Политические разногласия могут быть разрешены дипломатическим путем, но перед лицом идеологических устремлений враждебного режима дипломатия бессильна. Никому не удалось убедить Пол Пота отказаться от геноцида и ксенофобии. Гамаль Абдель Насер никогда не отказался бы от арабского национализма. … Иранские лидеры ничем не лучше. Никакая дипломатия не сможет уговорить клерикальных лидеров Ирана отказаться от укоренившихся догм и политики.

14 декабря 2005 года президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад в своем телевизионном обращении к народу назвал убийство шести миллионов евреев в годы Второй мировой войны ничем иным, как фабрикацией. "Они создали миф под названием "Катастрофа" и считают его выше Б-га, религии и пророков. Если кто-то отрицает существование Б-га,... на него просто никто не обратит внимание. Зато если кто-то осмеливается отрицать миф о резне евреев, то все сионистские глашатаи и правительства, служащие сионистам, поднимут против этого человека невероятный вой во всю мощь своих глоток". В октябре 2005 года он председательствовал на конференции "Мир без сионистов", которая проходила под лозунгом "Сотрем Израиль с карты". Написание этого лозунга на английском языке полностью опровергает утверждения о том, что подобная риторика предназначена исключительно для внутреннего употребления.

Европа была удивлена заявлениями Ахмадинеджада. "Это просто потрясающе, что лидер государства-члена ООН говорит подобные вещи", – утверждает президент европейской комиссии Хосе Мануэль Бароссо. Министр иностранных дел Германии вызвал поверенного в делах Ирана, дабы выразить ему свой протест против подобных "шокирующих" заявлений.

На самом деле, непонятно, что же так потрясло Европу. Мысли, высказанные Ахмадинеджадом, отнюдь не новы. Ровно за четыре года до того, как Ахмадинеджад выступил со своим отрицанием Катастрофы, председатель так называемого Совета целесообразности Али Акбар Хашеми Рафсанджани произнес в тегеранском университете свою пятничную проповедь – еженедельное официальное политическое заявление иранского правительства. Опровергая мнение всех тех, кто верит в совместимость норм исламской республики и западного общества, Рафсанджани заявил: "Если когда-нибудь мир ислама будет располагать всеми видами вооружений, которые имеются сегодня у Израиля, то стратегии империалистов придет конец – ведь даже одна атомная бомба, сброшенная на Израиль, уничтожит все живое. … Такой вариант  развития событий вполне возможен". Американские и европейские аналитики подвели некую рациональную базу под слова Рафсанджани, предположив, что он имел в виду  исключительно самооборону. Вместе с тем, нелишне будет отметить, что многие иранские парламентарии расценили слова председателя Совета целесообразности как угрозу наступательного использования ядерного оружия.

Все иранские политические деятели – от лидера исламской революции аятоллы Рухоллы Хомейни до нынешнего верховного лидера Али Хаменеи и даже так называемых умеренных типа бывшего президента страны Мухаммеда Хатами, как один, призывали к уничтожению Израиля. Все политики Ирана до Ахмадинеджада надували своих европейских партнеров, как маленьких детей. Возьмем, например, Хатами: в марте 1999 года он обратился к итальянскому парламенту со следующими словами: "Терпимость к чужому мнению и свободный обмен взглядами – это плоды богатой культуры, творческого подхода, широких взглядов и гармонии. Нельзя не признать эту возможность". Хатами приберег подобные примиренческие речи исключительно для легковерных иностранных дипломатов, парламентариев и университетских профессоров. У себя дома он говорил нечто совсем иное. Например, в обращении к народу 24 октября 2000 года он объявил: "В Коране Бог завещал нам убивать неверных и всех тех, кто не желает признать права угнетенных. … Если мы будем следовать общечеловеческим законам, то мы должны будем мобилизовать весь мир ислама на жесткую борьбу с сионистским режимом. … Если же мы будем жить по законам Корана, то все наши силы будут направлены на то, чтобы убивать". Основным догматом исламской республики было и остается уничтожение Израиля. Проблема кроется не столько в политике, сколько в идеологии. Именно здесь брюссельская стратегия терпит неудачу.

Рассмотрим основные моменты развития взаимоотношений между Европой и Ираном. С 2000 по 2005 годы объем торговли между Ираном и ЕС практически утроился. За это же время удвоилось число смертных приговоров, выносимых в Тегеране, а правительство страны потратило миллиарды долларов на ядерные разработки. Иранские чиновники неоднократно пользовались доверчивостью европейцев для достижения своих революционных целей. Так, например, 17 июня 2002 года министры иностранных дел ЕС договорились дать зеленый свет новому торговому соглашению с Ираном. Эту сделку активно продвигали европейские официальные лица, в частности, комиссар по внешним связям Крис Паттен, который утверждал: "Попытка привлечь эти страны в международное сообщество гораздо выгоднее, чем отрезать их от него". Не прошло и недели, как датская разведка перехватила иранских агентов, пытавшихся уничтожить несколько известных диссидентов и журналистов из Ирана.

И это еще не все – бывший президент европейской комиссии Романо Проди изо всех сил пытался содействовать налаживанию торгово-экономических связей с Ираном. В ходе визита в Тегеран в июле 1998 года он нарушил давнее табу: Иран получил от итальянской национальной нефтяной компании заказ на разработку газовых месторождений стоимостью 3,8 миллиарда долларов. Любопытно, что прекращение европейского давления на Иран совпало по времени с кончиной движения в поддержку реформ, а вовсе не с его активизацией. В июле следующего года силы безопасности Ирана при поддержке энтузиастов-добровольцев обыскали общежитие студентов тегеранского университета. Правительство начало закрывать газеты и арестовывать журналистов. Так был положен конец гражданским свободам в этой стране. Правительства стран ЕС лишь cлегка пожурили своих иранских коллег - ведь активные действия против них поставили бы под угрозу торговые сделки. Исламская республика, в свою очередь, проигнорировала просьбы ЕС и продолжила курс на подавление реформ.

Аналогичная судьба постигла и переговоры по ядерному разоружению между ЕС и Ираном, что привело в отчаяние европейских дипломатов. Они свято верили в искренность своих партнеров и безуспешно пытались отыскать магическую формулу, которая заставила бы аятолл отказаться от ядерной программы. Уверяя своих сограждан и правительство Ирана в том, что в этом споре никогда не будут применены методы силового воздействия, британский министр иностранных дел Джек Стро лишь подталкивал своих иранских оппонентов к дальнейшим разработкам ядерного оружия.

Усилия европейской дипломатии обречены на провал по двум причинам: во-первых, в основе ядерных устремлений Исламской республики лежит ее внутренняя политика, а не соображения безопасности, которые могут быть использованы дипломатией в качестве контраргументов. Судя по анекдотам и тайным опросам общественного мнения, 80 процентов жителей Ирана потеряли веру в Исламскую республику. Иранцы осознают невозможность реформ и надеются на то, что изменится сама система. Подавляющее большинство из них напоминает жителей СССР, которым не нужна было просто гласность - они стремились к падению коммунистического режима. Десять процентов иранцев готовы поддержать реформы Хатами. Если вернуться к аналогии с Советским Союзом, то их можно сравнить со сторонниками Михаила Горбачева. Оставшиеся разделяют жесткую позицию Ахмадинеджада. Это - истинно верующие люди, и их можно сравнить с ярыми сталинистами, которые до конца сопротивлялись проведению реформ.

Эти истинно верующие люди, а также аятоллы сталкиваются со все нарастающим недовольством населения их правлением. Теократические догматы Исламской республики для них важнее воли народа. Поэтому они и разыгрывают ядерную карту: если Исламская республика превратится в ядерную державу, это позволит им творить в своей стране все, что угодно, не опасаясь иностранного вмешательства. Например, они смогут направить танки революционной гвардии против протестующих студентов. Они смогут расправиться с политическими заключенными, как в 1989 году. Европейские дипломаты часто вспоминают о китайской модели, поощряя Тегеран пойти по ее пути и заняться либерализацией экономики. Но Иран – это не Китай. Не следует забывать о демографических особенностях. Если Европейский Союз попытается относиться к Ирану так же, как к Китаю, то оно должно быть готово к повторению трагедии на площади Тяньаньмынь.

Второй причиной неизбежного провала усилий европейской дипломатии является революционная гвардия. Революционная гвардия, занимающая жесткую идеологическую позицию, является элитой Исламской республики. Она была основана аятоллой Хомейни, который не доверял иранской регулярной армии, и стоит на страже самых современных систем вооружений и секретных планов в стране. Европейские дипломаты могут выпить в Вене по бокалу виноградного сока вместе со своими иранскими коллегами, но последние, к сожалению, или не знают о ядерной программе Исламской республики, или не в состоянии на нее повлиять. Министр иностранных дел Ирана фактически не обладает реальной властью. Верховный лидер Ирана и единственный человек в стране, полномочный принимать решения - аятолла Али Хаменеи – не проявляет ни малейшего желания иметь дело с европейскими руководителями, не говоря уже о прямом общении с ними.

За последние годы существенно укрепилось влияние революционной гвардии, разделяющей позицию Ахмадинеджада. Верховный лидер доверил ее командирам возглавить революционные фонды – уникальные организации, сосредоточившие в своих руках всю нефтяную промышленность, импортно-экспортные операции и все отрасли экономики, приносящие в страну иностранную валюту. Гвардии удалось избежать выполнения подписанных с турецкими и европейскими фирмами договоров по эксплуатации сетей сотовой связи и нового аэропорта в Тегеране. Движимая жесткими идеологическими убеждениями и ксенофобией, она контролирует атомную промышленность и программы создания ракет в стране. Революционная гвардия полностью разделяет утверждения Ахмадинеджада об отрицании Катастрофы и его устремления "стереть Израиль с карты  мира". Последние апокалипсические заявления Ахмадинеджада – который может верить в то, что он ускорит возвращение "скрытого имама", мессианского лидера шиитов, проводя  очищение путем насилия и войн - должны были бы напугать европейцев. Дипломатия предполагает искренность всех сторон, а Ахмадинеджад открыто демонстрирует свое стремление к войне и нежелание мира.

Политические разногласия могут быть разрешены дипломатическим путем, но перед лицом идеологических устремлений враждебного режима дипломатия бессильна. Никому не удалось убедить Пол Пота отказаться от геноцида и ксенофобии. Гамаль Абдель Насер никогда не отказался бы от арабского национализма. Саддам упрямо исповедует свои принципы даже после свержения. Иранские лидеры ничем не лучше. Никакая дипломатия не сможет уговорить клерикальных лидеров Ирана отказаться от укоренившихся догм и политики. Правители Ирана не менее опасны, чем неуклонно увеличивающиеся арсеналы вооружений в стране. Но, по крайней мере, искренность заявлений Ахмадинеджада дает возможность чиновникам ЕС увидеть Исламскую республику такой, какая она есть, а не такой, какой им бы хотелось ее видеть

Майкл Рубин – научный сотрудник Американского института свободной инициативы (American Enterprise Institute) и редактор ежеквартального издания "Middle East Quarterly". Его последняя книга – "Вечный Иран: непрерывность и хаос".( Eternal Iran: Continuity and Chaos. Palgrave, 2005).

Опубликовано на Интернет-сайте http://www.meforum.org/   2 января 2006 г. (англоязычная версия статьи, первоначально опубликованной на словацком языке в газете «Tyzden»).

Перевод с английского Хинанит Хинани, МАОФ.

Февраль 2006 г.

Статья на английском