Начало
Продолжение
Почему “дочь волны”? Потому, что это название железнодорожной и автобусной
станций, детской площадки и парка, библиотеки и художественной студии,
потому что весь город устремлен, как корабль – к синеве средиземноморской
волны, а башня университета Хайфы высится мачтой этого корабля. Там на
мачте продолжал свои заседания Международный конгресс по фило- и анти-семитизму.
Остановлюсь на двух необычных докладах, основанных на личных воспоминаниях
докладчиков. Это, конечно не очень обычный жанр для научного сообщества,
но именно один из этих докладов стал хитом конгресса и привлек внимание
журналистов. Что делать? Люди любят сплетни, а особенно сплетни о людях
хотя бы более-менее известных.
Итак, профессор Иерусалимского университета Д.Сегал поделился
воспоминаниями детства, когда его семья проживала в одной коммунальной
квартире с сотрудниками Еврейского антифашистского комитета, а А.Рогачевский
из Глазго рассказал о своих встречах и беседах со Львом Гумилевым.
Именно его доклад на тему “Лев Гумилев и “еврейский вопрос” и был
объявлен в СМИ “самым интересным” и привлекшим внимание. Конечно
докладчик это предвидел, когда начал выступление со следующей провокативной
фразы: “ Я хочу положить конец спорам на тему , был ли антисемитом Лев
Гумилев. Конечно – да! И еще каким антисемитом!“. Далее докладчик
рассказал, что познакомился со знаменитым ученым-тюркологом, автором теории
этногенеза и сыном двух великих поэтов Николая Гумилева и Анны Ахматовой
в конце семидесятых.
Любознательного подростка Лев Николаевич не стеснялся, а еврея в
юном собеседнике и не подозревал. Так что бывал весьма откровенен.
В печати напрямую Лев Гумилев не выражал своих взглядов на евреев
как суперэтнос, так как суть тогдашнего официального отношения к любому
еврейскому вопросу по выражению Л.Н. сводилась к следующему “евреев не
было, нет и никогда не будет”. (Здесь он был прав, так как даже в советском
этимологичесом словаре происхождение некоторых слов указывалось “из сирийского
языка” вместо иврита ).
Однако в личном разговоре выражал свое убеждение в том, что евреи –
язычники, только однобожные, указывал на то, что “исторически и биологически
сложилось так, что евреям необходимо было выживать в неблагоприятном окружении,
а это возможно лишь при огромной концентрации пассионарной энергии.
Вот они и приспособились черпать эту энергию из окружения. Каким образом?
А через смешанные браки, образующие контактную зону. Весьма опасную с точки
зрения Льва Николаевича.
“Когда я поступил в МГУ”, - вспоминает Андрей Рогачевский, - “то он
(Гумилев) предупреждал меня: “Вы выиграли год, но учтите, что евреи сразу
же берут на заметку талантливых русских и со второго курса могут
пережать вам кислород… Но главное не женитесь на еврейках! (Сказано было
именно так, во множественном числе?!) Они очень сексапильны, привлекательны
и замаскированы. вы сразу и не поймете, что она – еврейка, а потом будет
слишком поздно, уж очень настойчивы, и вы все потеряете!”.
“Что бы я мог потерять?”, - юмористически сам себя вопросил докладчик,
- “Видимо пассионарность – главную ценность в глазах Гумилева, но о способах
истечения этой самой пассионарности лучше не говорить с трибуны.”
Интересно, что о происках евреев в МГУ Гумилев говорил в те же самые
годы, когда приемные комиссии называли “забойными бригадами”, стоящими
на страже, чтобы не пропустить в столичную цитадель еврейских ребят и девушек,
особенно на престижные факультеты. Интересно и то, что сам Гумилев, предостерегавший
“против евреек” был когда-то безнадежно влюблен в Эмму Герштейн (известный
литературовед, автор монографии о Лермонтове и занимательных мемуаров).
Лев Гумилев – личность, конечно же незаурядная и, перефразируя известную
сентенцию о “любимых евреях”, можно сказать, что он был “любимым антисемитом”
многих евреев. А то, что его антисемитские взгляды шли вразрез с жизненной
реальностью (вплоть до его собственной биографии), так это естественно
(как выяснилось) для антисемитского дискурса: фактаж, достоверность, реалии
для этой системы взглядов никакой роли не играют.
Личные воспоминания придают, конечно, особую новую привлекательность
теме, казалось бы уже “засушенной” и помещенной в определенную историческую
витрину.
В 2002 году к 50-летию расстрела членов Еврейского Антифашистского
комитета появилась масса итоговых публикаций по этому вопросу, но профессор
Сегал, второй докладчик –“мемуарист”, говорил не об исторических событиях,
а о кухонных разговорах в московской коммуналке сороковых. Соседями
его семьи была чета Вейсенберг, коммунисты, приехавшие из США в конце тридцатых,
корреспонденты газет на идиш и американской “Форвертс”, и московской “Эникайт”,
они были включены в аппарат комитета еще в момент его создания.
Именно от них услышал 12-летний Дима Сегал, что причина убийства
Михоэлса – проявленный им интерес к личной жизни Сталина, и о том, что
угроза, нависшая над комитетом, рассматривалась ими как ”левацкий
уклон” в русле других атак на интеллигенцию (“дела” Зощенко, Ахматовой,
Шостаковича и др.), что они решительно отказывались верить в антисемитскую
подкладку преследований деятельности комитета, что, к сожалению,
сами члены комитета в подавляющем большинстве смотрелись надутыми советскими
чиновниками.
Вот один из весьма любопытных моментов, переданный докладчиком по памяти:
в Антифашистский комитет приходило очень много писем от евреев, как
в единственную инстанцию, работающую с “еврейскими проблемами”. И
однажды Михоэлс обратился к Сталину за разрешением евреям возвращаться
в прежнее место жительства из эвакуации (чинилось много препон, особенно
людям заметным, специалистам). “Хрущев о вас говорит, что вы поднимаете
бучу на Украине, мутите воду”, - таков был ответ. Во всяком случае именно
такой диалог передал Михоэлс своим сотрудникам .
Супруги Вейсенберг погибли вместе с остальными “комитетчиками”, 12-летний
мальчик, слушавший их на коммунальной кухне, теперь профессорствует в Иерусалиме.
Странной грустью, сквозняком исторического процесса повеяло в зале, когда
делился своими воспоминаниями Д.Сегал.
Доклады, посвященные событиям прошлого сменялись актуальными темами
сегодняшнего дня. Социологи из Хайфы Л.Фиалкова и М.Еленевская представили
свои исследования о мотивах, которыми руководствовались новые репатрианты,
покидая бывший Советский Союз. Антисемитизм в списке причин, сподвигнувших
людей на эмиграцию, занимает пятое место – таков был их вывод. Первые места
занимало чувство одиночества, пустоты, желание присоединиться к друзьям
и родным, материальная неустроенность и неуверенность в будущем. Кстати,
многие говоря о своих “встречах” с антисемитизмом на родине упоминают
как сильное потрясение тот факт, что в начале девяностых антисемиты открыто
заговорили с экрана телевизора.
Были доклады о новых полотнах И.Глазунова, рассмотренных как иллюстрации
все к тем же “Протоколам сионских мудрецов”, о современных молодежных движениях
в Словении, воспринявших антисемитскую. символику и лексику – и это при
том, что евреев в Словении меньше, чем в Москве еврейских организаций.
Профессор Московского университета С.Никитина рассказала о филосемитской
секте молокан, и даже исполнила слагаемые ими псалмы во славу еврейского
народа.
Всего мне даже не перечислить. К сожалению, оказав внимание литературной
секции, я пропустила несколько исторических докладов, в частности очень
интересную работу Нелли Портновой (Иерусалим) “Погромы и “русско-еврейская”
интеллигенция в начале 20 века. Сожаление мое тем больше, что в этом докладе
были использованы одесские материалы. Остается ждать публикаций.
В последний день делегаты покинули Хайфу, и Конгресс завершился в Иерусалиме
“круглым столом”, посвященным книге А.Солженицына “200
лет вместе”. Об этой книге воистину можно говорить долго, много, но бесплодно.
Итог такой: весь смысл и значение этой книги в том, что по этому вопросу
высказался человек масштаба Солженицына. С точки зрения людей, которых
занимает эта проблема, книга не получилась, она не оправдывает своего
названия. Получились “Два по сто одиночества”.
А вот, как сообщил московский религиевед Н.Бурмистров, антисемитские
русские издания резко осудили книгу за “проеврейскую направленность”. Так
что опять не договорились.
Понимаю, что завершая публикацию, должна сообщить , чему было посвящено
мое собственное выступление. Тема была такая “НКВД в борьбе с антисемитизмом.
Дела 1928-1948 годов. По материалам одесского архива СБУ”. Тема оказалась
необычно прозвучавшей даже в многообразии тематики, предложенной на Конгрессе
в целом.