Вновь приходит праздник Песах и вновь мы заменим его центральную заповедь на "памятные символы" в рамках ежегодной приятной семейной трапезы. Сииволы, которые не имеют смысла для большинства из нас.

Центральная заповедь праздника Песах – это Пасхальная жертва. Эта заповедь сравнима с обрезанием по своей важности, смыслу и по наказанию для того, кто не выполняет ее. В то время, как обрезание – это личный союз между евреем и Всевышним, то Пасхальная жертва – это национальный союз. Эти две заповеди – единственные, за которые не выполняющий их наказывается "каретом". Можно сказать, что личный союз делает полной нашу идентификацию как евреев, а национальный союз делает полной нашу идентификацию как народа.

Освобождение Храмовой Горы во время полной чудес Шестидневной войны создало "большую проблему": вдруг появилась возможность принести Пасхальную жертву и обновить национальный союз со Всевышним еще до того, как мы отстроили Храм.

Ведь в тот момент, когда Мота Гур провозгласил "Храмовая Гора в наших руках", снялось с нас определение "анусим" (прим.перев. – то есть принуждением мы раньше не могли выполнить эту заповедь). Так может, не дай Бог, если мы продолжаем сидеть, как обычно, сидеть дома вокруг праздничного стола, вместо того, чтобы делать это в Иерусалиме и есть принесенного в жертву на Храмовой Горе ягненка, мы подпадаем под определение "меватлей корбан Песах", за что наказание – "карет"?

Ну, ладно. Можно найти галахические отговорки, почему все же и сегодня нельзя выполнить эту заповедь, - как можно найти отговорки на любой случай и запретить все. Ведь даже восхождение на Храмовую Гору многие раввины все еще запрещают. Но время делает свое дело, все больше и больше гдолей Тора поднимаются на Храмовую Гору, а с другой стороны, находятся "выполняющие заповеди до тонкостей", которые уезжают из Иерусалима на Песах, чтобы не понести наказание за неприношение Пасхальной жертвы.

По крайней мере для одного еврея на этой неделе судебная система решила проблему. Рав Йегуда Глик уже годы занимается распространением заповедей, связанных с Храмом, и регулярно поднимается на Храмовую Гору. Свой характер он всегда умел направить на то, чтобы приобщить еще более широкую общественность к этой теме. Он никогда не конфликтовал с полицейскими на Горе. Наоборот, он пытался подружиться с ними, спросить их о здоровье и поддерживать корректные отношения. Но его успех в создании единства между общественностью и Храмом был колючкой в глазах полиции, и та сообщила раввину, что ему запрещается подниматься больше на Храмовую Гору.

По своей большой наивности обратился рав Глик в суд с требованием указать полиции вновь позволить ему восхождение на Гору. Нет необходимости напоминать такие многочисленные иски, подававшиеся в прошлом и дошедшие до Верховного суда. И о том, в каком месте в духовном сознании находится израильский суд, нет необходимости много говорить. Храмовая Гора и Храм не играют там никакой роли. Но запретить евреям молиться – да еще на самом святом для них с древности месте – это уже не еврейская проблема, это конституционная и демократическая проблема первостепенной важности.

И для этой проблемы найдено традиционное решение под названием "израильская полиция". Суд разрешил евреям молиться на Храмовой Горе (возможно, даже приносить Пасхальную жертву), но всегда добавлял оговорки в духе " по согласованию с полицией", "в соответствии с соображениями безопасности", и т.д. Другими словами, судебная система предоставила полиции вытаскивать для нее каштаны из костра демократии и власти закона – без того, чтобы понадобилось тушить его.

Судья Малка Авив из суда первой инстанции в Иерусалиме уже сделала существенный шаг вперед. Она хоть и обязала на этой неделе позволить раву Глику взойти на Храмовую Гору, но в своем скандальном постановлении она запретила раву Глику проводить какое-либо религиозное действие на Горе. В дополнение к этому она обязала рава внести залог в 10 000 шекелей, чтобы гарантировать, что он не нарушит изобретенный ею новый запрет. Не "следовать указаниям полиции" обязала судья, а просто запретила раввину молиться.

Итак по крайней мере, один еврей может в этом году сидеть у Пасхального стола без опасения "карета". Рав Йегуда Глик, которому государство Израиль посредством судебной системы ясно запретило совершать какое-либо религиозное действие на Храмовой Горе, вернулся в определение "анус" (принужденный).

Остальные евреи удовлетворятся надеждой, что полиция Израиля и в этом году продолжит запрещать "еврейский культ" на Храмовой Горе. Но поди знай, может, какой-то офицер полиции перепутает и признает, что нет никакой особой "угрозы для безопасности" от разрешения принести Пасхальную жертву, или просто решит выполнить свои обязанности и защитить права законопослушных граждан на месте против требований бандитов ВАКФа. И тогда не будет запрещено нам принести Пасхальную жертву, а значит у всех нас (кроме рава Глика) будет проблема.

И не только в опасении "карета". Ведь мы таким образом не хотим восполнить нашу идентификацию как народа. Народы мира чуют это, и в этом корень непризнания легитимности нашего суверенитета на Эрец. Потеря легитимации – первый шаг по пути в уничтожению. То есть тут не только галахическое опасение. В острой формулировке: или мы зарежем Пасхальную жертву, или зарежут нас.

("Макор ришон" 15.04.11)


Перевел Моше Борухович
МАОФ