Массы, вышедшие на площади летом, ищут не квартиру, а дом. Движение протеста дало им хотя б на мгновение чувство принадлежности к племени, ощущение важности и смысла, общий идеологический дом. Пропащий и запутавшийся молодой тель-авивец вышел на мгновение из себя и из своего одиночества

"До свидания,
Я уезжаю…
У меня нет иллюзий в отношении Лондона.
Лондон не ждет меня.
И там я буду одна…
Но в Лондоне есть больше кинофильмов…
Так что отчаяние будет более комфортным…"
("Лондон" Ханох Левин)

Когда мы идем по окраине большого города и видим человека, лежащего на тротуаре, ставшем его пристанищем – бездомного – нам ясно, что речь идет не только о жилищной проблеме, но и о душевной. "Эйн они эле бе-даат", как сказали наши мудрецы (бедность начинается с сознания, человек беден в первую очередь в своем сознании)

И палаточный протест, и жилищная проблема, которую он поднял до сознания широкой публики, не следуют из острой жилищной проблемы протестовавших. Факт, что 72% участников последней демонстрации (на исходе субботы, 1 Хешвана – 29.10.11) относятся к верхним 30% израильского общества и только 7% относятся к нижним 40% (согласно сайту The Marker) – требует объяснения. Как раз представители сектора, стоящего за палаточным протестом, легко могли бы купить себе квартиру. Но они не нуждаются в квартире. Им нужен дом.

Нынешняя Тель-Авивская культура – это культура бездомных. Не в физическом, а в духовном смысле. Культура хаоса – "город без передышки". Пост-модернистское общество "зарезало всех священных коров", все идеалы, идеологии, соглашения, времена. Нет ни дня, ни ночи. Оно зарезало дружбу, семью, нацию. Индивидуум остался без устойчивых жизненных рамок, он кочует в жизненном пространстве без устойчивой почвы, без опоры, без идентификации.

Самая глубокая необходимость человеческой души – это дом. Человек нуждается в ясных устойчивых психологических рамках в своей жизни. Он нуждается в идентификации, в нравственных идеалах, ясной системе целей и задач, которые ведут к идеологии и идеалам. Потеря всего этого оставляет пост-модернистского индивидуума оторванным. Раньше молодежное или идеологическое движение называли домом. И партию называли домом. Идеологические рамки давали индивидууму не только дом в психологическом смысле этого слова, но и в культурном.

Но еще больше, чем в концептуальном доме, человек нуждается в семье. "Бейто зо ишто" (его дом – это его жена), сказали наши благословенной памяти мудрецы. Пост-модернистская критика, разрушившая семейную ячейку, оставила индивидуума без дома и в этом смысле. В культуре бездомных нет больше дома - есть только кровати, но и они меняются без перерыва. Осталось только глубокое одиночество, удручающее, унижающее. И это не говоря уже об "обожествлении" сомнения, которое отравило всякую возможность взаимного доверия – не только между человеком и его друзьями, но и между мужем и женой – ключ к устойчивости семейной ячейки.

Пост-модернистская критика разрушила и национальный дом. Раньше современный человек еще видел себя частью нации. Пост-модернистский индивидуум уже не может позволить себе эту привилегию.

Это бездомность состоятельных "просвещенных" слоев израильского общества. Это проблема. Они не ищут квартиру – им нужно чувство дома.

Поэтому часть из них полюбили сам протест. Он дал хоть на мгновение чувство "принадлежности к племени", ощущение важности и смысла, общий идеологический дом. Пропащий и запутавшийся молодой тель-авивец вышел на мгновение из себя и из своего одиночества. Это делает отчаяние более комфортным, но только на мгновение.

Эту проблему не решат ни Нетаниягу, ни проф. Трахтенберг. Если бы я не был уверен, что реакцией будет циничное презрение, я предложил бы им теплый дом - еврейский дом. Но они еще предпочитают жить в палатках.

("Макор ришон" 18.11.2011)


Перевел Моше Борухович
МАОФ