13.
1.
“Да это же просто война плакатов, не более, - горячился Егор в ответ на Галину истерику. Он уже стёр со лба кровь и заклеил ссадину на лбу, полученную в потасовке между организованной партией МЕРЕЦ арабами-демонстрантами и демонстрантами Моледет у Мерказ-Кармеля в Хайфе. - Не драматизируй. Никакой гражданской войны в нашей стране не будет. Если я на стороне арабов, то это вовсе не значит, что мне что-то грозит. Барух Ха-Шем, мы в демократической стране.” “Но почему ты на их стороне, если тебя именно евреи спасли от МГБ?” “Евреи, как и прочие, бывают разные, Галочка. Я, как тренер израильской арабской команды по спортивной гимнастике, естественно, на стороне левых евреев, выступающих за равноправие всех общин Израиля. Почему я, борец за демократию, должен петь под дудку еврейских националистов против прав израильских граждан арабского происхождения? Весь мир признаёт, что наша политика – нарушение прав человека! Для меня выступить против борьбы арабов то же самое, что в 1953 году в СССР поддержать депортацию евреев! Ведь правые угрожают именно депортацией за несогласие на автономию вместо независимого и демократического арабского государства Фалестын и арабских автономий внутри зелёной черты. Эту справедливую борьбу арабов за свои неотъемлемые права поддерживает не только большинство моих учеников, но и всё прогрессивное человечество!” “Мне плевать на всю прогрессивность этого человечества, если оно разрешит бомбить Хайфу, как Белград...” “Белград Милошевича бомбили за то же, за что громили гитлеровский Берлин - за геноцид сопредельных народов! Та же участь грозит и Израилю, если он не умерит свою агрессивность, Галя!” “Это ложная аналогия! Милошевич не нападал на Болгарию или Венгрию, даже на откровенно враждебную Сербии мусульманскую Албанию. Он был против захвата его страны исламскими боевиками, потомками янычаров. Точно так же нас собираются выпороть за то, что евреи не согласны со свободой ХАМАСа вырезать поселенцев. А те виновны лишь в том, что умеют работать и жить на спорной, а потому ничейной части палестинской земли лучше так называемых палестинцев-арабов. Мы же с тобой были в поселениях. У них в пустыне всё цветёт, а за забором у арабов всё горит! Но война сегодня идёт не только на территориях. И ведут её не только вооружённые до зубов боевики, по своему подлому обыкновению, обстреливая наши танки ракетами исключительно из густонаселённых жилых кварталов их городов и селений, чтобы вызвать ответный огонь по своим женщинам и детям... Арабы-израильтяне воспользовались правом селиться по всему Изриалю, чтобы покупать за внешние деньги квартиры в чисто еврейских до того городах с последующим адом для соседей! Это ли не политика трансфера евреев из Израиля?” “Вот и ты сожалеешь о «чисто» еврейских городах, которые от равноправных граждан-арабов стали «грязными»! И не стыдно комсомолке стать расисткой! Именно это настроение не лучшей части израильтян и используют еврейские экстремисты для повода для “ответного удара” по мирным жителям.”
“Какие же они мирные, Егорчик, если с восторгом располагают в своих домах боевиков и бурно радуются каждому подбитому танку и убитому израильскому солдату, как собственной победе?”
“Потому, что у них своя национальная биография и своя правда. По их мнению, подбивают танки не “террористы-боевики”, а герои-освободители Палестины от еврейской оккупации!”
“Да ведь это для них означает освобождение Палестины от нас с тобой и от нашего пятимесячного сына! Да пойми ты, наконец, для хамасовцев мы - израильтяне, евреи, какими бы мы ни были русскими и как бы ты ни дружил с арабами! Я уж не говорю о бомбах и ракетах НАТО, если они посыпятся на нас с требованием освободить нашу с тобой Хайфу для возвращения со всего мира арабских беженцев! А те претендуют на Хайфу только потому, что евреи сделали её богатой и красивой, не понимая, что после возвращения сюда арабов в Израиле не будет ни рабочих мест для населения, ни мотивации для инвестиций... Я - против...» «Мотивации! Инвестиции! Начиталась ваших экстремистских русских газет. Наши газеты на иврите рисуют картину прямо противоположную – процветание демократической Палестины для евреев и арабов! И вообще я бы на твоём месте...» «Конечно, я для тебя всего лишь!.. Ты стыдишься, что я зарабатываю на жизнь эротическим танцами, но всё это - вилла, машина, наши поездки в Европу - это и мой немалый заработок! Я - израильтянка и имею право на собственное мнение. И я на стороне евреев. Мы все трое - израильские граждане и мы всем обязаны именно евреям.” “Да и я же на стороне евреев, Галочка, но терпимых, проарабских евреев, а не нашего правительства - этой копии преступного правительства Милошевича, в глазах мирового сообщества. Не зря нас поддерживают только уроды из семьи народов!” “А давно ли на нашей с тобой родине евреев убивали и депортировали, так как считали их уродами в дружной семье советских народов?..”
2.
“Я воспитан на русской истории, - тихо сказал Пухин насупленному Валерию. - А она учит, что, при любом правительстве, Родина - всё! Когда началось гитлеровское нашествие, то в СССР было более чем достаточно людей, жестоко обиженных советской властью, но в Красную Армию шли и правые и виноватые. Сегодня у нас с вами другое гражданство и другое отечество, но оно - отечество и оно в смертельной опасности, адони. Я надеюсь, что наш Давид побьёт их Голиафа, как в 1967 году. И я сделал для этого всё, что мог. Не вы, а мы с Борисом Абрамовичем и Виктором Семёновичем придумали те махолёты, что сегодня на стартовых позициях. И не только вблизи Израиля, но и у самых берегов всех стран альянса. Да, мне жаль сотни тысяч в панике бегущих в Ливан, Иорданию и Египет палестинцев, которых мы сейчас видим на экране телепрограмм всего мира, как символ израильской жестокости. Но эти люди сами, в массе, выбрали такую свою долю. И не вам, Валерий Алексеевич, с вашим приоритетом бизнеса с Россией перед интересами Израиля, учить нас демократии. Мы будем драться за нашу независимость и мы победим!”
“Демагогия типа советской! ОНИ победят весь мир! Да приближающейся к нам эскадре НАТО ваши махолёты на один зуб!” “А попробуем-ка мы им этот зубик сломать... И не позволить нас публично высечь. И это будет не тот бой с наглыми империалистами, к которому я всю жизнь готовился, страдая от раздвоения личности, так как тот бой был не только за Родину, но и за её раковую опухоль - за МГБ. И вот на горизонте очень похожий враг, но за спиной - спасшая меня от МГБ Родина - без этой раковой опухоли. Тут уж я выложился! И буду очень удивлён, если агрессор не получит сполна, если вообще унесёт отсюда ноги...”
“Пока что ноги отсюда уносят все здравомыслящие люди, все, кому идеалы либерализма и демократии дороже пустых национальных амбиций. Лучшие люди Израиля уже покидает «вашу Родину», а после после первых же ударов НАТО сотни тысяч будут осаждать аэропорты и катера, доставляющие еврейских беженцев на пассажирские суда. Я лично тут тоже не останусь. А что касается Санкт-Петербурга и вообще посткоммунистической России, то именно там я нашёл ту Родину, о которой мечтал всю жизнь. Родные берёзки в сочетании со свободой коммерции. Тут же мне делать и терять нечего. К вашим оборонным фантазиям вы с Борисом меня и близко не подпустили, а единственное, что меня тут удерживало...”
“Вас, близнецов, сам чёрт не разберёт, - засмеялся Лев Андреевич. - Но я бы на месте милейшей Майи Антоновны тоже ни минуты не колебался бы, делая между вами выбор.”
“Просто вы с Дубовиком как ненавидели меня, так и сейчас терпеть не можете, не так ли? Потому любой моей неудаче привычно радуетесь, даже личной, господин новоявленный израильский профессор.”
“Пожалуй, не без этого... Сердцу, как говорится, не прикажешь. Так что, скатертью дорога, Валерий Алексеевич... А я как-то уже так привык к вашему благородному брату, что по вас скучать мне недосуг...”
14.
1.
“Не передать, каким предателем по отношению и к Израилю, и к своей еврейской нации я себя чувствую”, - сказал военный советник Дуглас Коэн своему другу-капеллану, глядя с острова авианосца, как с катапульт один за другим срываются самолёты.
Всё было напряжено до предела: на сей раз предстояла схватка с опытным и более, чем достойным противником - авиацией ЦАХАЛа. Все нервничали в ожидании чего-то непривычного, на что всегда были способны загнанные в угол евреи.
“Не терзайся, - улыбнулся капеллан. - Мы люди военные и выполняем наш долг. В конце концов, вся вина за эти события лежит на преступном правительстве Израиля, не подчинившегося воле мирового сообщества, а не на евреях, которых мы сейчас убиваем и которых мне по-христиански искренне жаль. Они поймут потом, что бомбы и ракеты летели не в их дома, а в их одержимого агрессией лидера, не внявшего голосу разума. Что поделаешь? Страны, как и люди, нуждаются в перевоспитании. Если нет другого средства, кроме публичной порки...”
“Но согласись, что не каждому нравится самому пороть или даже наблюдать порку. Чтобы получать от этого удовольствие, надо иметь соответствующее тоталитарное воспитание. Не зря на публичные казни сбегалась феодальная чернь, как на театральное представление. Боюсь, что именно такова гнусная сторона самой природы человека -наслаждаться страданием беззащитной жертвы. Иначе как мог бы наш американский народ, воспитанный на принципах неприкосновенности личности, горячо поддерживать наши заведомо безответные “точечные” удары беспощадной взрывчаткой по живым людям!”
“Палестинцы тоже живые. И стреляют по ним израильтяне уже не резиновыми пулями. Все в мире должны знать, что на любую казалось бы безответную силу найдётся не менее беспощадная сила. Евреи просто забыли о своём месте в этом мире.”
«Если множество фактов, - продекламировал Дуглас цитату из «Декларации незвисимости Соединённых Штатов Амурики», - бесправия и угнетения свидетелсьствуют о об умысле поработить народ полновластием деспотизма, народ имеет право и даже обязан свергнуть такую власть и найти новых защитников своей безопасности. За эти мысли интервенты 18 века приговорили Томаса Джефферсона к смертной казни. И потеряли всё, что имели на нашей с тобой Родине. Евреи загнаны в угол своими миротворцами и «объективностью» мирового сообщества и, сдаётся мне, - глухо добавил он, - что именно нам будет это продемонстровано...”
Капеллан содрогнулся и затравленно осмотрелся по сторонам, чувствуя, как холод поднимается от его желудка к горлу: советник Дуглас Коэн славился тем, что никогда не ошибается в своих прогнозах...
Всё, однако, пока не предвещало сюрпризов, которых объективно и быть-то не могло при научно обоснованной и просчитанной на лучших компьютерах атаке военно-промышленного гиганта, объединяющего два десятка современных армий, против одной из самых крохотных стран мира. Это против её маленькой героической армии и многострадального населения с победным рёвом стартовали “томагавки” с так красиво режущего зелёную волну фрегата. Ракеты были направлены в сторону невидимого берега, пышущего хамсином, и исчезали в голубом мареве, неся разрушения и смерть. Никому не было дела до справедливости наказания, которому подвергался дружественный маленький гордый народ, не стерпевший очередной провокации “беззащитных арабов”. Экзекуторы настолько привыкли к жалобным крикам страны, подвергаемой «законному» публичному телесному наказанию на ярко освещённой юпитерами мировой сцене и под восторженный гул зрительного зала, что любая контратака была бы просто неприличной!
В то же время все были почти уверены, даже и не зная о предчувствии суперэксперта, что именно эта жертва способна непостижимым образом развязать руки, вырвать у палача кнут и самой отхлестать его.
Эта метафизическая уверенность в сокрушительном ответе со стороны этих всегда лезущих не на своё место, непредсказуемо неприличных евреев была такой, что на кораблях не столько удивились, сколько панически испугались, когда в будничный боевой гул реактивных двигателей десятков готовых к старту самолётов вдруг нагло ворвалось стремительно нарастающее со стороны открытого моря чудовищное жужжание, не предусмотренное ни одним сценарием представления.
Звук был такой низкий, что у всех перехватило дыхание от мистического ужаса перед неизвестным. Да, успел подумать каждый, от адмирала до бармена, вот нам, при всей нашей мощи, и крышка!..
Догадка превратилась в осознанный ужас за свою собственную жизнь, когда появился первый “шмель” со своей устрашающей чёрно-жёлтой полосатой боевой раскраской. С непостижимой скоростью и оглушительным злобным жужжанием он зигзагом промчался над авианосцем и сбил ракетным залпом сразу три только что взлетевших самолёта. Их разлетевшиеся части кувыркались в воздухе, сопровождаемые злобным “у-ввв!” со стороны второго “шмеля”. Тот налетел откуда-то сверху, завис и стал плевать из злобно подвёрнутого под брюхо жала напалмом, превращая яростно стрелявшие по нему артиллерийские системы авианосца, превращая их в дымящиеся оладьи на раскалённой сковороде.
Подавив сопротивление, полосатое чудовище нагло уселось вниз головой, треща крыльями, прямо на стенке рубки-острова флагмана и смёло оттуда ракетным залпом в море сразу все самолёты, стоявшие на полётной палубе. А над самыми гребнями волн уже метался вокруг авианосца третий неистовосый разъяренный шмель. Зависнув усами в сторону моря и двигаясь вдоль высокого борта, он сбивал идущие на него в атаку самолёты и ракеты своими ракетными залпами, одновременно с непостижимой частотой и точностью поливая из вытянутого жала напалмом бортовые подъёмники, выжигая свозь них самолёты на ангарной палубе. От тотального пожара фундамент рубки-острова расплавился. С кренящегося в море командного пункта с воплями прыгали в воду с чудовищной высоты крохотные фигурки, одной из которой оказался никогда не ошибающийся еврейский аналитик на американской службе Дуглас Коэн.
Кувыркаясь в густом дыму, он видел, как в атаку яростно шли со всех сторон сразу десятка три “шмелей”, неся смерть всей эскадре. За ними в знойном мареве угадывался резервный рой, который то скручивался, то угрожающе распластывался в небе. В довершение уже пылающий и небоеспособный авианосец подбросила неведомая сила из-под воды.
Дуглас Коэн с трудом вынырнул на поверхность, не представляя, в какую сторону плыть - торпеды с включившихся в дело “подводных невидимок” тоже мчались, казалось, сразу ко всем кораблям, окутанным дымом от собственной стрельбы и пожаров от беспрерывных напалмовых плевков вездесущих “шмелей”. Один их них словно играл с противником, зависнув в воздухе напротив лихорадочно стреляющего по нему фрегата. Ловко уклоняясь от летевших в него ракет, он “качал маятник”, намеренно демонстрируя свою неуязвимость.
Прилепившийся чудовищным насекомым на уже оплавленный командный пункт немецкого корабля другой “шмель” не взлетел даже тогда, когда корабль, напоровшись на три “персональные антинемецкие” торпеды, стал тонуть. “Шмель” в неистовой злобе вился над воронкой с уходящими в пучину немецкими моряками, впервые оказавшимися в бою и не имевшими никакого отношения к своим некогда вершившим еврейские судьбы дедам...
В довершение всех этих безобразий был проведен, пожалуй, первый в истории человечества, воздушный абордаж. Один из “шмелей” стремительным зигзагом спикировал на несущийся над дымящимися волнами французский вертолёт, как топором обрубил ему чёрными подбрюшными клешнями лопасти, потом хищно схватил его в воздухе теми же клешнями. После короткой рукопашной схватки пираты захватили и перевели на свой корабль яростно отбивающихся французов. Обескрыленный вертолёт был издевательски сброшен со стометровой высоты на палубу его же французского корабля, удирающего вместе с остатками очередной “Непобедимой армады”, сделавшей “поворот все вдруг”. Эскадру сопровождал рой “шмелей”, которые летели вдоль, поперёк и навстречу курса кораблей одновременно.
Вдруг все “шмели” стремительно набрали высоту, сгрудились в ревущую тучу, которая развернулась на юго-восток и мгновенно исчезла, пощадив этих бегущих врагов - ради их народов... К барахтающимся уцелевшим морякам спешили только вертолёт и катера с российского “корабля наблюдения” под нейтральным андреевским флагом.
2.
“Знаешь, как бы я назвал эту еврейскую вакханалию нахальства? - сказал рулевому российский каперанг, злорадно следящий за наконец-то чужой Цусимой в бинокль. “Знаю, товарищ капитан, - ухмыльнулся грамотный старшина: - Полёт Шмуля...” Оба захохотали, но тут же вытаращили глаза с вытянутыми лицами - один из “шмелей” внезапно, словно из-под воды, возник над бортом их собственного корабля. Он оглушительно протрещал над самой рубкой, завис пятиметровой жужжащей тушей прямо напротив командного поста, злобно таращась на каперанга и умного старшину. Потом стремительно отлетел вправо, обогнул корабль и нагло занял, поводя усами, чужую вертолётную площадку.
Матросы, выбежавшие было посмотреть на незванного гостя с шестиконечной звездой на полосатом борту, тотчас попятились, когда чудовище пробежало им навстречу несколько шагов на суставчатых гремящих по стальной палубе блестящих чёрных ногах. Яростный огромный глаз насекомого открылся, оттуда высунулась потная сияющая еврейская физиономия, за ней лезла вторая, которая что-то орала явно по-русски. Российские моряки снова заулыбались, высыпали изо всех помещений поглазеть вблизи на жуткого монстра. Израильтянам приветливо махали руками, протягивали наскоро наполненные водкой стаканы. Русские были откровенно счастливы: наконец-то кто-то таки накостылял надменному противнику в бозе почившего Варшавского пакта...
“Кто-нибудь понял, что жиды орали? - спросил всё ещё дрожащим голосом каперанг по внешней трансляции, когда “шмель” как призрак исчез за волнами. - Хоть слово?”
“Я не помню точно, - сказал в трубку телефона старпом с палубы, - но в общем израильтянин на чистом русском языке поинтересовался: не правла ли, мол, насколько приятнее наблюдать со стороны геройскую гибель чужого «Варяга», как англичане в начале века, чем тонуть самим?» «С юмором у них всегда было неплохо. Тем более, что я ними согласен, - потёр руки командир корабля. - А вы?..”
“Товарищ каперанг, - продолжил старпом. - Мы передали американцам, что спасли несколько десятков их моряков с утонувшего авианосца. Их адмирал спрашивает, нет ли среди спасённых советника Президента Дугласа Коэна. Я ответил, что Коэн у нас, чуть контуженный. Адмирал просит доставить его на флагман на нашем вертолёте. Сами они не решаются ничего поднять в воздух.”
“Боятся Шмулей? - ехидно спросил каперанг. - Евгений Сергеевич, полетишь к американцам с советником или тоже боишься? Ну тогда ни пуха, ни Шмуля, товарищ полковник. Будь со мной на связи. И вывеси из двери своего вертолёта наш флаг, чтоб жиды не перепутали нас невзначай со своими врагами... прости Господи! Вот уж точно - мир перевернулся в одночасье...”
3.
“Маечка, - голос Тамары Дубовик прерывался от волнения. - Борис дома?” “Нет, он за границей, в командировке. Что-нибудь случилось? Господи, что случилось-то? Не плачьте, я сейчас приеду...” “Включите сначала телевизор...” “Включила, Тамарочка. Обычные передачи. Ничего особенного ни в Израиле, ни в мире... Сто-оп... Ого! Вот это да!... Я выезжаю...”
“Ну! Теперь вам ясно, что произошло? - Тамара с хрустом проворачивала пальцы. - И наши имеют к этому самое непосредственное отношение, понятно?” “Кто наши? Израиль? Так ведь только вчера наш Премьер выступал. Что готов к переговорам с арабами о возвращении всех беженцев. Мы-то при чём? И я вообще ничего в этом дыму разобрать не могу. Мухи какие-то летают. И что?”
“Дурочка вы моя! Мухи!...Это же Витины махолёты громят американцев и всех прочих.” “Я глупая? Я? Да что я, в самом деле, дура, что ли? Ну, занимались наши мужья махолётом когда-то, ещё в СССР, так ведь когда это было! Или... Стойте, это что... неужели СССР сюда проник? Действительно авианосец тонет, Господи... Кто-то и впрямь громит эскадру... Неужели наша Советская Армия? Здесь? В другом измерении?!..”
“Да нет тут никакого СССР, а Россия, вон как раз их корабль, видите, наблюдают только, как Израиль расправляется с НАТО!” “Нет, Тамара, вы точно чёкнулись! Чтобы Израиль поднял руку на кого-то, кроме арабов! На самих американцев, которых сегодня все на свете боятся? Да пукни мы в их сторону, и нас тотчас сметут в море те же арабы, раз нам не помогут американцы!..” “Их потопили, Майя!.. Всех. Сожгли и потопили. И мой Витя с вашим Борисом Абрамовичем там, в бою. Наши победили, ясно? Смотри, вот тебе русская программа.”
“Сокрушительный удар невиданных боевых машин с машущими крыльями в сочетании с массированным ударом из-под воды, - кричал в дыму знакомый мальчишка-корресподент НТВ, - показал, что евреи отнюдь не согласны на публичную порку, как Югославия. Повторился 1967 год, но эта война не будет и шестидневной. Остатки эскадры союзников бегут с поля боя уже через полчаса после первой атаки машущих машин, потеряв, боюсь, половину тех сил, что обстреляли Хайфу крылатыми ракетами. На поле боя остался только наш российский корабль, с которого я и веду репортаж. Он занимается спасением тонущих американских, английских и прочих моряков и лётчиков, а ...”
“Бомбили Хайфу? Но почему же по нашим программам... Подожди... Вот, кажется.”
“Пожар на Бетей Зикук удалось быстро локализировать и потушить. Утечек химических веществ нет, - спокойно говорил знакомый диктор на иврите. - Авидор Фраерман ещё раз опроверг заявление Натана Щукицкого, что его партия шла на выборы на деньги Владимира Утинского.”
На экране появились знакомые и наосточертевшие взволнованные физиономии с выпученными “честными” глазами. Горячась и подпрыгивая на стульях, они норовили вцепиться друг другу в волосы. Их привычно разнимал ведущий с брезгливо перекошенной рожей.
По другой программе пело Вано Интерменшнло. По третьей кривлялась кукла, которой и не снилась карикатурность истинного, живого Давида Плеви.
И ни полслова об атаке, контратаке, обстреле страны, поражении агрессора! Что за бред?.. Страну обстреливают крылатыми ракетами, горит нефтеперегонный завода, а на экране гостелевидения всё те же фигляры!..
Резкий телефонный звонок бросил обескураженных женщин к телефону.
“Маечка, - Борис говорил тихо и спокойно. - Позвони Тамаре. У нас с Виктором всё в порядке. Ты меня поняла? Мы оба за границей, мы... в Каире. И у нас всё в полном, ты поняла, в пол-ном порядке!”
“Я поняла, - плакала Майя. - Я тебя... я вас.. нас всех поздравляю... Мы вами гордимся... Мы вас обоих целуем... Они врезали экзекуторам, - глухо произнесла Майя, положив трубку и глядя на своё отражение в зеркале. - Не позволили нас высечь голыми и связанными на ярко освещённой мировой сцене на потеху злорадным зрителям. Теперь те на чужом для них месте, исполосованные и опозоренные, а мы остались на сцене с кнутом в руках... И это сделали наши с вами мужчины, Тамара!.. Как мои мальчики достали потом проклятого Яшку, когда он провоцировал очередную нашу девчонку, чтобы потом её же потом выпороть, как исстегал меня. Больше он уже никого и никогда не задевал. И эти больше никогда не полезут ни к сильным, ни к слабым...”
4.
Что-то заставило всё-таки телевидение скрепя сердце оторваться от любимых сюрреалистических сюжетов неистовой политической борьбы.
“Передаем экстренное обращение Премьер-министра Израиля. - Только что такой самовлюблённый и высоинтеллектуальный левый диктор выглядел теперь так, словно в этот хамсин у них в студии отключились все масганы. - Послушайте важное сообщение главы правительства.”
Появившийся на экране премьер, напротив, выглядел как обычно. Демонстративно отстранённо от действительности он нехотя начал говорить.
“Сегодня в полдень вблизи нашей страны, - буднично поведал он, - появилось несколько иностранных военных кораблей. С одного их них были выпущены в сторону Израиля две крылатые ракеты “томагавк”. Поскольку одна из них попала в склад нефтеперегонного завода в Хайфе, у нас были все основания считать этот залп агрессией против нашей страны. В ответ на угрозу нашей безопасности, командование ВВС ЦАХАЛа приняло решение контратаковать. В результате пострадали несколько кораблей. В последнее время НАТО угрожала нам ракетно-бомбовыми ударами в связи с рутинными беспорядками на территориях. По всей вероятности, обстрел Хайфы означал осуществление этой угрозы, после чего нас попытались бы силой принудить к выполнению условий палестинцев. Намеченные цели на кораблях эскадры НАТО были поражены. Все наши самолёты благополучно вернулись на базы. В ответ на истерику зарубежных СМИ, хотелось бы подчеркнуть, что это столкновение никак не повлияет на наше твёрдое решение следовать курсом мира в рамках достигнутых с палестинцами соглашений. Мы не принуждали и не принуждаем палестинцев к трансферу, намерены вернуть всех беженцев последних недель, но будем решительно бороться с террором. Наша страна намерена также сохранить традиционно дружеские отношения со всеми странами мира, особенно с членами Атлантического альянса. Но мы никогда не позволяли и впредь никому не позволим диктовать нам свою волю силой оружия. Я призываю население Израиля сохранять спокойствие и не поддаваться панике, которую нам навязывает левая оппозиция. Никакого атомного “удара возмездия” по нашей стране не будет. Экстремисты из Пентагона прекрасно понимают, что если они и перебьют всех израильтян до единого, то нас всё-таки всего пять миллионов. В то же время, наше немедленное возмездие унесёт жизни сотен миллионов. Каждому ясно, кому опаснее подобная ядерная конфронтация. Поэтому я твёрдо убеждён, что такого противостояния не случится. Пролёт же наших “шмелей” над столицами стран альянса не несёт ни дружественным нам американцам, ни какому-либо европейскому народу, включая немецкий, никакой угрозы. Это - нормальная демонстрация силы в условиях обострения напряжённости. Как только будут сняты все претензии к Еврейскому государству, мы навсегда исключим подобные демонстрации нашей решимости постоять за себя. Что же касается заявления, что пролёт “шмелей” означает конец стратегического союза между нашими странами, то мне хотелось бы обратить внимание на само понятие “союзники”. Оно предполагает равноправие, а не грубое подавление “младшего старшим”. Мы намерены адекватно реагировать как на жесты доброй воли, так и на все прочие акции. Если НАТО откровенно продемонстрировало свою враждебность морской эскадрой у наших берегов, то мы просто не могли не продемонстрировать в их небе то, что истерично называют сегодня “роем атомных шмелей”. Но если мы и не подумали бы бомбить страны НАТО из-за каких-то ньюансов их внутренней политики и если у нас вообще нет к этим странам ни малейших претензий, то почему эти страны считают возможным вмешиваются в наши дела нанесением нам ракетных ударов? Да, каждый “шмель”, как оружие нового века, является носителем оружия массового поражения, причём посильнее атомного, но я не вижу никаких оснований для массовой паники, возникшей в Европе и Штатах. Тем более нет никаких оснований для паники у нас в стране. Я ещё раз призываю и вас, и дружественные нам народы стран НАТО к спокойствию. Никаких мер военного характера, как то призыв резервистов и прочие, не намечается. Шабат шалом.”
“... Очередная гнусная провокация правого правительства, - ворвался тотчас голос по другой программе. - Оно не преминуло подставить нас всех под угрозу тотального уничтожения, развязало новую холодную войну, выставило наш народ подобием советского монстра. Да, ЦАХАЛ одержал очередную славную победу, но это пиррова победа. Сегодня Америка и другие страны оплакивают своих моряков и лётчиков, погибших от нашей атаки...” “Контратаки!» «Не передёргивай!» «А ты не затыкай мне рот своим грязным языком...” “Сам ты всех всегда затыкаешь, покрасневшая от стыда истеричная задница!” “А ты недотрахнутый придурок...” “Твоя мать - старуха по сопровождению ...” “А твой дед стрелял по кораблю с патриотами...” “А ты - карликовая редька!..” “А ты...”
Майя переключила на российский канал. В Думе яростно и привычно осуждали израильских агрессоров. Коммунисты и националисты бились в истерике, что хитрые евреи снова вывернулись. У всех не глазах выпороли Гренаду, Панаму, Ирак, Югославию, в жиды проклятые вылезли на сцену с таким кнутом, что изготовившиеся было к демонстрации своей объективности с протестом у американского посольства коммунисты-гуманисты тотчас привычно попёрли со своими облезлыми пьяницами и чернильницами к израильскому. Срочно прятали американские флаги для сожжения и доставали ненавистные бело-голубые. На обороте плакатов с неестественной для этой публики надписями “Руки прочь от Израиля” мгновенно и с восторгом было намалёвано то, что полезло к окнам посольства: “Бей жидов - спасай мировое сообщество” и вечное как мир “Спасай Россию.” Обидели опять всех. Вечно этим евреям больше всех надо... Снова не оправдать таких надежд!... Пар-р-ха-тые...
Продолжение