Жара, охватившая нас на этой неделе, превратила действительность в галлюцинации - горячий пар поднимался с шоссе, из кустов камелии, от машин, кипящих с утра. Трудно ясно думать в этой жаре. Мозг затуманен. Именно на этой неделе было дано решение по делу о поджоге в деревне Дума. Нужен сильный кондиционер и большое желание, чтобы прочитать между строк и увидеть, что постановление занимается двумя разными преступлениями: одно – Амирама Бен-Улиэля, который, видно, в самом деле участвовал в поджоге, а второе преступление – системы, которая пытками вытащила из него признание и приняла это признание.

В те ужасные дни – почти 5 лет назад – я была корреспондентом по вопросам "территорий" в другой газете. Я по горло была замешана в освещении расследования и поэтому предоставляю краткий конспект того периода – 15 июля 2015г. – пожар в деревне Дума. В конце ноября арест четырех подозреваемых. Им препятствуют встретиться с адвокатами в течение 21 дня – максимальный срок, разрешаемый законом. В начале ноября арестовываются и допрашиваются их родственники. Мать одного из подозреваемых падает в обморок в зале суда. Одного из арестованных освобождают, арестовывают еще пятерых.

16 декабря – несовершеннолетний, арестованный по делу о поджоге в деревне Дума, доставленный в суд для продления ареста, умоляет судью дать ему яд – не в силах больше выдерживать пытки. Он рассказал в суде, что пытался совершить самоубийство, потому что пытки нестерпимы. Сообщение в группе Whatsapp молодежи холмов: "Узи видел парня в мировом суде в Иерусалиме, тот крикнул, чтобы молились за него, потому что выворачивают ему все суставы и избивают". Отец одного из арестованных начал голодовку. Министр Ариэль попросил премьер-министра собрать комиссию по ШАБАКу по вопросам пыток. Комитет против пыток – организация, обычно защищающая палестинцев, - требует приостановить расследование и расследовать само расследование. Депутат Гальон присоединяется к кемпейну. Демонстрации по всей стране против применения пыток в этом расследовании.

Координатор по делам молодежи в поселении Кохав а-Шахар арестовывается в середине резервистских сборов, потому что продал машину одному из арестованных. "Мигель" – ответственный в ШАБАКе за это расследование – говорит раввину поселения и секретариату поселения, что ШАБАКу ясно, что арестованный не имеет отношения к делу, но поскольку он не сотрудничает со следствием, то "мы сломаем его". Говоря о форпосте возле поселения Мигель заявляет, что его жители - "террористы в точности как палестинские террористы" и что "каждый с пейсами - террорист", "мы принимает меры, чтобы все в ШАБАКе использовали эту терминологию (террористы), чтобы было ясно, как они должны относиться к молодежи холмов". В течение того периода ШАБАК использовал "правило тикающей бомбы" – в первый раз против арестованных евреев (прим.перев. – если считается, что готовится теракт и арестованный знает о нем, то чтобы предотвратить теракт, к нему допускается применение чрезвычайных мер).

До сих пор конспект предыдущих глав. Возможно, вы спрашиваете себя: почему это заботит меня? Ведь речь идет об ужасном преступлении, особенно если оно осуществлено евреями, еще точнее – если речь идет о ком-то, кто в глазах общественности относится к той же группе населения, к которой принадлежу я. Так пусть разорвут его на части и мы осудим его. Мы не виноваты в его преступлении, мы ничего не поджигали.

Потому что все искажено. Потому что так не должно быть. Такое происходит в Аргентине или в Сирии. Мы не хотим, чтобы так было в Израиле. Мы все – и не важно с какой стороны мы критикуем этот случай, - должны требовать, чтобы параллельно с судом над Бен-Улиэлем шел суд над ШАБАКом, который пытал, над судьями, которые приняли нарушение прав человека, над молчавшими депутатами, над министрами, которые не кричали, и над каждым, кто согласен, чтобы в правовом государстве признание выбивалось пытками. Ведь Бен-Улиэль и его товарищи не были "тикающими бомбами". Преступление уже произошло, а не готовилось. Они – как любой подозреваемый в убийстве. Речь не идет о случае, когда чрезвычайными средствами можно спасти человеческие жизни. Легитимно ли в таком положении применять пытки против подозреваемых, чтобы они сознались? Придет ли в голову такое? Как может быть легитимным применение "спецсредств" только потому что побудительные мотивы были идеологическими?

Более того – все мы хотим быть уверены, что убийца пойман и отбывает наказание. Как мы можем быть уверены в этом, если признание выбито пытками? Верно, потом обвиняемый признался перед телекамерой без пыток. Но нельзя быть наивными: если человека пытают много дней, то его дух сломлен. Когда пытающий его говорит ему что-то – то он делает, потому что боится продолжения пыток. Если признание перед телекамерой сделано после пыток – это значит, что оно сделано под пытками.

Я почти наверняка уверена, что Бен-Улиэль имеет отношение к преступлению. Но в двух свидетельствах говорится о нескольких личностях, крутившихся там. Может, это не он бросил бутылку с зажигательной смесью? Никогда не узнаем. Нахождение истины не было во главе приоритетов следователей и судей в этом деле. Им требовалось показать лицо и назвать имя. Нам нельзя соглашаться с этим. Сегодня это сделали по отношению к парням из молодежи холмов, завтра – по отношению к нашим детям.

("Макор ришон" 22.05.2020)

Перевод: Лея Халфин