологи и психологи, предлагая ответы на эти вопросы. Так как большинство самоубийц – обреченные на вечную инфантильность молодые люди, чей рассудок был замутнен пропагандой, то легко утверждать, что они представляют собой не умеющий приспособиться к окружающему миру коллектив извращенных умов, ставших уродливыми ветвями человечества, питающимися ненавистью

Влияние сил истории очевидно. Бернард Льюис (Bernard Lewis), ведущий специалист по радикальному исламу, видит причину этого в неспособности мусульманского мира идти в ногу с Западом в современном мире. Уменьшение мощи ислама одновременно и унижение, и, в глазах мусульман, нарушение божественного порядка, вынуждающее проигравших выискивать в сурах Корана оправдание насилия против победителей. Упадок ислама начался с падением Оттоманской империи и достиг своей самой низкой отметки в последнее время, побудив подобных Осаме бин Ладену, образованному и богатому, выступить как Давид против американского Голиафа.

Другие ученые обвиняют западный колониализм и империализм вкупе с иудео-христианской традицией в том, что они внесли свой вклад в формирование насильственной ментальности экстремистов. Эти аберрации, говорят они, не существуют в учении Мухаммеда. Они объясняют, что изначально джихад был направлен на внутренние поиски путей личного, а не политического совершенствования, что исламисты исказили этот феномен в своих собственных неблаговидных целях, сплавив политику и религию в универсальную агрессию «многострадальных жертв» западной империалистической экспансии.

Но есть и другой взгляд. «Ближневосточный опыт – кульминация долговременных местных тенденций, страстей и моделей поведения, и, прежде всего, тысячелетней имперской традиции региона», - пишет Эфраим Карш (Efraim Karsh), британский ученый, в побуждающей к размышлениям и убедительной книге «Исламский империализм». «Внешние воздействия, сколь сильными они бы ни были, играют только второстепенную роль, не являясь ни первичной силой, определяющей политическое развитие Ближнего Востока, ни главной причиной его печально известного непостоянства».

Он исходит непосредственно из слов Мухаммеда, который в своем прощальном послании к его последователям призывал их на борьбу со всеми людьми, пока они не согласятся с утверждением, что «нет бога, кроме Аллаха». И не случайно Осама бин Ладен повторил эти слова в его ликующем заявлении после 11 сентября: «Я был призван воевать с людьми, пока они не заявят, что нет бога кроме Аллаха и Мухаммед пророк его».

Мухаммед обращал в веру силой и использовал насилие для укрепления завоеваний. Захват территорий был так же важен, как обращение в ислам или убийство неверных. Когда евреи Медины оказали в 7 веке сопротивление Мухаммеду, он обезглавил мужчин и продал их женщин и детей в рабство. Этот пророк, заявлявший, что получил свою силу и полномочия от Аллаха, был не просто главой захваченных стран, но и единственным религиозным лидером. «Это позволило пророку прикрыть политическое честолюбие религиозной аурой», - пишет м-р Карш, профессор лондонского университета, - «и превратить энергию ислама в инструмент агрессивной экспансии». Его конечной целью был мир, принявший ислам либо живущий под его властью.

Эта цель была частично достигнута с основанием Оттоманской империи, которая разрешала некоторым другим религиям существовать, но не процветать. С другой стороны, христиане, желавшие господства, никогда не призывали учение Христа в оправдание насилия. Ранние христиане проводили отчетливое различие между Богом и цезарем, духовной и мирской властью, даже при том, что такое различие не всегда почиталось.

«Если христианский мир был медлительнее ислама в объединении религиозного универсализма с политическим империализмом», - говорит проф. Карш, - «то он был быстрее в утере обоих понятий». Империалистический импульс, пустивший корни в раннем исламе, никогда не был полностью отвергнут и критически важен сегодня для понимания нынешнего кровопролития во имя Аллаха. Несмотря на то, что Мухаммед запрещал насилие против общин единоверцев, в хаосе Ближнего Востока было легко инициировать насилие против различных сект с их различными интерпретациями Корана.

Объяснение исламистской ментальности, базирующееся на призывах Мухаммеда к насилию, и исламской нацеленности на религиозное доминирование в мире, возможно, не является исчерпывающим, но оно объясняет, почему для миллионов мусульман образ воина попирает образ пророка мира – если, конечно, он когда-либо существовал.

© 2006, Creators Syndicate, Suzanne Fields

Оригинал на английском опубликован на сайте Jewish World Review 16 октября 2006 г.

Перевод с английского Aleph, МАОФ.

Статья на английском