"Трагедия" в переводе с древнегреческого – "песнь козлов".
(Википедия)
(Между именами героев и реальными людьми, если такие существуют, нет никакой связи и любое сходство случайно.
"Поцаки" – полицейские, жаргонное сокращение, принятое в современном русском языке)

…Ципи Шарони любила свою работу. Все свои силы и свободное время она отдавала безопасности государства. Она хотела видеть свою страну похожей на картинку старого календаря, висевшего в ее комнате в родном кибуце. На картинке молодой белокурый кибуцник на фоне бескрайних пшеничных полей пристально вглядывается вдаль и чему-то улыбается.

Ее родители почти построили такую страну, но совсем не вовремя понаехали всякие и мечта ее детства была погребена под толстым слоем "олим" из России, эмигрантов из Марокко и прочих американских евреев.

Она была активисткой "Молодых стражников", принимала деятельное участие в движении "Мир на сегодня". Ее заметили и направили в самый важный отдел полиции – еврейский отдел.

Ее родители были горды своей дочерью, а отец, не последняя фигура в кибуцном движении, горячо обнял ее и сказал: "Молодец, дочка! Сегодня ты получила путевку в жизнь! Все будущее открыто перед тобой!".

Ципи вела прослушивание телефонных бесед поселенцев. Она направляла в особо напряженные точки самых деятельных "поцаков". Не без ее прямой помощи размежевание прошло так гладко. Она даже получила цветной альбом с личной подписью ее непосредственного начальника. В альбоме были фотографии поселения до и после размежевания. Особенно ей нравилась одна большая фотография, на которой ковш "багера" обрушивается на крышу дома, и тот складывается, как картонная коробка. "Как просто, - думала она, - бац! – и нету!.."

…Сегодня она пришла на дежурство на час раньше. Ей нужно было проверить порученный ей участок, выявить центры напряжения, чтобы завтра утром ее доклад помог провести безболезненное размежевание незаконно построенного иерусалимского квартала под названием "Писгат Бэн Гурион". Без ее доклада "черные мундиры" не смогут начать работу.

Она не хотела задерживать акцию и для себя решила предоставить доклад как можно раньше назначенного срока.

До начала работы она решила выкурить "косячёк". Сигаретка была уже готова. Она зажгла ее, затянулась и закрыла глаза от удовольствия. Когда она их открыла, то увидела… стоящую перед ней старуху!

Ципи вздрогнула от неожиданности и "мурашки" поползли по спине. Но потом она поняла, что это "глюк". "Хорошая травка!" – произнесла она вслух, чтобы разогнать свой страх. Ципи включила установку и потянулась за наушниками. Ее остановила холодная стальная старушечья рука.
- Ты знаешь, кто я? – спросила старуха.
- Конечно! Ты – "глюк"!
- Нет, ты ошибаешься. Я – твоя прабабушка. И меня зовут так же, как и тебя. Ты носишь мое имя – Ципора. Я сгорела в Бухенвальде. Дочка, ты совершаешь страшное преступление против еврейского народа.

"Уф, этот датишный "глюк" с платком по самые уши будет читать мне мораль?!" – возмутилась Ципи. Но потом, поняв анекдотичность ситуации и, затянувшись "косячком" второй раз, успокоилась и решила поспорить с «видением».

- Слушай, Ципора, ты знаешь, где находишься? Ты находишься в начале 21-го века, в демократическом светском, свободном от религиозных предрассудков, государстве. А это значит, что народ сам решает, что ему делать, а что нет. Так что, пережиток прошлого, убирайся отсюда туда, откуда пришла!

Бабуля заморгала глазами, явно опешив от такой тирады. Потом, повернувшись назад, спросила у старика, непонятно как оказавшегося в комнате:
- Мойше, что такое "демократия"?
Старик пожевал ус, покрутил пейсы и ответил:
- Ну, это тогда, когда много придурков выбирают одного подлеца…

Это было уже оскорблением государства. Такого Ципи вытерпеть не могла. Она схватила кружку и, завопив "Убирайтесь отсюда, досы проклятые!", запустила ее в "глюков". Кружка пролетела сквозь "глюков", врезалась в стену, и большое черное пятно кофейных остатков стало медленно сползать по стене.

Мойше спокойно сказал:
- А меня убили казаки на Украине. Они сначала кричали "Жиды, убирайтесь в свою Палестину!", потом зарубили меня, а дом сожгли…"

Между тем, комната стала наполняться странными типами. Они все кричали наперебой, тыкая пальцами в Ципи Шарони. Так продолжалось несколько минут. Терпение Ципи было уже на пределе.

Но вот вышел вперед высокий старик в "джалабие" и обратился к Ципи:
- Ты видишь перед собой своих предков. Они все погибли от рук наших врагов: некоторые были убиты мусульманами, некоторые – христианами, а остальные – фашистами и коммунистами. Они все мечтали о жизни в Земле Обетованной. Они были рады, узнав, что ты – первый ребенок в нашем славном роду, родившийся в Святой Земле. Но ты ведешь себя, как самый худший из врагов. Твоим делам прощенья нет. Поэтому я, данной мне властью, объявляю: на тебе завершается наш род!..

Он отошел в сторону, а толпа зашевелилась и качнулась в сторону Ципи…

…Джекки Коэн уже начал терять терпение. Он вызвал дежурного. "Где рапорт от Ципи?" – грозно спросил он. "Я не знаю", – ответил дежурный, – "я пытался связаться с ней, но даже ее личный сотовый не отвечает…"

Что-то было не так. Ципи, образцовая "поцака", никогда себе ничего подобного не позволяла. В душе у Джекки зародилась тревога. "Проверит

ь базу прослушивания!" – приказал он, - "Скажи Ярону, чтобы взял командкар, проверил и немедленно доложил!"

Джекки Коэн не умел ждать. Но на этот раз пришлось ждать довольно долго…

…В дверях показался бледный офицер.

- В чем дело, Ярон? Почему так долго? Почему не доложил по рации?

Ярон сел в кресло. Он подложил руки под себя, чтобы унять дрожь в ладонях. Он сказал:
- Ципи убили.

Джекки буквально взорвался:
- Я прикончу этих ублюдков! Я взорву все дома в "Писгат Бен Гурион" вместе с обитателями! Я не дам никому из них улизнуть! Ты отвечаешь за это головой!
- Давайте поедем, командир. Я вам покажу кое-что… - пробормотал синими губами Ярон.

…Через десять минут командкар подлетел к бункеру. Джекки внимательно проверил ограду, замки и входную дверь. Все было не тронуто.

Но внутри был полный разгром: дорогая электроника безнадежно испорчена, секретные документы разбросаны по всему помещению, а на стене было странное черное пятно. Оно привлекло внимание Джекки Коэна. И чем больше он вглядывался в черноту, тем явственней становилась надпись – "Ках йовду кол ойвэха, Исраэль!" – "Да погибнут так все враги твои, Израиль!".

…Ципи лежала на полу. Неподалеку от нее валялся табельный пистолет. Все ее тело было покрыто пулевыми ранениями. На лице была гримаса ужаса.

- Командир, сюда никто не проникал… Совершенно непонятно, кто мог это сделать… Мистика какая-то… - прервал молчание Ярон.

- Это – убрать! – носком ботинка пошевелил Джекки недокуренный "косячок". – Немедленно – следователей и раввина, чтобы все убрать быстро и молча! Сообщить родителям, чтоб успели на похороны!

- Командир, родителям уже сообщили. – доложил Ярон.

Лицо Джекки начало наливаться кровью:
- Без моего ведома?! Кто посмел?!?

Бедный Ярон, заикаясь, рассказал, что перед рассветом неизвестные, очевидно, убийцы, позвонили в кибуц и сообщили родителям Ципи о происшедшей трагедии.

Несчастный отец, не выдержав свалившейся на него беды, тронулся рассудком. Он все время повторял одну лишь фразу: "Твоим делам прощенья нет!"

Мать Ципи, увидев все это, получила кровоизлияние в мозг и сейчас находится в бессознательном состоянии в больнице.

Джекки схватился за голову и зашагал из угла в угол.
- Какая трагедия! Какая трагедия! – повторял он.

…Между тем криминалисты завершили свою работу и передали тело полицейскому раввину. Через минуту он вскрикнул:
- Идите скорее сюда! Почитайте, что здесь написано!..

В сжатом кулаке у покойницы была записка следующего содержания: "Я ухожу из жизни, потому что моим делам прощенья нет. Да погибнут так все враги твои, Израиль!", и подпись – "Ципи Шарони".

- Командир, - обратился раввин к Джекки Коэну. – Мне очень жаль, но она – самоубийца, и ей нет места на еврейском кладбище!...

У Джекки не было ни сил ни времени пререкаться с бородатым. Через час должна начаться операция размежевания "Писгат Бен Гурион". Это – дело всей его жизни. За успешно проведенную операцию он получит еще одну "какашку" на свои погоны, и путь к министерскому креслу будет открыт. А в какую яму бросят эту наркоманку, ему ровным счетом наплевать…

…Он вновь вернулся в свой кабинет. Он подошел к окну и посмотрел вниз на площадь. Вся она была забита "поцаками" в черных мундирах со свирепыми псами на поводках, конными отрядами и всевозможной техникой. Как слоны выделялись над толпой огромные цистерны с водой и насосами, которые когда-то давно использовались для депортации жителей города Ямит.

Вдруг дневной свет стал желтым, вместо живых людей появились скелеты. Они смеялись, шутили, дергали за поводки двигающиеся кости собак. Самыми страшными были скелеты верхом на лошадиных костях.

Джекки с силой потер глаза. Потом осторожно, через полуоткрытые веки, вновь взглянул на площадь. Все было нормально. Полицейские, гордость нации, защитники демократии, готовы были служить своему государству и своему народу. Они ждали приказа от Джекки Коэна.

За его спиной раздался тихий, как шелест сухих листьев, гонимых ветром, голос:
- Янкеле, я пришел за тобой…

Джекки Коэн знал, кто пришел за ним.

Его дедушка Яаков Мэндл погиб в Освенциме.

* * *


(Из цикла "Война Сынов Света с Сынами Тьмы")
О-Ками-Ман (Десять Тысяч Волков)
Новолунье месяца Шват 5768 года