Пять лет Гилеад Шалит находится в плену Хамаса, и его освобождение еще не видно на горизонте. На этой неделе присоединилась бывшая депутатка Кнессета Геула Коэн к тем, кто призывают освободить его любой ценой. Присоединение легендарной подпольщицы ЛЕХИ – своего рода рекорд в кампании за освобождение Гилеада Шалита любой ценой. Штаб борьбы за освобождение Шалита просто не видит другого выхода, кроме сделки с Хамасом. Созданная страница в Фейсбуке привлекла много сочувствующих и преуспела создать тождество в сознании между мечтающими об освобождении Шалита и стремящимися к бесконтрольному освобождению террористов.

"Любой ценой" – в вольном переводе означает освобождение 1000 террористов без их высылки за пределы Израиля; "любой ценой" означает ценой опасности, что сотни израильтян будут убиты этими освобожденными в терактах, которые они планируют уже сейчас. "Любой ценой", т.е. любой ценой, которую Израиль должен заплатить кровью.

И я спрашиваю: вы в самом деле готовы освободить Шалита любой ценой? Даже если цена – это военная операция в Газе? Даже если будет международное осуждение? Даже если будет еще один отчет Гольдстона? Готовы ли вы, призывающие к освобождению Шалита любой ценой, заплатить цену и не клеветать на государство Израиль, когда оно, например, введет настоящую блокаду сектора Газы до тех пор, пока Гилеад не будет освобожден? Будете ли вы готовы поддержать ЦАХАЛ, когда он ударит по главарям Хамаса даже с риском, что при этом пострадают простые жители Газы? Будете ли поддерживать свое государство и премьер-министра и твердо стоять перед международным осуждением, против санкций со стороны США? Готовы ли вы заплатить эту цену?

Если вы готовы заплатить эту цену, то есть другие пути привести к освобождению Гилеада Шалита, но государство Израиль не предпринимает этих мер, потому что оно не полагается на вас, что вы заплатите цену, если придется, а без вас это не преуспеет. Это более правильная цена, чем освобождение 1000 террористов. Потому что все, что требуется, чтобы все слои населения Израиля твердо стояли и поддержали армию, государство и главу правительства. Но эту цену участвующие в кемпейне не готовы заплатить. Ведь после всего они готовы освободить Гилеада Шалита любой ценой при условии, что им это не будет стоить ничего.

Повестка Иссахару

Вроде бы предложение депутата Кнессета Моше Гафни логичное: вы хотите, чтобы харедим пошли в армию? Отлично. Но за каждого призывающего хареди, приведите светского, который будет сидеть и изучать Тору с утра до вечера. Вы знаете – чтобы сохранить баланс. Изучение Торы, хочет сказать раввин Гафни, - это не право, а обязанность. Не увиливание от службы, а сама служба.

Но это не работает так, господин депутат Кнессета, долг Торы и военный долг – это не два варианта для личного выбора.

На Герцлийской конференции по вопросам экономики и общества (проходившей вообще в Ришон Леционе) сказал Гафни, что "еврейский народ всегда делился на тех, кто работал и воевал, и тех, кто изучал Тору. ТАНАХ, Мишна говорят об этом разделении".

Так вот, нет. Выдающиеся личности, на примере которых выросли депутат Гафни и я, держали меч, хоть Тора была не только их основным занятием, но самой жизнью. Моше убил египтянина своей рукой, а не сидел в бейт-мидраше. Он был на "передовом командном пункте", когда евреи воевали против амалекитян. Йегошуа Бен Нун, Калев Бен Йефуне и царь Давид были первостатейными воинами, участвовали в боях, а не просили отсрочки от службы. С другой стороны, они не освобождали себя от изучения Торы только потому что были заняты войной и освобождением Эрец Исраэль. Они учили Тору и воевали, и строили из ясного и естественного понимания, что все эти элементы необходимы.

И это еврейское существование продолжалось на протяжении поколений. Даже если Звулун работает и воюет, у него нет освобождения заниматься какое-то время Торой. Нет у него права "размежеваться" с иудаизмом, отказаться от базовых понятий его религии, от регулярных занятий Торой. И в случае опасности, когда евреи выходят на заповеданную войну, призывают даже жениха из-под свадебного балдахина и Иссахара из бейт-мидраша.

Это верно в неменьшей степени в современном государстве Израиль, которое все еще воюет за свое существование. Для успеха этой войны важны и армия, и Тора. Оба критично важны для существования государства Израиль и невозможно отказаться от одного из них. Это наше посланничество, это наша национальная задача и в этом поколении. Пока каждый не будет сидеть под своей виноградной лозой, "не тебе закончить работу, но ты и не свободен увильнуть от нее". Ни от одной, ни от другой.

Не оборачивайте их в целлофан
(По следам публикаций о том, что среди подростков-репатриантов преступность вдвое выше, чем другие)

По публикациям дети репатриантов вдвое больше замешаны в преступности, чем остальные дети. Неважно во сколько политкорректных оберток вы обернете это, это действительность и с фактами невозможно спорить.

Перед тем как начнем "с трепетом кудахтать", стоит взглянуть на жизнь репатриантской семьи и понять, что стоит за этим прискорбным явлением. Дети репатриантов живут в семье, где родители во взрослом возрасте прибыли в новую страну и в один день превратились в безграмотных. Люди определенной культуры, у которой нет места в новой жизни. Этот переезд сопровождается, как правило, экономическими трудностями, страхами и тоской по знакомой жизни. Вместо того, чтобы найти в родителях надежный якорь, дети зачастую должны быть опорой родителям.

И перейдем к "кудахтанью". Дорогие работники социальных отделов, дорогие подростки из семей репатриантов из Эфиопии, России и Франции: это хорошая отговорка, но это только отговорка. И это невозможно и не стоит оборачивать в целлофан социального отдела. Переход от въездной визы родителей к КПЗ не обязателен. В квартале, в котором я выросла, жили рядом сотни репатриантов из разных стран. Наши родители не знали языка, у них не было заработка и они не понимали экстравертную и нахальную израильскую культуру. И все же мы не были кварталом преступности. Нет, я не росла в Герцлии, в Рехавии или северном Тель-Авиве. Мой район Рамат а-Наси находился на юге Бат-Яма, на двух ашкеназов приходилось 15 сефардов, я в том числе. Местная элита заключалась в учительнице английского с 3-го этажа и ее муже-враче и еще одной докторши. И все же вандализм и преступность не рассматривались нами как опция поведения. Были, разумеется, районные хулиганы. Того типа, что пристают к девушкам по дороге в библиотеку и по дороге со школы. В те годы мы выучили много ругательства и мало названий цветов и птиц. Только не пользовались этими ругательствами. Мы, будучи детьми, выбрали другой путь. Из нашего маленького квартала вышли выдающиеся раввины, адвокаты, представители хай-тека, врачи, аудиторы, архитекторы и один политик по имени Арье Дери (ладно, это несколько портит картину) и даже один религиозный судья. Каждый из них вырос в семье новых репатриантов, тяжело работавших, у родителей многих не было не только высшего образования, но и аттестата зрелости. Это не остановило нас. Это не превратило нас в кандидаты в преступники.

Дорогие подростки, у всех нас – старожилов и новых репатриантов, богатых и бедных, здоровых и больных - есть хорошие отговорки и причины злиться на весь мир. Мы все можем наскрести психологические объяснения, но это всего лишь отговорки. И при всех этих недостатках есть преимущества, которые есть только у вас. Родители-репатрианты – это люди, у которых есть богатая и особенная культура, которую они могут передать детям. Это люди, которые умеют ценить каждый шекель, который они могут сэкономить, и расчувствоваться до слез от возможности жить здесь, которую старожилы не чувствуют. Родители-репатрианты – это люди, которые учат вас идти до конца с вашей правдой, платить цену и побеждать. Это те же родители. Что акцентировать? Это вы выбираете.

("Макор ришон" 24.06.11)


Перевод: Лея Халфин
МАОФ