Память и война

После продолжительных колебаний израильское лето в Иерусалиме разбушевалось по полной программе. Нормальная июльская жара (жара месяца тамуз) повисла над городом в минувший понедельник после полудня. Охранник автопарковки при Окружном суде даже не высунул носа из своей будки, дабы сказать, что мест нет. Опоздавшим визитёрам пришлось идти пешком под палящим солнцем от дальних стоянок. По наивности я думал, что все стремятся на суд Ольмерта, но оказалось, что я крупно заблуждался. Зал, где проходил суд над Ольмертом, был полупустой, юристов там было больше, чем журналистов. Трое судей, трое обвинителей и девять (!) адвокатов. Пресса надолго потеряла интерес к уголовному процессу бывшего премьера. Нет у СМИ сил на утомительные подробности, которые раскрываются и муссируются там сейчас, всех древних квитанций, с которыми так или иначе связаны взаимоотношения Ольмерта и Таланского.

Шула Закен сидела в одиночестве на скамье подсудимых, какая-то потерянная и всеми покинутая. Ольмерт покинул её ради свидетельской трибуны. После нее придет его очередь, но до того пройдет много времени. У обвинителя Ури Корба остались ещё сотни вопросов, а может и тысячи, которые он хочет задать. Но Ольмерт крайне скупен в своих ответах: «Не помню», «Не знаю», «Я могу только догадываться».

На третьей неделе судебного допроса он всё ещё аккуратно избегает смотреть в глаза Корбу. Он стоит на ногах, хотя судьи, наверняка, разрешили бы ему сесть, если бы он попросил. Пока у него есть презумпция невиновности, ему важно горло стоять, с одной рукой в кармане и неизменным выражением презрения на его губах. Если суд закончится обвинительным приговором, у него будет достаточно времени, чтобы насидеться.

Каковы же сейчас шансы на приговор? «Юриспруденция – дело тёмное», - предостерёг меня как-то высокопоставленный адвокат Дан Ави-Ицхак от попыток угадать заранее решения суда. Пока всё не будет закончено, ничего не закончено. И всё-таки, можно заключить, что положение обвиняемого по делу Ольмерта не блестящее. Он затрудняется устранить противоречия в его версиях на допросах полиции с представленными доказательствами обвинения, он снова и снова дает слабые разъяснения или не дает объяснений.

«Если вы не ответите на вопрос, это создаст впечатление, что вы не хотите отвечать», - предупреждает его судья Муся Арад. Ольмерт пожимает плечами. Ему трудно сейчас вспомнить, что было у него с Ури Месером в 1998 году. Столь же трудно вспоминать, почему Таланский пожертвовал ему деньги в 2003 году. В ходе свидетельских показаний оказывается, что в момент затруднений огонёк его памяти становится ещё слабее Когда следователи полиции попросили его пояснить конкретный пункт в его речи к народу в отношении подозрений против него, через каких-то две недели после её произнесения, он ответил им: «Я не знаю, что я имел в виду». Так, по крайней мере, утверждает Ури Корб.

Он раздражает Ольмерта своим хладнокровием. «Обвинитель берёт полфразы отсюда, полфразы оттуда», - говорит Ольмерт судьям. Судя по его уверенному тону, на минутку кажется, что он всё ещё говорит как глава правительства в Кнесете, отвергая вотум недоверия. Но Ури Корб отнюдь не депутат-заднескамеечник от оппозиции – он представитель обвинения. На его вопросы придётся отвечать. Ох, как это унизительно! Каждый допрос – ещё одна ступенька по лестнице унижений, тем более для того, кто некогда был главой правительства. В случае вынесения обвинительного приговора защита сможет утверждать, и справедливо, что обвиняемый уже достаточно наказан, и по сути мы все наказаны. При всех политических разногласиях и осадках прошлого, уж очень неприятно видеть бывшего главу правительства, в разгар июльской жары терпящего муки ведущегося против него следствия. Пять лет назад на этой же неделе он повел нас на войну против Хизбаллы, а сейчас он сражается против прокуратуры.

Удар за удар

Депутат Кнесета Ури Орбах на этой неделе был выведен из зала заседаний. Обстоятельства его вывода были скандальными – затыкание ртов в лучшем виде. Но это уже вопрос для комиссии по этике. Для нас гораздо важнее возглас ликования очередного оратора Ахмеда Тиби, в то время как крепкий распорядитель сопровождал Орбаха из зала. «Я надеюсь, что этот только что продемонстрированное нам удаление поселенца будет примером для удаления их со всех территорий за границами 1967 года», - ликовал депутат Тиби.

Он ошибся, вопреки кипе и усам - Орбах не поселенец. Он проживает в Модиине. В отличие от него именно Тиби – поселенец, поселенец де-факто. Речь идёт о гражданине Израиля, родившемся западнее «зелёной черты», но затем переселившемся на "территории". Кроме адреса в Тайбе, он проживает также и на "оккупированной территории" на северо-востоке Иерусалима. Только его арабская национальность спасает его от официальной принадлежности к поселенческому проекту. Согласно политкорректности, араб не может быть поселенцем – только еврей.

Поэтому экономический бойкот поселенцев – это расистский бойкот, касающийся исключительно евреев. Если Ахмед Тиби завтра уволится из Кнесета и откроет ткацкую фабрику в Рамалле, левацкий бойкот продукции с территорий на него не распространится. Израильскому арабу дозволяется и селиться в Иудее и Самарии и добывать себе там заработок – зато израильскому еврею запрещено. Это только одно из объяснений насущной необходимости нового антибойкотного закона. Законодательный процесс явился частью насущнейшей борьбы с современным антисемитизмом. Левые планировали бить поселенцев по карману, в лучших традициях преследований евреев в галуте. Поэтому надо ударить его по карману в ответ. И вообще надо засучить рукава и начать отвечать адекватной войной против левацко-палестинских акций бойкота Израиля. Очень жаль, что именно типа Руби Ривлин решил воздержаться при голосовании по законопроекту против бойкота.

Противоречивые версии

В канун последнего Песаха я привел здесь запись моей частной пресс-конференции с Арье Дери. Он не скрывал своего левого мировоззрения по вопросу территорий и мира, при этом утверждая, что во всём, что касается соглашений Осло, правые сердятся на него напрасно или почти напрасно. Его версия о событиях сентября 1993 года состояла из его энергичного неприятия этих соглашений. Дери поведал мне: «Я прибыл на заседание фракции и там выразил в самой решительной форме своё мнение – что надо голосовать против. Я сказал, что не понимаю, почему надо возрождать труп ООП после того как Арафат уже повержен во всем мире. Я сказал также, что это соглашение полно проблем с безопасностью. С этим я прибыл вечером на заседание правительства. Там я произнёс речь против соглашений. Это всё зафиксировано в протоколе».

Почему, в конечном итоге, Дери не проголосовал против соглашений? Потому что в разгар заседания правительства, по его словам, ему позвонил рав Овадья и дал ему указание воздержаться. Иначе бы он проголосовал против. «Это вся правда о соглашениях Осло».

Вся ли правда? Всё зависит от того, у кого спросить. Пару дней назад старинный друг Дери Йоси Бейлин опубликовал в «Исраэль а-Йом» статью с противоположными воспоминаниями. Бейлин пишет: «Когда соглашения Осло были представлены на специальное обсуждение в правительстве, Дери был одной из самых больших его сторонников. Я очень внимательно слушал то, что он говорил, это был острый и трезвый анализ ситуации и предлагаемого решения. Никакой эйфории, никакой патетики, но с оценкой, что речь идет об историческом процессе, который изменит лицо региона, который следует поддержать».

По следам статьи Бейлина я позвонил в канцелярию Дери и поинтересовался, каким образом там увязывают на такой полярный разрыв в двух версиях. Я получил очень интересный ответ: «Рав Овадья». То есть если рав не потрудился опровергнуть слова Дери в уже упомянутом интервью в «МР», интервью, которое широко цитировалось на других Интернет-сайтах, якобы доказывает, что описания Дери более точны. Или, по словам канцелярии Дери, «живущий не опровергает живущего».

В канцелярии также предложили мне заглянуть в протокол исторического заседания правительства в сентябре 1993 года и посмотреть, что в точности сказал Дери. Но проблема в том, что протокол всё ещё является тайным. И Бейлин, и Дери пока что выигрывают от этого.

О, моя страна

В рубрике новостей в 8 утра в воскресенье по каналу Решет Бет прозвонили колокола Геулы. Впервые за много лет словосочетание Эрец Исраэль прозвучало в редакционной формулировке, а не как цитата выступления правого политика. Дан Канер подытожил сообщение о воздушном десанте: «В управлении по регистрации и иммиграции говорят, что только 20-и активистам, которые согласно информации намеревались нарушить порядок, удалось проникнуть в Страну Израиля».

Я почесал уши – да неужто это радио? На радиостанции "Голос Израился" вдруг Страна Израиля? Неужели Аруц-7 захватил Ромему (Управление по теле- и радиовещанию)? И тут же выяснилось, что не я один почувствовал, что нечто странное происходит тут, и Дан Канер почувствовал. Вдруг он замолк, потом раздалось самоироничное покашливание, после чего зачитал ту же фразу снова, чтобы поставить все на все место. Оказалось, что слово «Израиль» относилось к следующей фразе, но по ошибке оно пристегнулось к концу фразы предыдущей. (То есть следующая фраза: «Израиль передал авиакомпаниям…» и т.д.). Тем 20-и активистам таки удалось проникнуть в страну, но, не дай Б-г, не в Страну Израиля.

Так о какой же стране точно шла речь? Разумеется, в границах 1967 года. (Ещё почему-то забывают уточнить: 4 июня 1967 года, - чтобы никто не подумал, что речь идёт о границах на конец июня того же 1967 года! – прим.перев.) Иудея и Самария – вне границ Страны, согласно «Голосу Израиля». Несколькоу месяцев назад там транслировалось сообщение, где описывалась поездка палестинских дипломатов из Рамаллы в Иерусалим, с использованием слов: «Высокопоставленные палестинские представители в конце недели прибудут в Страну». Мне очень хотелось, чтобы дикторша на мгновенье остановилась, чтобы усмехнуться и поправиться. Но она не усмехнулась и не поправилась. Ей казалось вполне естественным, что Страна начинается на блок-посте Хизме.

На запад и на восток

В то время как Нетаниягу делает далеко идущие территориальные уступки в востоке Страны, он вдруг самоотверженно борется именно за расширение морских границ, вплоть до острого конфликта с Ливаном. Получается, что Тамар и Ливьятан (недавно открытые газовые месторождения в Средиземном море) важнее, нежели Бейт-Эль и Шило?

(«Макор ришон» 15.07.11)


Перевела Фаня Шифман
МАОФ