1. Какой поразительный консенсус обнаружился на этой неделе. На мгновение показалось, что мы вернулись в дни общенационального единства операции "Несокрушимая скала". Все: от партии Авода до Байт йегуди соревнались в осуждении "отказников" из подразделения 8200. "Трусы", - сказала Шели Яхимович. "Их место в тюрьме", - постановил Дани Данон. "Избалованные", - процедил Йони Ситбон. "Вредят Израилю", - прошипел Бужи Герцог (разумеется, он не умеет шипеть).

А мне захотелось воспользоваться другим выражением: лжецы. Большая часть их письма кажется мне позой. Почему-то когда я слышу выступления правых, даже очень правых, я верю, что они верят каждому своему слову. Иногда я не согласен с ними, думаю, что они фанатики и расисты, но я верю, что их слова идут из глубин сердца. Но когда я слышу левых, то во многих случаях возникает ощущение, что это тренд, сцена, желание выглядеть особенным. Разумеется, и среди левых есть отказники из соображений совести, но слишком часто это выглядит как "давайте устроим шум в СМИ как будто мы очень совестливые".

Когда я слышу выражение "смерть арабам" (с которым я не согласен), я верю в искренность говорящего. Когда я слышу: "Израильские летчики - убийцы", - я не согласен с этим высказыванием и не верю в искренность крикуна.

Рекорд позирования был побит на этой неделе. Отказ от сбора развединформации о террористах? Во имя какого неясного вашего животного чувства вы хотите нанести ущерб имиджу армии и государства? И все это в согласованном заранее пиар-кемпейне.

2. И вновь в духе консенсуса большинство осуждающих заявлений содержали следующую фразу: "Отказничество (справа и слева) - опасное явление. Обязны выполнять приказ, иначе армия развалится". Верно: отказничество опасно, но есть нечто более пугающее, чем отказничество: автоматическое подчинение приказам, потому что так постановило государство. Это нерелевантно к позерам из подразделения 8200, но в принципе, если бы я был убежден, что они правдивы, то признал бы легитимность их отказничества. Да, да. Поэтому меня пугают, что все вдруг мыслят одинаково. Что будет, если отказники будут с другой стороны? Я знаю, что это надуманное преувеличение, но предположим, что правительство решит в одностороннем порядке разрушить цветущие еврейские поселения и депортировать поселенцев? Что мы скажем тогда? Что солдаты, отказывающиеся изгонять, - избалованные? Что они нахалы?

По окончанию сезона болезненных азкарот по поселениям Гуш-Катифа, во время которого много говорили о силе духа, и мощи, и строительстве заново, хочется иногда задать вопрос: почему за все время в заголовках был только один отказник? Помните того солдата - репатрианта из США Ави Бибера, заявившего на песках поселения Шират а-ям: "Я больше не могу". Он был почти в одиночестве. Были сообщения о похожих случаях, но даже нач.генштаба Дан Халуц сказал на заседании в Кнессете по окончании "размежевания", что он был удивлен мизерными масштабами отказничества по сравнению с предварительными прогнозами.

Нет, я не призываю к отказу от выполнения приказов и развалу ЦАХАЛя, и ясно, что тяжело изменить решение правительства. Но куда исчезло минимальное право отказаться и протестовать? Может ли быть такое на самом деле, что все десятки тясыч солдат, участвовавших в изгнании поселенцев Гуш-Катифа, просто усвоили - именем святости выполнения приказа - непроницаемый взгляд и черствость по отношению к воплям изгоняемых? В какой плохой истории мы все находились тогда?

3. На этой неделе, когда можно было заранее знать, что все скажут о новых отказниках, оказался, как обычно, один человек, говоривший нечто иное. Депутат Кнессета Моше Фейглин. Я не фейглинист, но почему-то его реакции на события являются почти единственными, подталкивающими думать нестандартно. Вот что он написал в разгар осуждений, идя против течения: "Их право (и обязанность) отказаться! Солдаты подразделения 8200 имеют полное право отказаться выполнять приказ, кажущийся им неморальным. Это даже их обязанность. Параллельно обязанность системы наказать их по всей строгости закона, а они должны принять это и радоваться наказанию. Это краткое изложение отказа из соображений совести".

Этот короткий текст хорошо согласуется с недавним выступлением Фейглина в Кнессете, почти не замеченным СМИ. Это произошло 2 месяца назад во время официального заседания, посвященного 9-ой годовщине "размежевания" (еще до того, как уже 3-я военная операция на юге присоединилась к "достижениям" "размежевания"). В своей речи Фейглин бросил вызов "государственному" мировоззрению и ответил Яиру Лапида на его известную статью, написанную в свое время о "размежевании" (для тех, кто забыл, Лапид написал в своей газетной колонке: "Это никогда не имело никакого отношения к палестинцам, демографии или к стремлению к мирному договору. Почему всей стране было так срочно и важно размежеваться с Газой? Это было не несмотря на поселенцев, а из-за них. Мы хотели преподать им урок скромности, а может, и демократии").

Эти слова возмутили меня уже тогда, но благодаря Фейглину я еще лучше понял почему вскипел тогда: "Депутаты Кнессета", - сказал он перед полупустым залом. - "Есть один аспект изгнания из Гуш-Катифа, о котором не говорится, и я обязан напомнить его. Депортация из Гуш-Катифа, в сущности, не была объяснена обществу. Ведь мы спрашивали: "Почему? Что это дает? Ведь даже по мнению левых это не даст ничего, никакого мирного соглашения!" Во всех аспектах это было нелогичным. В конечном итоге нам сказали: "Вы обязаны уйти оттуда. А тот, кто является солдатом или полицейским обязан подчиниться приказу и изгонять даже своих родителей и друзей. Потому что правительство так решило. Это приказ. Если не будете выполнять приказ, то государство развалится!" Вы понимаете, как это было в конечном итоге "объяснено"? Поскольку нечего было ответить на вопрос: "Почему производят размежевание?" - то нашли отговорку, что обязаны выполнять дурацкий ужасный приказ, только чтобы выполнить приказ. Чтобы сохранить государство. Потому что государство превыше всего. Выше морали, выше безопасности, выше логики, выше закона, выше демократии. Что значит "государство превыше всего"? - это фашизм. И этот фашизм принесли не правые, а левые".

И так Фейглин закончил выступление цитатой американского философа (но в отличие от Лапида, он привел точную цитату): "Депутаты Кнессета, я приглашаю вас в свою комнату в Кнессете. Там на стене есть высказывание американского философа Эмерсона: "Хорошему человеку запрещается подчиняться закону слишком прилежно".

18.09

Перевел Яков Халфин