(Глава из книги "Еврейский народ и глобализм")

Начало

Бессилие правых в эпоху глобализма

а

Упреки, которыми израильское общество осыпает левых, совершенно справедливы. Но где были правые? Почему они не выступили как альтернатива левым?

В том-то и дело, что израильские правые такой альтернативой никогда не являлись.

Даже на первом этапе воссоздания государства, когда еврейское общество еще было достаточно традиционным, а, стало быть, давало правым численное преимущество, воспользоваться этим преимуществом правые не могли.

И на то, разумеется, были причины.

Типичную для правых эгоистическую позицию заняли по отношению к сионизму харедимные евреи. Они ревностно охраняли то, что значимо лишь для них - собственную общину. Решение же общенациональных задач и тем более общечеловеческих они возложили на плечи Машиаха - Он дескать придет и сделает все, что нужно, за евреев.

Но даже те правые, которые, как и левые, вышли за рамки традиционной общины с тем, чтобы решать общенациональные задачи, не смогли предложить народу ничего, кроме традиционных для всех правых идеалов национального эгоизма - "думайте о себе, остальные сами о себе позаботятся".

И этим они принципиально отличались от левых, у которых марксистский проект воссоздания Вавилонской Башни создавал иллюзию, будто возрождая собственное еврейское отечество, они, тем не менее, строят образцово-показательное общество всеобщей справедливости, значимое для единого человечества.

В таком, пусть и иллюзорном понимании своей "избранности" левые видели реализацию этой "избранности".

Левые дали народу Идею. Поэтому они, а не правые, повели за собой народ, захватили все руководящие посты в сионистском движении и, что самое главное, были признаны народом строителями государства и носителями идеалов всего общества.

Народ пошел за левыми, а не за правыми, потому что только ему одному ведомым способом народ ощутил то, чего не ощущали его традиционные вожди - наступила эпоха Третьего Храма, "конец дней", когда в среде народов мира начался процесс глобализации, а в среде еврейского народа процесс воссоздания единства.

Народ нуждался в глобалистской концепции и пошел за теми, кто предлагал ему таковую, пусть и в виде марксистской иллюзии.

б

Ответственность за все, что случилось с государством и обществом, израильские правые возложили на левых, даже не предполагая, что они, правые, возможно, еще в большей степени, чем левые, несут эту ответственность.

Как ни парадоксально, но победа Израиля в Шестидневной войне создала условия, в которых проявилась не только сущность израильских левых, но и сущность израильских правых.

Как только в результате этой победы Израиль вернул себе большую часть Земли Обетованной, которой в 1947 году Объединенные Нации лишили еврейский народ при разделе подмандатной Палестины, роль носителей идеалов и вождей нации перешла от левых к правым.

И дело тут не только в том, что народ, разочарованный поведением левой элиты вообще и в войне Судного дня 1973 года в частности, привел к власти правых на выборах 1977 года, впервые заменив правыми, казалось, незаменимых левых.

Намного важнее то, что к этому времени левые исчерпали свой запас идей и не воспринимались больше народом в качестве естественной элиты, за которой народ может идти с закрытыми глазами.

Правые праздновали победу. Однако альтернативой левым правые так и не стали потому, что не могли предложить народу ничего похожего на глобалистскую концепцию национального существования, подобную той, хоть и основанной на марксизме, что предложили народу левые.

Правые, также как и левые, отстаивали право народа быть "как все" - иметь собственное национальное государство, защищенное международным правом. Однако основой их концепции был естественный для всех правых национальный эгоизм и самодостаточность.

Учитывая специфику еврейского народа, который в результате 2000-летнего рассеяния в среде всех народов мира превратился в народ "не как все", это обстоятельство привело к самым разрушительным последствиям.

Во-первых, израильские правые продемонстрировали свою поразительную неспособность не только решать проблему "единства и разделенности" в глобальном масштабе. Они оказались неспособными решать эту проблему даже внутри народа, разделенного на культурные общины из-за влияния на рассеянный народ практически всех народов мира.

Под знаменами правых оказались разношерстные группы населения, надеявшиеся политическими средствами решить специфические проблемы своей группы. Все они лишь присоединились к секулярной, европейской по происхождению, элитарной, а потому и малочисленной группе правых националистов, составлявшей ядро всех правых.

С одной стороны этими присоединившимися были выходцы из стран ислама, обиженные левыми марксистами, которые, разрушив семейные и общинные ценности "восточных" евреев, превратили их в людей второго сорта.

С другой стороны в правых оказались многочисленные и не связанные друг с другом группы религиозных евреев, привыкшие к замкнутому существованию внутри своих общин.

Во-вторых, иллюзия правых относительно самодостаточности национального опыта подавила в народе саму потребность мыслить категориями, соотвествующими эпохе глобализма, в чем всегда сильны были левые, вырвавшиеся за границы этого опыта.

в

Эту сущность правых закомуфлировала концепция, которую до Шестидневной войны разрабатывали религионые сионисты на основе идей рава Кука.

С одной стороны в этой концепции решалась проблема "отделенности". Она позволяла народу сохранить в целости и сохранности традиционные святыни и постулаты, на основе которых народ веками ощущал себя самодостаточным и воспринимал "отделенность" как норму.

С другой же стороны в этой концепции решалась и проблема "единства" всего человечества, естественно, с привлечением Высших Сил. Начатое левыми марксистами воссоздание еврейского государства объявлялось началом строительства Третьего Храма. А так как это мистическое событие всегда считалось значимым для всего человечества событием "конца дней", то теперь и правые религиозные сионисты, подобно левым сионистам- марксистам могли считать, что возрождая собственное еврейское отечество, они действуют в интересах человечества.

На основе этой концепции религиозные сионисты создали мощное идеологическое движение. И это позволило им превратиться в среде правых в носителей идеалов.

Победа в Шестидневной войне подействовала на правых прямо противоположным образом, чем она подействовала на левых. Возвращение территорий, которые были ареной еврейской истории и веками хранили память об этом, возвращение к Стене Плача, к могилам праотцев, в многочисленные упомянутые Писанием места, лишь укрепило религиозных сионистов во мнении, что они не ошибаются - эпоха Третьего Храма началась.

И они соотвественно повели себя.

В качестве носителей идеалов всех правых они рвались защищать родину и закладывать новые поселения в Иудее и Самарии.

И лишь на "маленькую" деталь религиозные сионисты не обратили никакого внимания: в качестве носителей идеалов им пришлось скопировать все, что делали левые.

Сами же они оказались неспособными дать народу ни одной собственной идеи, выпестовать в своей среде ни одного лидера - ничего похожего на масштаб хотя бы Шимона Переса, не говоря уже о масштабе Бен-Гуриона.

И это при том, что религиозные сионисты оказались в условиях, исключительно для них благоприятных.

г

Случайность? Нет, закономерность.

В качестве элиты религиозные сионисты начали действовать так, как и положено правым - культивировать значимые для их группы традиционные ценности, переложив на Высшую Силу решение тех вопросов, которые выходят за границы привычного для них опыта.

А так как опыт этот формировался на протяжении 2000 лет в рамках общины, то новая правая элита фактически всю национальную жизнь свела к воссозданию общин, с их синагогами и ешивами, религиозными авторитетами и разделением людей по половому признаку, то есть к воссозданию всего того, что левые разрушали.

Казалось бы, народ должен был бы только приветствовать возвращение к корням. Но этого не произошло, так как традиционные ценности и формы существования в сознании народа связывались с общиной, но никак не с государством.

Правых народ и не воспринял как государственных деятелей и элиту общества.

Это отношение выразило себя в удивительном феномене: одна и та же деятельность воспринимается народом по-разному, в зависимости от того, какая элита ее инициирует - левая или правая.

Когда поселенческой деятельностью занимались левые с тем, чтобы обосноваться на максимально большой территории Земли Обетованной, народ воспринимал эту деятельность как общенациональную. Но стоило той же поселенческой деятельностью заняться правым, как отношение народа резко изменилось и эта деятельность стала восприниматься как частное дело небольшого идеологического сектора, до которой народу никакого дела нет.

Проявилось это отношение народа во время выселения евреев из Газы: народ оказался на удивление равнодушным к трагической судьбе цветущих поселений и их обитателей.

д

Правые объясняют свои провалы влиянием левой элиты на общественное мнение.

Левые дескать контролирует прессу, всю систему образования, начиная со школ и заканчивая университетами.

Но ведь и у этого явления есть причины и они очевидны.

Глобалистские концепции левых приучили их черпать энергию, идеи и образы в культурном капитале человечества. Поэтому именно левые создавали израильскую литературу и театр, школы и университеты, клубы и студии - все, что никогда не существовало в собственно еврейском национальном опыте. Левые привыкли всем этим пользоваться и потому воспринимаются народом как создатели новой общенациональной культуры, объединившей народ.

Но правые создателями общенациональной культуры народом не воспринимаются. Образы и идеи, которые они черпают из многовекового опыта предков, не только не объединяют народ, но, напротив, разъединяют его.

И дело не только в светских евреях, которые отказываются строить свою жизнь на традиционной культурной основе. Традиционная культура разъединяет даже ее религиозных приверженцев: у каждой общины свой рав, свой авторитет, свои самодостаточные обычаи.

Влияние правых на общество в целом сводится к символам, призванным лишь напомнить о том, что Израиль - еврейское государство. Поэтому это влияние никак не определяет программу действий. А мировоззрение правых, основанное на комментариях библейского текста, привязывает их к опыту поколений далеких предков народа, вынуждая тем самым игнорировать новое состояние народа, этим предкам незнакомое.

Поэтому народ воспринимает правых как помеху на пути своего развития, слышит лишь левых и идет за ними даже тогда, когда левые ведут его в пропасть.

Правых же народ не слышит и за ними не идет.

е

Этим однако проблемы правых не ограничиваются. Стоило правым оказаться у руля государства, как тут же обнаружилось отсутствие у них какой-либо способности действовать в среде народов мира.

В отличие от левых, у которых существуют единомышленники в среде народов мира, налаженные формы взаимодействия с ними (в этом секрет непотопляемости строителя Нового Ближнего Востока Шимона Переса), правых поддерживают лишь те, кто сами проявляют инициативу, в основном из религиозных соображений, как, например, это делают христиане-евангелисты. Сами правые, ограниченные своим мировоззрением, совершенно не способны создавать какие-либо значимые формы взаимодействия с представителями других народов.

И это при том, что потенциал огромен.

Действия правых на международной арене как-будто направлены на достижение одной-единственной цели, вызванной своего рода комплексом неполноценности - продемонстрировать свою способность вписаться в глобальный мир. Но так как эта способность у них отсутствует, то вписываются они...по сценарию, написанному левыми. Сами же правые мыслить категориями, соотвествующими эпохе глобализма, не умеют.

На этот феномен уже дано обратили внимание: все самые абсурдные проекты израильских левых на практике реализуют израильские правые.

Тупик

Беспомощность правых в сочетании с активизмом левых превратила конфликт левых с правыми в явление, вызывающее всеобщее недоумение. И мы все чаще слышим как ситуация в Израиле характеризуется словами, выходящими за границы общепринятой лексики - "аномалия", "сумасшедший дом".

Так она и выглядит.

Когда показное дружелюбие к собственным потенциальным убийцам, которое открыто демонстрируют левые в своих отношениях с "палестинцами", сочетается с ненавистью к собственным соплеменникам, с призывами к бойкоту и даже убийству, что не менее открыто демонстрируют левые по отношению ко всем правым, но особенно к религиозным поселенцам, складывается ситуация, выходящая за границы здравого смысла.

И тем не менее смысл есть.

"Палестинцы" открывают левым дверь в единое человечество.

Претендуя на равное в евреями право на Землю Обетованную они помогают левым избавиться от "избранности", покончить с мучительной судьбой народа-изгоя и решить нерешаемую на протяжении всего исторического пути проблему "отделенности".

В отличие от "палестинцев" правые закрывают левым дверь в единое человечество.

Возвращая народу вечные его символы - Храмовую гору, холмы и долины Иудеи и Самарии с их вечными святынями, правые тем самым возвращают еврейскому народу и статус народа живущего отдельно, а, стало быть, вновь ставят его перед проблемой "отделенности".

Тем самым правые, неспособные даже внутри народа решить проблему "единства и разделенности", разрушают все, ради чего левые создавали это государство.

д

Сложилась тупиковая ситуация, выход из которой не могут найти ни левые, ни правые.

Это ощущается по многим признакам: и по бессилию государства разорвать кольцо, сжимающееся вокруг Израиля, и по бессилию справиться с погубными процессами, идущими внутри израильского общества и разрушающими государство изнутри.

Если же к этому прибавить крепнущее среди народов убеждение, что на еврейском государстве лежит главная вина за разрушительные процессы, идущие во всем мире и разгорающуюся якобы по этой причине с новой силой ненависть к евреям, становится совершенно очевидным, что в эпоху глобализма еврейский народ столкнулся с незнакомой для себя проблемой глобального масштаба.

Необходимость решать эту проблему и лежит в основе конфликта левых и правых.

Из-за их неспособности это сделать еврейский народ оказался в тупике.

Но разве он один?

Иллюстрация Борис Эренбург