на церемонии Дня Катастрофы,15.04.07.
Проблема Катастрофы, т.е. почти поголовного уничтожения евреев, проводившегося
нацистами и их прислужниками во времена второй мировой войны, волновала
меня давно и волнует сейчас. Впервые я услышал о происходившем на территориях,
подвластных нацистам, этак году в 1944. Потом пришедший из армии дядя Миша
рассказал, как их часть нашла склад мыла, которое, как показала расшифровка
надписей на нём, было изготовлено из тел убитых евреев. «Там была надпись
RIF, reine yuden fett, т.е. “чистый еврейский жир” и мыло похоронили с
воинским салютом»,- рассказывал дядя. Потом знакомые удочерили девочку,
спасшуюся из Освенцима, и на её руке я видел выжженный, не вытатуированный
(кому хватило бы времени и охоты на татуировку?!) номер.
1948-50 годы принесли и личный опыт. Однажды мы поехали летом в город
Печёры, что на границе России с Эстонией. Хозяйка – местная эстонка, сетовала
на то, что её сына арестовали и выслали без всякой вины (потом, правда,
из разговоров с ней же, удалось выяснить, что он служил в СС). Жаловалась
она и на то, что пришедшие вселились, отобрав половину дома. Одиссея женщины
внушала сострадание, но полностью расчувствоваться мешала еврейская Мезуза,
прибитая к косяку «её» дома. В другой год, поехав в Игналину, что в Литве,
мы, естественно, узнали название ближайшего озера – «Жидовское». Это название
фиксировало, как сообщил один из местных, тот факт, что в данном озере
группа литовцев утопили всех евреев Игналины, при том обошлась без особой
помощи немцев.
Не скрою, первое знакомство с масштабными данными о Катастрофе, сообщения
о том, как люди, подчиняясь приказам конвоиров, шли безропотно на смерть,
вызывали не только сострадание, не только ненависть к вершителям злодейства,
но и определённое чувство стыда. В свои 14-16 лет хотелось верить, что
окажись я в подобной ситуации – бросился бы на конвоиров, погиб бы, но
не выполнял безропотно их приказ. С годами усомнился в своём героизме и
сообразительности, и потому стал с подозрением и раздражениям относиться
к разговорам о том, что евреи шли на смерть как покорное стадо. Подобное
утверждение о «стаде» читал недавно у Овадьи Шохера, человека, называющего
себя публицистом, историком, политиком. Странно читать это у человека,
которому определённо больше 16ти. Странно и неприятно потому, что время
принесло многочисленные примеры еврейского сопротивления своим палачам,
при том героического. Даже и восстания были, причём не только в Варшавском,
но и Минском, да и ряде других, гетто. Еврейское сопротивление носило весьма
широкий характер, особенно если учесть враждебное отношение значительной
части местного населения к евреям на территориях, оккупированных немцами.
В связи с недавно опубликованными около-дрезденскими впечатлениями
(см., примеру, Дрезденские мотивы (о преступлении и наказании) МАОФ
http://rjews.web.aplus.net/maof/content/view/14891/7),
я решил открыто написать и о том, что давно сидело во мне – о своём отношении
к Холокосту. Сейчас некоторые, вероятно молодые, социологи и политологи,
в том числе, евреи, предлагают «перестать эксплуатировать историю Холокоста»2
. Мне не известны случаи подобной эксплуатации, но даже и при её наличии
сама постановка вопроса представлялась бы мне лишённой содержания. Нет
ни грана смысла в утверждении, что «Катастрофе пора перестать писаться
с заглавной буквы и занять своё место в ряду других катастроф еврейского
народа, таких, как разрушение Храмов, изгнание из Испании, погромы Хмельницкого
и т.д.». Кстати, с большой буквы пишутся и некоторые другие события, к
примеру, Блокада Ленинграда.
Холокост же в ряд с другими эпизодами массового уничтожения евреев
просто невозможно поставить вследствие его абсолютной и относительной огромности,
вследствие того, что в сегодняшнем восприятии прошлого шестьдесят лет перестало
быть временем полного забвения для куда менее значительных событий. Холокост
не имеет себе равного по длительности тотальных преследований, отсутствию
мотивации какими бы то ни было враждебными действиями евреев по отношению
к немцам, тщательной продуманности и всеохватности уничтожающих мер. Неверно,
поэтому, будто он забывается или уже забыт, и даже шок и боль, стоит коснуться,
не убывают со временем. Факт усиления анти-израильских и антисемитских
настроений не имеет никакого отношения к стиранию памяти о Холокосте. Нет
и не должно быть прямой аналогии в положении евреев Европы периода нацизма
и граждан государства Израиль.
Несомненно, надо возить учеников школ Израиля, да и не только Израиля,
в Освенцим для понимания того, что не должно повториться. Совершенно глупо
«честно разбирать на уроках истории, какова роль юденратов3
в “окончательном решении еврейского вопроса”». Думаю, что в их деятельности
нет ничего поучительного. Кроме того, осуждение этих людей, проявивших
в основном слабость в экстраординарных ситуациях, согнувшихся в нечеловеческих
условиях, часто сознававших, что отказ от сотрудничества с нацистами означает
немедленную смерть – свою и близких, тогда как сотрудничество, пусть и
грязное, может такой исход, во всяком случае, отодвинуть во времени – позволительно
лишь тем, кто в подобных условиях был сам и не согнулся.
В этой связи отмечу, что, по моему мнению, сравнение действий людей,
ранее бывших поселенцами, и организовавших изгнание в 2005 евреев-поселенцев
из Газы с юденратом, неуместно. Ведь выступление против планов размежевания
тех или иных чиновников в самом худшем случае грозило им увольнением с
государственной службы. Отмечу, что даже отказ офицеров участвовать в исполнении
этого позорного решения правительства грозил им, как максимум, несколькими
месяцами тюрьмы и/или изгнанием со службы. Кара за нерадивость для членов
натурального, геттовского, юденрата была несопоставимо выше.
Явно не исчерпали своей роли и музеи Катастрофы. Подобные музеи, в
особенности иерусалимский Яд-ва-Шем, равно как и места массовых захоронений
жертв нацизма играют значительнейшую воспитательную роль, воздействуя на
потомков и жертв, и убийц, и сторонних наблюдателей, которых во все времена
было абсолютное большинство. Однако музеи Катастрофы должны не только демонстрировать
страдания жертв, не только приводить данные по сопротивлению убийцам, как
физическому, так и духовному, что они делают в целом довольно убедительно.
Музеи эти должны гораздо шире раскрывать тему возмездия нацистам, да
и всему немецкому народу, за совершённые в годы войны преступления. Считаю,
что теме возмездия следует посвящать специальные отделы в музеях. Ведь
возмездие, пусть и в меньших, нежели заслужено, масштабах, было! О нём
свидетельствуют развалины многочисленных немецких разбомблённых городов,
и усеянные телами немецких солдат поля боя, и нескончаемые ряды трусливо
жмущихся пленных немцев, и потоки их беженцев, и казни, в особенности через
повешение, многих бандитов, от начальства концлагерей до позорного руководства
Германии. Подобные картины показывали бы молодёжи, и не только немецкой,
что «это не должно повториться», и что попытка повторения может дорого
обойтись не только жертвам, но и инициаторам бойни Не показывая снова и
снова страдания также и самих немцев, не объяснить им смысл происходившего.
О том, что память Катастрофы не исчерпала себя, говорит и упорство,
с которым «работают» её отрицатели, число которых растёт. Несущественное
сегодня почти никто сегодня и опровергать не станет.
В связи со сказанным мне вспомнился давнишний разговор с одним индусом
«о войне и мире». Говорили о тяготах войн, о битвах в Великой Отечественной,
где были сотни тысяч погибших, и о битвах в Индии, где рекордом была цифра
в десять тысяч погибших, что тоже много. Меня поражало, как, сокрушаясь
о потерях своей страны, он практически не обращал внимания на наши потери.
Он прямо сказал об индийских жертвах: «Ведь там погибло столько наших братьев!»
И я внезапно понял, что очень для многих в зачёт идут только «свои братья».
Кстати, если спросить в России о цене войны в Афганистане, вам, как правило,
приведут только потери СССР, напрочь забывая об афганцах. Именно поэтому
зарубежным гостям Яд-ва-Шема полезно узнать, сколько «их братьев» заплатили
жизнями и благополучием за 13 лет «тысячелетнего рейха».
Не считаю зазорным и то, что гостей Израиля приглашают (пусть
даже, как элемент ритуала) посетить музей Катастрофы Яд ва-Шем. Напротив,
для меня странным и даже бестактным звучит утверждение, что одной из причин
организации этих визитов является израильская «умственная лень, нежелание
расставаться с привычными штампами и боязнь честно взглянуть на изменившуюся
реальность». Нет тут умственной лени, но есть уважение к памяти погибших
и павших. Помню, что когда в Ленинград только начали приезжать научные
работники из-за рубежа, я всегда, полностью осознавая реальность, собственно
и приведшую их в гости, водил всех, включая немцев, на Пискарёвское мемориальное
кладбище, где лежат останки сотен тысяч жертв Блокады Ленинграда. А ведь
Яд ва-Шем есть символическое место памяти миллионов!
Не считаю, что Катастрофа была решающим фактором в создании государства
Израиль, своего рода компенсацией со стороны всего человечества, выданной
еврейскому народу за его страдания. Сентиментальность и сочувствие никогда,
пожалуй, не были важными движущими силами международной политики. Желание
и США, и СССР резко уменьшить влияние Великобритании в мире сыграло в создании
Израиля определённо большую роль, чем жалось к выжившим и память о погибших.
Конечно, курды не были объектом геноцида, но жизнь их при отсутствии у
столь большого народа своего государства, изобилует трудностями. И, тем
не менее, сочувствие не воплотилось в государственность.
Считаю ненужным мотивировать право Израиля на существования ни
призывами к жалости в адрес жертв Катастрофы, ни тем, что это право дано
Торой. И дело здесь не в вере или безверии, а в том простом и очевидном
факте, что даже постановка вопроса о праве на существование в отношении
не только давнишних государств Земли, но и новейших образований гражданами
этих стран и «всем миром» не обсуждается. Говоря точнее, мне неизвестен
ни один случай подобного обсуждения. Ненужное исключение составляет Израиль,
в отношении которого под влиянием мусульманской пропаганды типа «палестинцы
– наследники Филистимлян» и левых радикалов, в особенности евреев, прибитых
страхом перед антисемитизмом в странах их проживания, начался процесс оправданий
и обоснований «права на существование Израиля», по сути вредный.
Саму постановку следующих вопросов представляю надуманной и искусственной:
«Почему нам больше положено собственное государство, чем курдам, чеченцам,
баскам или палестинским арабам? ...Почему внук жившего и умершего на Украине
еврея имеет больше прав на Израильское гражданство, чем внуки бежавшего
отсюда араба? Но мы не хотим расставаться с Катастрофой, потому что
мы боимся, что не сможем тогда ответить даже самим себе на основополагающие
вопросы: "Кто мы такие, и что мы здесь делаем?4 "».
Можно, разумеется, весьма убедительно говорить о глубоких исторических
корнях, но это было нужно и уместно в прошлом. Сейчас же основным является
право свершившегося факта, позволяющее, к примеру, голландцу или финну
не мучить себя схожей серией вопросов. Замечу, что элементом обоснования
сегодняшего права существования государств в определённых границах есть
право силы, поскольку границы почти всегда есть результат переговоров победившего
с побеждённым, что всегда далеко от абсолютной и абстрактной справедливости.
Так построена вся политическая карта мира.
Справедливо писал много лет сему назад Абба Эбан: «Никто не может помочь
Израилю тем, что будет провозглашать его «право на существование». Право
Израиля на существование, как и аналогичное право Соединенных Штатов, Саудовской
Аравии и 152-х других государств, является самоочевидным и абсолютным.
Легитимность Израиля не является каким-то расплывчатым, неопределенным
понятием, ожидающим признания. В мире нет ни одного государства, большого
или малого, молодого или старого, которое рассматривало бы обыкновенное
признание «права на существование» в качестве одолжения или уступки, подлежащей
обсуждению». Эта идея бывшего министра иностранных дел Израиля должна стать
основой политики «Мир в обмен на мир», вместо «территориальные уступки
в обмен на признание» или «Территории в обмен на мир».
Верно, что «мы выжили, как народ, мы выстояли в неравной битве
с миллиардным арабским окружением, ответив тем самым на вызов Катастрофы,
мы создали процветающее современное государство и назвали его Еврейским».
Но вот вопрос и утверждение « Во имя чего мы этого добивались, и какова
наша дальнейшая цель? - Без решения этого вопроса нам сегодня не выжить!»
представляются мне надуманными. На них и не нужно отвечать, иначе как по
возможности спокойно живя, работая, учась, развиваясь, крепя армию. Остальное
есть та болезненная рефлексия, которая способна принести и приносит личности
и государству гораздо больше вреда, чем пользы. Как учит пример точных
наук, правильный вопрос – залог успешного продвижения в исследовании.
1 Шоа – Катастрофа европейского еврейства
2 В качестве конкретного примера в кавычках здесь
и далее приведены особенно удивившие меня фразы из недавней статьи журналиста
А. Энтовой под странным названием «Прошлое или будущее – эксплуатация памяти
о Катастрофе». http://jerusalem-korczak-home.com/np/ped/np135.html
26.01.07.
Первое, что удивило меня, так это утверждение, определённо противоречащее
моему знанию, полученному из многочисленных поездок по Европе и Америке:
«Катастрофа ушла со сцены, как значимый фактор. Оглядимся вокруг – весь
мир уже забыл о ней». Оглядываюсь и не вижу «забытья», ни в каком смысле
слова.
Упомяну также появившуюся совсем недавно в Jerusalem Post статью «Перестаньте
таскать их в Яд-ва-Шем», где также критикуется чрезмерное, по мнению автора,
увлечение памятью Холокоста.
Характерно, что мне не попадалось, по счастью, никакой критики в адрес
весьма широкого размаха, с которым отмечается День Победы во Второй мировой
войне. Для множества жителей России это День поминовения почти 30 миллионов
погибших сораждан. Разница с Первой мировой очевидна и причина разницы
– понятна. Хотя, разумеется, в праздновании Дня Победы есть также и политический
компонент.
3 Еврейское самоуправление в гетто, нередко помогавшее
нацистам.
4 Курсив мой – МА.
Мирон Я. Амусья,
профессор физики.
Иерусалим.
