...самым трудным в предлагаемой программе будет уговорить религиозные партии присоединиться к правому блоку. Но можно надеятся, на то что религиозные лидеры пойдут  на компромисс, ради обеспечения благоприятного развития страны евреев.
Предлагаемая нами трансформация политической карты Израиля - дело непростое, но выполнимое и притом в неслишком дальние сроки. Ведь сумел же Шарон развалить одну из крупнейших и достаточно укорененных партий Израиля и создать новую, которая немедленно пришла к власти, и заняло у него это буквально  несколько дней! 1.
Последняя война выявила многие дефекты государственного устройства страны и спровоцировала бурные обсуждения способов их устранения. Но среди появившихся в печати предложений пока отсутствует проект, у которого, по мнению автора, самые высокие шансы оптимизировать работу государственного аппарата. Главный формирующий принцип этого проекта вынесен в заголовок.
Пожалуй, самой популярной из предложенных до сих пор реформ является внедрение в нашу демократическую систему президентского правления. Преимущества этой системы, очевидны: комплектование правительства не из политиков, а из профессионалов, полноценное разделение властей, и как следствие уменьшение частоты правительственных кризисов, существенное увеличение эффективности законотворческой деятельности и др. Оппоненты президентского правления, в основном, ссылаются на период с якобы похожим правлением – с премьер-министрами, избираемыми наряду с кнессетом всем народом. И этот опыт, по их мнению, был неудачным, так как избранные таким образом Нетаниягу, Барак и Шарон (в его первую каденцию) не смогли удержать свои правительства от падения. А один из них, Барак, в использовании личной  власти дошел настолько далеко, что был готов отдать Арафату  пол-Израиля, даже не заручившись поддержкой и четверти депутатов Кнессета.
Однако упомянутым премьерам не было дано право создавать кабинет из профессионалов. Без этого условия опыт прямых выборов напоминает известный анекдот о том, как для выяснения роли направления уличного движения в дорожно-транспортных происшествиях решили часть транспорта – для эксперимента - пустить по левосторонней системе при сохранении правостороннего движения для остального потока.
Другим важным предложением  для улучшения нашего политического устройства является замена выборов между партиями мажоритарной системой, по которой предусматривается персональная конкуренция между кандидатами от партий. Преимуществом этой системы является повышенная ответственность депутатов перед своими избирателями и уменьшение их зависимости от партийного руководства. Некоторые критики этого предложения утверждают, что народу нельзя доверить непосредственный выбор дерутатов, что представляется очень слабым возражением.
Высказывается также мнение, что наши беды определяются вовсе не дефектами устройства нашей власти, а ее коррумпированностью; но на вопрос, как с этим бороться эти критики вразумительного ответа не дают. Я же думаю, что коррумпированность, которая несомненно является существенным отрицательным фактором, может быть заметно снижена при некотором усовершенствовании наших демократических институтов, в первую очередь, поскольку Израиль – молодая демократия - путем заимствования западного опыта.

2.
Особенно нам интересен опыт Соединенных Штатов, и не только потому, что это самая стабильная и самая эффективная демократия, но и потому, что Израиль в определенном смысле похож на США – как страна эмигрантов. В США вскоре после их образования  в 1776 г. возникло президентское правление (в 1789 г.). Дж. Буш младший – это  43-й в череде президентов. Но ни один из них не делал попыток стать диктатором. А уже наш первый премьер-министр, Давид Бен-Гурион, имел такие поползновения – вспомним хотя бы историю с «Альталеной». Возьмем более свежий пример: в 2001 г., когда на выборах Шарон победил Барака, он, лидер правого Ликуда, немедленно объединился с левой Аводой  и образовал правительство  национального единства, что привело к фактическому исчезновению оппозиции. С помощью этого маневра Шарон фактически  превратился в диктатора, поскольку  получил, в частности, возможность заменять неугодных ему правых министров на послушных левых. В свою вторую каденцию Шарон воспользовался тем же приемом. Это позволило ему везде, и в армии и в государственном аппарате, расставить верных ему людей и проводить политику, нужную ему,  но не всегда служащую национальным интересам. Надо бы понять, почему народ Израиля Шарону в этом почти не препятствовал. А также почему частота смены наших правительств раза в три больше, чем в Штатах?
Заметим, во-первых, что стабильность демократии вообще определяется наличием в стране сильного частного сектора, основу которого в прежние времена составляло так называемое «третье сословие», то есть предприниматели, купцы, ремесленники и т.д. Именно с усилением этого сословия долголетнее монархическое правление в европейских странах было заменено, часто революционным путем, на демократическое. И стабильность демократии в США связана с тем, что переселенцы, создавшие это государство, относились именно к этому сословию. Напомню, что война американцев за независимость и освобождение от английского владычества было одновременно буржуазной революцией, в результате которой образовалась буржуазно-демократическая республика. Эта республика существует больше 225 лет без серьезных катаклизмов, и ее  стабильность в первую очередь связана  с мощью капиталистического строя. Даже разрушительные марксистские идеи, хотя и не победившие в западной Европе, но все же ее сотрясавшие, не подорвали ни на йоту американскую демократию.  А в Израиле марксистские идеи работают до сих пор, и в этом Израиль не похож на США. Впрочем в последние годы экономика Израиля начала приближаться к американской. Однако высокий уровень демократии  США определяется не только мощью ее капитализма, но и – отметим это еще раз – достоинствами принятого там президентского правления. Ведь эта форма правления не просто один из вариантов демократического устройства. Можно утверждать, что это оптимальный  вариант государственной власти, соединяющей в себе достоинства демократического и монархического видов управления государством.
В другой ведущей стране Запада, во Франции, вслед за буржуазной революцией 1789 г. произошли многочисленные коренные пертурбации. В первой половине Х1Х в. они были связаны с попытками, предпринимавшимися еще сохранившимся дворянством при участии некоторых слоев бедняков, приостановить буржуазные преобразования. К концу Х1Х в. и в первой половине ХХ в. в стране утвердилась парламентская республика, но ее лихорадило, в частности, от разнообразных попыток реализации марксистских идей. И лишь с 1958 г., когда Шарль де-Голль ввел во Франции президентское правление, ситуация в известной степени стабилизировалась. Но того относительного равновесия, которым характеризуется внутриполитическая жизнь США, Франция так и не достигла.
Для обсуждаемой темы интересна также эволюция Великобритании. В ее государственном устройстве никогда не было президентского правления. Можно подозревать, что это связано со знаменитым английским консерватизмом, который сохраняет Великобританию как королевство. Однако власть там на протяжении последних – после буржуазной революции в 1649 г. – веков была достаточно стабильной, что связано с давно существующей в стране двухпартийной системой. В теперешнем состоянии английская система отличается от американской тем, что существующие партии – консервативная и лейбористская – несколько более антагонистичны. Первую можно назвать правой, а вторую – левой. Но ввиду практического отсутствия других партий у главных партий нет возможности для дестабилизации государственного аппарата. Стабильности, кроме прочего, способствует и высокая политическая культура английского общества.
Из этого краткого обзора политической истории ведущих западных держав можно сделать заключение, что для  положительного  развития демократических государств благоприятны и президентское правление и двухпартийная система. Причем особенно эффективно они работают совместно. Это следует как из описанного исторического опыта, так и из следующих соображений.
Дело в том, что при двухпартийной системе на выборах президентов, как правило, выступают лишь два лидера, каждый из которых устраивает около половины избирателей. Это в определенной мере гарантирует страну от правителей, которые могут действовать (как это было, например, с Бараком) вопреки интересам нации. При двухпартийной системе всегда существует сильная оппозиция, которая никогда - чтобы не дискредитировать себя перед избирателями - не опускается до интриг, так как всегда претендует на победу на следующих выборах и т.д. А при президентском правлении наилучшим образом решается проблема разделения властей и выбора национального лидера…Вспомним 1945 год , когда британцам после войны почему-то захотелось сменить консерваторов на лейбористов, они одновременно вынуждены были заменить великого Черчилля на серого Эттли.

3.
Таким образом, мы пришли к довольно простой и стройной схеме, следуя которой, казалось бы, мы  сможем  без проблем улучшить нашу демократию. Однако есть осложнения, посколько в политической сфере ничего просто не бывает. Осложнения приходят, когда мы обращаемся к опыту демократий ХХ века в части политических эволюций, происходивших в третьем мире, да и в ряде европейских странах. Я воспользуюсь некоторыми обобщениями, сделанными на этот счет известным американским политологом С. М. Липсетом в статье «Роль политической культуры», опубликованной в «Русском журнале» (1997 г.). Вот что он пишет, ссылаясь на других известных американских политологов:
«Хуан Линц (Juan Linz) и Дональд Горовиц (Donald Horowitz) достойны похвалы за то, что они вернули к жизни дискуссию о взаимоотношении между конституционными системами - президентской и парламентской - и условиях, способствующих стабильной демократии. Линц, основываясь большей частью на опыте Латинской Америки, отмечает, что большинство президентских систем неоднократно заканчивались неудачей. Горовиц, исследующий Азию и Африку, подчеркивает, что большинство парламентских систем, особенно те, попытки создания которых предпринимались почти во всех африканских странах и в некоторых новых государствах послевоенной Азии, также закончились неудачей. Он также мог бы указать на крах демократического парламентаризма в период между двумя войнами в Испании, Португалии, Греции, Италии, Австрии, Германии и большей части Восточной Европы. И наоборот, в дополнение к преуспевающим парламентским режимам Северной Европы и индустриально развитых частей Британского Содружества наций, можно отметить такие примеры стабильного и демократического президентского правления, как Франция (в период Пятой Республики), Чили (до Альенде), Коста-Рика и Уругвай (в течение большей части этого столетия)».
Не вдаваясь в детали, укажем, что Липсет и другие современные политологи интерпретируют эти, несколько неожиданные – в сравнении с картиной, представленной выше относительно ведущих западных держав – результаты как определяемые влиянием на плодотворность той или иной политической системы культурных и исторических обстоятельств, характерных для каждой из этих стран. Отсюда следует, что применимость той или иной системы правления не является универсальной, а зависит от специфики данной страны, и, следовательно, возможность и целесообразность реформирования существующей в данной стране системы нужно рассматривать конкретно.
Возвращаясь к Израилю, следует отметить, что поскольку система парламентского правления, существующая у нас уже около 60 лет, себя дискредитировала – не буду повторять, чем - и поскольку во многих смыслах мы тяготеем к США, нам стоит попробывать президентское правление. Но делать это нужно очень обдуманно и осторожно.

4.
Теперь о коррупции как о причине наших бед. С ней ведь нельзя справиться без понимания ее природы и происхождения. Левые идеологи в лице, например, журналиста "Га-арц" А. Шавита считают, что усиление у нас коррупции связано с распространением капиталистического духа. Но ведь капиталисты зарабатывают предпринимательством, а вот сотрудники социалистических предприятий, если хотят заработать как следует, делают это с помощью подкупа, подхалимажа, прямого разворовывания государственных средств. Ведь государству, которое пытается контролировать все, в реальности не удается контролировать почти ничего. Нам, выходцам из страны Советов, где господствовала классическая социалистическа система, было совершенно ясно, что она насквозь была пропитана коррупцией. Буквально во всех советских учереждениях и на предприятиях  персонал обнаруживал, что контроль его деятельности носит не объективный, а субъективный характер и к нему легко приспособиться с помощью закулисных отношений – к взаимной выгоде - с начальством.
Из этих наблюдений возникает подозрение: не является ли коррумпированность израильских властей следствием социалистичекого прошлого и настоящего нашей страны? А если это так, то напрашивается вывод о необходимости коренных изменений системы власти, доставшейся нам в наследство от эпохи израильского социализма. В первую очередь, именно власти, потому, что "рыба тухнет с головы".

5.
Таким образом, преобразовывать демократию в Израиле следует – но очень продуманно - путем введения президентского правления и мажоритарных выборов плюс двухпартийной системы, точнее условий ей благоприятствующих. Но как это осуществить? На сегодня проект кажется фантастическим. И все же…
Если быть последовательным, то надо бы сначала добиться усиления «третьего сословия» и ослабления «пережитков» социализма (наподобие того, что  в СССР говорили про капитализм).  Однако стихийно этот процесс будет идти слишком долго. Ему надо помочь – ведь у Израиля нет времени.
Процедура утверждения закона о президентском правлении уже  инициирована наиболее активным борцом за реформы системы власти  А. Либерманом. Этот законопроект должен, конечно, встретить сопротивление со стороны ряда депутатов, которые не захотят потерять перспективу стать министрами. Тем не менее можно считать, как говаривал  М. С. Горбачев, что «процесс пошел».
Другая обсуждавшаяся идея – о выборах по мажоритарному принципу – кажется, пока еще не стала предметом какого-либо законопроекта. А она ведь важна не только своим прямым смыслом – усилением  контроля над деятельностью депутатов со стороны избирателей – но и способствованием превращению нашего многопатийного балагана в двухпартийную структуру, и притом без законодательного ограничения числа партий. Дело в том, что при этом принципе малые партии даже при невысоком электоральном барьере, как правило, не проходят в парламент. Эта идея также должна встретить ожесточенное сопротивление многих депутатов, особенно тех, которые выражают секторальные интересы. Не должно быть сомнений относительно того, будут ли при двухпартийной системе  удовлетворяться эти интересы. Практика показывает, что обе партии при такой системе стараются максимально обеспечить потребности секторов, чтобы заручиться большинством на следующих выборах. Так что «секторальные» избиратели получат при двупартийной системе даже больше, чем при существующей многопартийности. Действительным препятствием  здесь является  лишь честолюбие лидеров секторальных партий.
При  разговоре о двухпартийной системе неизменно раздаются голоса, что в Израиле число партий ограничивать нельзя, так как у нас столько общин и столько мнений! Но ведь в США, в которые съехались нацмены, в том числе и евреи, со всего мира, общин еще больше. И ничего – живут  с двумя партиями. Потому, что понимают, что национальные интересы важнее секторальных претензий.
Главная проблема при образовании двухпартийной системы состоит в выборе основ для объединения. Многопартийная система, заметим, такой задачи не ставит, любой злободневный лозунг может стать партийной платформой. В США две основные партии возникли на основании чисто демократического критерия: чему отдавать предпочтение – республиканским или штатным интересам. Соответственно образовались не слишком антагонистические Республиканская и Демократическая партии. Со временем   их идеологические платформы еще сблизились, что привело к реализации глубинного, главного  смысла двухпартийности - служить механизмом отбора на всенародных выборах наиболее способных руководителей. И все же разница между республиканцами и демократами есть. Республиканцы тяготеют к сохранению традиций, исповедуя так называемый неоконсерватизм, а демократы больше склонны к продвижению новых веяний.
В Израиле на протяжении всего короткого периода Новой истории поддерживается деление на правых и левых, сопровождающееся образовнием разнообразных секторальных партий. Формирование секторальных партий, являясь прямым ответом на нужды населения, между тем, не помогает осуществлению демократии, а мешает, так как их деятельность, как правило, сводиться к усилиям сорвать побольше от национального пирога для своего сектора. Идеологическая разница между левыми и правыми сейчас не представляется более существенной, чем между Республиканской и Демократической партиями. Идеологические принципы правой и левой партий  должны быть сформулированы;  иначе, как Кадима, они превратяться лишь в платформу для политических интриг. Основой идеологии правых может служить, по уже давнему предложению А. Энтовой, неоконсеватизм, обращенный к еврейской традиции, и отстаивание максимально щироких границ Израиля. А левые могут выработать программу различных новаций и дальнеших поисков компромиссов с соседями.
Пожалуй, самым трудным в предлагаемой программе будет уговорить религиозные партии присоединиться к правому блоку. Но можно надеятся, на то что религиозные лидеры пойдут  на компромисс, ради обеспечения благоприятного развития страны евреев.
Предлагаемая нами трансформация политической карты Израиля - дело непростое, но выполнимое и притом в неслишком дальние сроки. Ведь сумел же Шарон развалить одну из крупнейших и достаточно укорененных партий Израиля и создать новую, которая немедленно пришла к власти, и заняло у него это буквально  несколько дней!
 

Октябрь 2006 Иерусалим