Я с ним согласен, - горячился Кац, когда они уже за столом выпили по второй рюмке водки. - Пять тысяч долларов! Это же двадцать тысяч шекелей в месяц!” “И я теряю работу, дающую мне шестьдесят тысяч шекелей в год! Ведь этот ваш сраный сеньор Авокадо...” “Манго...” “Какая разница? Авокадо, манго, говно... Всё равно он меня вытурит и спасибо не скажет, когда выжмет все мои know how. Думаете, мне приятно целыми днями закапывать евреев? Я для этого на свет родился, кончал университет и приехал на историческую родину? Но те, кого я закапываю, хоть не обманывают меня, Менахим. И поэтому это единственные люди, которым я верю...” “Вас просто страшно слушать, Яков. Вы - психически нездоровы. Если бы так рассуждали все учёные, то мы бы ни одного из тех, кто сегодня нашёл себя в Израиле, не трудоустроили бы никуда! Если вам удастся доказать свою состоятельность в такой экспедиции в такое время - вы будете нарасхват! Вам господин Манго даёт шанс, а вы его теряете, ставите миллионеру заведомо неприемлемые условия, пользуясь его трудным положением. И цепляетесь при этом за самую унизительную работу, какую только можно вообразить. Вы должны согласиться немедленно на любые условия Манго и не строить из себя Дон Кихота. Иначе, уверяю вас, Джосеф очень быстро найдёт вам замену...” “Гораздо скорее он найдёт замену вам, - устало огрызнулся Гольфер. - Ладно, звоните ему... Но патент будет только на моё имя, даже если владельцем его будет фирма Манго. А также в договоре должны быть чётко оговорены все условия, которые я подпишу у адвоката в Иерусалиме...” “Само собой! Джосеф? Он согласен. Детали оговорите в процессе подписания договора. Да, он тут. Даю ему трубку...” “Погодите, - раздался отчаянный голос из глубины квартиры. - На что это ты там соглашаешься, Яша? - Дина, вся дрожа, стояла в наспех застёгнутом халате в проёме двери. - Неужели тебе ещё не ясно, с кем ты имеешь дело? Они же тебя только что грубо обокрали... Никаких экспедиций! Никаких договоров, адони! Я не верю ни одной подписи, ибо она поставлена в присутствии вашего авдвоката и любая наша аппеляция будет рассматриваться в вашем суде! Завтра Яков появится на вашем судне, а послезавтра не угодит вашему боссу. А его место на кладбище будет уже занято другим рабочим! И мы снова окажемся на дне, плюс расходы на поиск адвоката и аппеляции. Спасибо - уже ели!.. Яша, если ты уедешь, то, вернувшись, меня не застанешь. Я не хочу больше жить на подачки Битуах леуми при безработном муже. Нет, нет и нет!” “Но, гэверет... Мы имеем дело с очень порядочным человеком, а он...” “Каждый жулик, с которым мы имели здесь дело после репатриации начинал своё знакомство с нами с уверений в своей высокой порядочности. Каждый.” “Глас женщины - глас Божий, - облегчённо рассмеялся несостоявшийся учёный нарасхват и снова могильщик Гольфер. - Дришат шалом ле порядочному миллионеру Манго из “Красной книги” и его нечеловечески честному консультанту. Пусть волочат свои айсберги хоть на китах.” “Но это же непорядочно по отношению к самому доктору Гольферу, - уцепился Менахим Кац за последнюю соломинку. - Вы всю жизнь вынашивали эту идею, а теперь сами же её топите.” “Хоть раз я это сделаю сам, без вашей помощи!” “Но вы топите вместе со своей семьёй и страну, которая вас спасла от российского голода и беспредела, предоставила вам гражданство, которое в тех же Штатах или Канаде ждут годами, дала крышу над головой и сытную жизнь, тёплое море рядом и изобилие на рынках и в магазинах. Ничего этого у вас в Сибири не было и в помине. Поэтому ваши капризы - верх непорядочности по отношению к еврейской стране. Вам предоставляется шанс стать спасителем своего многострадального народа в трудный для него час! Вы отказываете в помощи не только самим себе, коль скоро и вы останетесь без воды, но и ни в чём не повинным старикам и детям. Строите странные предположения по отношению к совершенно незнакомым вам людям, априори считая их жуликами. Вы предаёте и себя, и Родину, в конце концов...” “Хорошо, - снова сел поднявшийся было Гольфер. - Сыграем роль мудрого раби в хасидской притче. И ты права, женщина, и ты, мужчина. Я согласен подписать договор, но я буду только консультировать. Отсюда. С моего кладбища. Я открою вам все know-how, но без участия в экспедиции. Так ты согласна, Дина?” “Всё равно они тебя обманут рано или поздно, так что отдавай им все свои секреты, толку от которых нашей семье до сих пор всё равно не было. Может, хоть на сто шекелей в месяц будем больше получать, после того как мас ахнаса выступит со своей арией. Тоже не лишние. Подписывай только то, что никак не помешает тебе нормально работать на кладбище. В свободное от работы с покойниками и отдыха время будешь говорить с этим щедрым миллионером. За его счёт, естественно!”
***
“Португальцы согласились, - сказал менеджер Манго из Лиссабона. - В проливе у острова Пико на Азорах они выделяют нам в аренду место для дока. Бетонные конструкции дока я уже заказал в Европе. А плёночные элементы дока уже плывут к нам из Израиля.” “Опять плёнка! Я уже оценил её прочность...” “Не бойся, Джосеф. Эта плёнка несёт исключительно изолирующие функции. Тающая пресная вода, как более лёгкая, просто вытесняет из-под контура солёную воду. Сам айсберг плёнки может и не касаться.” “А буксировка?” “Мы арендуем у русских их самый мощный атомный ледокол для буксировки айсберга от Лабрадорского течения к Азорам. Там действительно недалеко и относительно холодная вода. Потерь почти не будет. Расчётный круговой рейс ледокола - около семи суток, включая всего трое суток на буксировку айсберга. В год можно отловить одним ледоколом до пятидесяти бергов и пропустить через док 25 миллионов тонн талой воды. Этого достаточно для поставки в среднем по десять литров воды на человека в сутки шести миллионам человек, то есть напоить всех израильтян талой, биологически активной чистейшей водой. Для этого вовсе не надо никакой инфраструктуры в нашей стране. Будет организовано рутинное снабжение всего населения водой в бутылках и 23-литровых баллонах, заполненных талой водой на разливочном заводе прямо на Азорах. Именно этой идеей трудоустройства населения Автономии я и заинтересовал португальцев. Воду повезут в стандартных контейнерах на обычных контейнеровозах. Себестоимость доставки готовой к употреблению и уже фасованной воды от Гренландии до Хайфы - около 60 долларов на тонну...” “Вы сошли с ума! В Турции они купят по доллару-два за тонну!” “Если купят. Но дело даже не в этом. При себестоимости по шесть центов на литр воды мы будем её продавать в Израиле по сорок шекелей за баллон, или по 1,7 шекеля за литр. Доходы фирмы составят около сорока миллиардов шекелей, или десять миллиардов долларов в год.” “Хорошо, а расходы?” “Док обойдётся в 200-300 миллионов долларов, завод по разливу воды - в 100 миллионов, а всё прочее - ещё около ста. С учётом затрат на их содержание, энергию, перевалку, тару и расфасовку контейнеров в Хайфе и всё непредвиденное прочее, чистая прибыль будет не менее девяти миллиардов долларов в год. Причём мы реализуем талую воду в Израиле по цене так называемой минеральной воды “Невиот” до кризиса, чтобы не иметь конкурентов!” “Позвольте, но конкуренты берут сырьё чуть ли не даром по сравнению с нами. Даже из Турции, не говоря об израильских источниках.” “Берут, если оно есть. Сейчас его нет. Но и когда оно было, то доходы были вроде наших, миллиарды, в то время, как расходы - скажем, вдесятеро меньше наших, а не всё ли равно - при таких-то доходах, при прибыли в миллиарды, всё это в пределах точности.” “Предположим...” “Всё зависит теперь от будущего эксперимента с учётом технологии по заявке на патент доктора Гольфера.” “А если айсберг снова начнёт свои фокусы в пути?” “Метод Гольфера позволяет при любом катаклизме сохранить айсберг даже, если он расколется на два, три и более бергов. Причём за минуты и сам айсберг, и его фрагменты могут быть пойманы и продолжат буксировку.” “А если он перевернётся в пути?” “Ничего не произойдёт. В крайнем случае, потеряем буксирный конец. На ледоколе будет огромный запас. Их относительная стоимость - штуёт.” “То есть... никаких мешков?” “Никаких. Голый айсберг в родной стихии, исключительно в холодных водах, причём ориентированный при буксировке оптимальным образом.”
“Поясните поподробнее. Этот ваш гений пытался мне растолковать, но я с трудом понимаю его английский. В чём, чёрт побери, его новая идея?” “Весь фокус в том, что ледокол...”
Дорогой господин Лукацкий! Разумеется, вас не существует и не может существовать в нашем израильском обществе, отличающемся нечеловеческой порядочностью. Все мы - люди высокой еврейской чести и просто неспособны на подлость. Ведь мы такие богобоязненные, что ну ни одной заповеди просто не способны нарушить, а у нас их целых десять. Но если бы вы и существовали, то, тем более, всё, что тут сдуру наплёл зловредный Шлёма, злостная и неумная клевета на сияющую действительность. Ни одну учёную собаку никто так не опекал десятки лет, как вы своих репатриантов, дорогой Самуэль. И надо же, такое придумать - обокрал, подставил, сам подставился. Хорошо зная многие годы вам подобных, я возмущён “творчеством” Шломы Вульфа. Сам не знает, что он пишет. Вас он вообще выставил фраером. Да ни в жизнь вы бы никакому борзописцу из “русской” газеты не поверили бы и никакому Манго (которого, кстати, вообще не рождала на свет наша благословенная нация сроду, кого угодно, только не миллионера, способного поверить профессору Лукацкому, да ещё с опорой на олимовскую идею) вы бы никогда от своего имени ничего не рекомендовали. Для этого же надо поверить чёрт знает кому! Сочинительство г-на Вульфа злобное, показывающее полную некомпетентность автора. Такое “произведение” неприятно держать в руках. Оно пропахло некомпетентностью, клеветой и откровенным хамством! Скорее всего, этот “совок” не желает разбираться с тем, что происходит вокруг и потому воспринимает происходящее с враждебностью, достойной другого применения. Какого, спросите вы? Мог бы, скажем, вступить в «Моледет»... И то лучше, чем поносить всех лучших из лучших, а-с-собака... И вы знаете, что он мне сказал, когда я ему всё это устно и печатно высказал со свойственной нам с вами прямотой и тактичностью? Что даже если бы ни меня, ни вас, ни Бейцана не существовало, он бы в своем дурацком опусе “Тяжёлая вода” ни словом, ни намёком не раскрыл бы гласно технологию доктора Гольфера, хотя и такого “доктора”, к тому же, не могло существовать на свете... А если бы и существовало, то никакой, даже виртуальный Манго ему бы и шекеля не дал, не то что доллара. Но вы только послушайте, чего он насочинял дальше!.. ВАШ ИСКРЕННЕ – САМ ЗНАЕТЕ КТО..
“То есть я могу рисковать на этот раз...” “Думаю, что без проигрыша Джосеф. Этот Гольфер действительно дал вам надёжную идею. Простую и дешёвую, как апельсин.” “Хорошо, а как насчёт прочей воды, кроме питьевой?” “Для того, чтобы компенсировть потерю стока с Голанских высот (435 миллионов кубометров в год) нам следовало бы отловить, растопить где-то и перевезти на танкерах в Израиль воду из 300 полуторамиллионных айсбергов, а для замены 650 миллионов кубометров, которые мы отдали палестинцам - ещё из 450! Если миллиарды килокалорий, которые таяние пятидесяти бергов в год отнимет у атмосферы и прибрежных вод Азор, относительно быстро компенсируются мощными воздушными и морскими течениями в Атлантике, то те же операции с сотнями айсбергов Автономию просто заморозят! Но можно арендовать шотландские фиорды - loches - и делиться при этом водой с Англией. Так или иначе, все эти мероприятия не вернут нам того, что мы подарили арабам за мир, которым сейчас наслаждаемся...” “Этого уже не вернёшь. Но какова себестоимость нефасованной воды? Насколько я конкурентоспособен на рынке поливной воды с фирмами, занятыми опреснением?” “То, что они сегодня производят, обходится им в два доллара на тонну, а нам при перевозке танкерами обойдётся в 2,5, то есть почти то же самое, но без экологических потерь из-за сброса солевых отходов в море. К тому же, наша вода не только лучше опреснённой, но и не уступает той, что везли из Турции на таких же танкерах втрое дешевле, не дороже доллара за тонну...” “...Пока турки не подняли цену на саму воду! А тут цену устанавливаем мы сами... В любом случае, мы сможем конкурировать на питьевом рынке за счёт абсолютной чистоты и прочих уникальных качеств нашей воды, которые ещё исследовать и исследовать биологам. В Европе и Канаде давно продают талую воду по цене полтора доллара за литр.” “Ладно. Ледокол в пути?” “Он идёт к вам со скоростью 18 узлов, имея на борту всё необходимое. Док и завод строятся полным ходом.” “Это означает, что при фиаско в этом случае я теряю ещё больше...” “Я почти уверен, что мы и доставим айсберг на Азоры, произведём фасованную воду, и продадим её. Хотя наши расходы вдесятеро выше, чем у конкурентов, с первого же берга мы получим вдвое больше, чем вложили во всё предприятие.” “Гольфер ведёт себя прилично?” “Вполне. По-моему, он уже не тот.” “Деньги меняют личность...”
***
Между тем, воду в Иерусалиме подавали по часам и такую мутную, что её категорически запрещалось употреблять без кипячения не менее трёх минут. Она пахла чем угодно, только не водой. Привычные фильтры быстро выходили из строя и не уничтожали запахов и привкуса. Цена на неё, между тем, подскочила втрое по сравнению с “военным временем”. Дина пила чай из воды, доставленной ей по договору в баллонах “невиот” из гор Нафтали у Кирьят-Шмоне стоимостью уже не тридцать семь, а сто двадцать шекелей за бутыль и подсчитывала, сколько она тратит сегодня на воду. Яков, приняв довольно скудный и вонючий душ после работы, смотрел по телевизору передачу о грандиозном успехе Джосефа Манго по доставке айсберга в док на Азорах и о выходящем в Израиль первом судне с 1600 контейнерами на борту. Каждый контейнер, вмещающий 1200 баллонов по 23 литра чистейшей талой воды, специально обогащённой солями, был предназначен для того, чтобы напоить около шести тысяч человек в сутки из расчёта пять литров на человека. Цена на талую воду была относительно низкой, а потому её заказали более половины жителей севера. Одно судно способно было поить Хайфу в течение двух месяцев. Два следующих судна готовились выйти в море с заходом в Ашдод - для Большого Тель-Авива, одно - для Иерусалима и ещё одно, следующее через Суэцкий канал, для жителей юга страны. Система начала работать сразу с максимальным размахом. Одновременно шли айсберги и в Шотландию, где воду ждали контейнеровозы и танкеры.
С неменьшим размахом жила и семья Гольферов. Они расплатились, наконец, с банком Идуд, имеющим аппетит пираньи, и теперь из щедрот Манго готовились расплатиться с машкантой. Яков и Дина напряжённо вглядывались в экран, где сладкоголосый доктор Самуэль Лукацкий скромно открещивался от похвал телеведущего. Он подчёркивал, что успех мероприятия по спасению Израиля от разразившегося мира вкупе с во-время подоспевшей засухой, вовсе не принадлежит только его личной творческой мысли. “А теперь мы спросим мнение доктора Менахима Каца, - счастливо улыбался ведущий. - Его знают сотни учёных и инженеров. От имени своей организации доктор Кац организовал ряд семинаров с привлечением ведущих специалистов разных министерств.” “Наша цель, - честно смотрел в объектив Кац, - была привлечь учёных-репатриантов к решению сложнейшей задачи водоснабжения страны. Нам удалось получить фонды, позволившие создать широкую программу. Как только проект репатрианта признавался приоритетным, мы увеличивали его финансирование и...” “Вы имеете в виде и внедряемый проект? В нём что, тоже принимали участие учёные репатрианты?” “И в значительной мере. Среди прочих я могу назвать имена..., - последовал немалый список, - а также доктора Яакова Гольфера из Иерусалима, предложившего несколько оригинальных решений, на основании которых возможно получение международного патента...”
“Яша, - взволнованно сказала Дина. - Так что тебе сказал Манго?” “Ничего конкретного. Со мной давно говорят только его помощники. Дескать, босс занят.” “А когда мы получим твои “great money” и перестанем, наконец, корячится?” “Не знаю. Об этом пока ни слова.” “А адвокат, у которого вы подписывали контракт?” “Адвокат отсылает меня к Манго. Это, мол, не его дело...” “Яша, надо подвать в суд!..” “Ты что! Он мне пока регулярно переводит по три тысячи долларов в месяц...” “...из которых половину забирает мас ахнаса, как за вторую работу. И мы всё переводим на погашение машканты...” “Если я начну с ним судиться... Подумай сама - судиться с Манго! Да он тут как рыба в воде, а я кто?..” “Так что же делать, Яшенька? Ведь они тебя фактически снова обокрали! Но на этот раз они украли миллионы...” “Что делать, если они просто неспособны мыслить иначе, как путём тотального стяжательства и обмана. Если есть возможность безнаказанно отнять хоть шекель... Не так ли вели себя все балабайты, с которыми мы вели дело до покупки квартиры. Но этот проиграет... Он потеряет больше, если не образумится, Диночка.” “Господи, да что ты можешь сделать-то! О тебе так никто и не узнал. Назвал этот Кац тебя в числе прочих, как статиста. Ты, как и был, никто. Чем ты теперь можешь угрожать?”
“Я не стану ему угрожать... Я его просто разорю, как только мы выплатим машканту и станет ясно, что остальное он мне платить по договору не собирается. А дальше будем жить, как и жили. В конце концов должен же кто-то хоронить евреев в святую землю...” “Господи, сколько я об этом слышала... Знаешь что? Нам осталось всего ничего. Не жди, нападай на него, если действительно можешь. Заработаем как обычно. Рискни ради того, чтобы отплатить Манго за его “честность и щедрость”. Только вот уму непостижимо, как можно отомстить такому монстру, да ещё на вершине его могущества.”
***
“Талая вода стоит два-три доллара на тонну, опреснённая - чуть дешевле, а вода из Кинерета, когда он даёт свои полмиллиарда кубометров в год, как и вода из заполненных подземных резервуаров - не более 0,5 доллара за тонну, так?” “Предположим. Но у нас нет сейчас этой воды. Половину её мы подарили арабам, а вторая - просто высохла! - старый еврей в кипе по имени Мордехай Инат кутался в плед, хотя на дворе был апрель и почти жарко. - Всю зиму дождь только собирался или накрапывал. Мы не можем конкурировать с Манго и компаниями, привозящими воду из Турции. Нашу воду просто уже нельзя пить...” “А вы хотите конкурировать? - настойчиво продолжал Яков, оглядываясь на бледного Ефима. Тот ни слова не понимал по-английски и только моргал, переводя глаза с представителя госкомпании на преуспевшего, по олимовским понятиям, непредсказуемого доктора Гольфера, который зачем-то пришёл к своему конкуренту с опаснейшим для Манго проектом. - Если да, то готовы ли вы выделить миллион долларов на эксперимент.” “Злые языки говорят, - тихо сказал мар Инат, - что именно вы, доктор Гольфер, а совсем не научная команда Манго, являетесь автором проекта Исрайсберг. Если это так, то почему вы пришли ко мне?” “Потому, что если пройдёт дождь, то Манго разорён. На кой дьявол его талая вода, если из крана идёт то, что в бутылках называют минеральной?” “Не скажите! Тут врачи такие диффирамбы поют айсберговой воде... Думаю, что равноценную питьевую воду мы не скоро вернём на стол израильтян. Но у нас нет никакой воды. Не только в плавательных бассейнах, но и на полях. Да что там поля! Полы нечем помыть, постирать нечем. Не сливать же унитазы талой водой!” “Вернёмся, однако, к предмету нашей беседы.” “Вы правы... Так на что я должен дать вам миллион? И сколько миллионов мне вернётся?” “Вернутся все, что вы потеряли, мар Инат. Доктор Котляр знает способ активизации атмосферной влаги.” “Распылением солей? Уже пробовали, как и...” “Да не торопитесь вы так мне доказывать, пожалуйста, что это невозможно! С айсбергами мне ещё и не так доказывали. Мы вам готовы кое-что продемонстрировать. А потом вернёмся к миллиону.”
***
“...рассматривать только как нарушение мирного договора, - разрывался каирский научный комментатор. - Израиль облучает чем-то со своих боевых самолётов и вертолётов проходящие над его территорией облака. На его территорию проливаются обильные ливни, в то время, как над соседними странами усиливается засуха! Атмосферный фронт после прохода над Израилем не содержит и унции влаги! Сионисты неисправимы. Не сумев победить нас силой оружия, они намерены удушить нас засухой!” “О каких воздушных потоках мы говорим? - поднял ладонь ведущий передачи. - О тех, что идут через Израиль с моря?..” “...И не доносят влагу до Иордании, Сирии и Ирака.” “Евреи утверждают, что и до их экспериментов там было так же сухо. Облака просто рассасывались над горами и пустынями...” “А теперь будет сухо всегда!” “Они кричат, что не властны над облаками, идущими в арабские страны из Турции или с Кавказа, да и с моря севернее и южнее Израиля, но вокруг, как и до их облучений, нет воды с небес...” “Вопреки договоренностям, сионисты не делятся полученной в результате искусственных ливней водой даже с Фалестыном. Арафат вынужден черпать воду из их подземных источников, за что они угрожают ему же войной, к которой наши братья давно готовы. После того, как произошло полное отделение Израиля от палестинских арабов, уровень жизни независимого Фалестына снизился, что вызывает справедливое возмущение всего арабского мира. Размежевание - расистская акция. Мы требуем открытой границы и свободного использования появившихся в результате сионисткой метеорологической агрессии общих водных ресурсов для нужд палестинских арабов.” “Сионисты клеветнически утверждают, что Сирия, вопреки мирному договору, строит плотины на пути к Кинерету на своих Голанских высотах, чтобы не отдать Израилю свои средние 435 миллионов кубометров в год, которые им подарил Израиль в обмен на мир...” “Теперь это не поможет нашим сирийским братьям. На их Голаны при южном ветре теперь и капля не упадёт, а сионисты со своей Галилеи уже спустили в свой пока Кинерет втрое больше годовой нормы “военного времени” - двести миллионов кубометров. А дожди всё идут и идут! Им, собственно, даже поливное земледелие больше не нужно. И Кинерет больше не главный резервуар. За три месяца дождей Пригорный подземный бассейн почти полон.” “Так или иначе, обращение нашего правительства к Лигу арабских стран, к Турции, Португалии и Великобритании нашло полное понимание. Еврейская наглость не осталась безнаказанной. Лиссабон уже отказал Исрайсбергу в базе на Азорах. Тают и те берги, что остановились в океане на пути к Англии. Израиль должен сделать выбор...”
***
“Это он, - стукнул кулаком по столу Манго. - Только что мне сообщили, что это именно Гольфер привёл Котляра в Мекорот с его проектом.” “Может быть он обижен?..”- осторожно предположил неубиенный профессор Лукацкий. “Чего бы это он обиделся? - грохотал Манго. - Да порядочный человек, даже из чувства ответсвенности перед своим работодателем, не говоря о своей семье, должен был нас хотя бы предупредить... Имена и телефоны доступны! Тем более, что мы ему в общем и не отказали в его доле...” “Вы же сами сказали, что он и так на своём кладбище зарабатыывает достаточно, если разъезжает по заграницам с женой и что вы не намерены делиться прибылью со всяким...” “И кто-то - не ты ли, кстати? - тут же его об этом уведомил... В результате мы потеряли блестяще осуществлённый проект, несём дикие, ни с чем не сравнимые убытки, а этот фантазёр работает себе на квиюте в Мекорот, словно они его не выгонят оттуда точно так же, как его мог вытурить я.” “Там это сделать посложнее. Гистадрут пока ещё Гостадрут для этой категории работников.” “Нет, ну какая типично “русская” “благодарность”! Высосать из меня кучу денег и так кинуть!.. П-подонок!.. Ведь он-то лучше всех на свете знает, что только с его подачи я и заварил эту кашу. Что только он, в конце концов, убедил меня в важности проекта! И когда я своими капиталами осуществил его идею, он предлагает гораздо лучшую. Почему он не привёл Котляра ко мне? Почему не сказал, что в случае отлова атмосферной влаги, миллиардами тонн проносящейся над Израилем, только идиот может гоняться за айсбергами на другом конце света?” “Я думаю, - задумчиво сказал Лукацкий, - что Гольфер действительно недолго будет благоденствовать на квиюте.” “Ты же только что сказал, что...” “Я не учёл международное положение. Никто не позволит Израилю долго в одиночку пользоваться изобретением Котляра. В конце концов, как обычно, Израиль заставят отказаться от лишней дождевой воды. И нам вернут наши доки в Португалии и Англии. Ещё не было случая, чтобы Израиль не подчинился воле мирового сообщества. Наши айсберги, собственно, никому никогда нужны не были.” “Ничего подобного! Я веду переговоры с десятком компаний Северной Африки на поставку им талой воды. Я уже подумываю изменить символику моего концерна на Интерайсберг и отказаться от израильского гражданства. Будем возить воду в Алжир и Ливию, хоть к дьяволу, Так или иначе, юридически айсберги мои. Но уж тут пусть я хоть раз услышу об этом жиде Гольфере!.. Ты помнишь, как он со мной разговаривал до контракта?” “А со мной... Вообще, как с паршивой собакой. Хамло!”
***
Вместо Якова в могиле копался другой человек. Доктор Гольфер грустно смотрел, как давешняя семья кладёт камешки на свежий плоский обелиск неведомого Сёмы. Похорошевшая и успокоившаяся вдова узнала Якова и тепло приветствовала бывшего могильщика удивительно яркой и какой-то не к месту задорной улыбкой. В мисраде кладбища в очередной раз пообещали ему работу, как только появится вакансия. Подставились-таки многоопытные Гольферы, клюнули на очередную приманку. И привыкали теперь жить на пособие по прожиточному минимуму. Благо хоть квартиру успели выкупить, а то бы вышвырнули их на улицу беспощадные судебные исполнители благодетеля-банка из его, банка, а вовсе не Гольферов (до Манго) квартиры. Яков помахал рукой семье незадачливого Сёмы, застегнул молнию оранжевой куртки и заплюхал мокрыми туфлями по снежной жиже к выходу.
Опять сыпал мелкий снег и опять была засуха, но Интерайсберг Джосефа Манго заломил за талую воду Израилю такую цену, что дешевле было пить опреснённую. Турецкий марш играл недолго. Новое руководство нашего дружественного соседа не стало ссориться с братьями по вере и отказало евреям в мусульманской воде. Арабский мир выражал возмущение, что Израиль не делится с независимым Фалестыном опреснённой водой. Мировое сообщество поддерживало справедливые требования лауреата Нобелевской премии мира Арафата и обвиняло Израиль в расизме и эгоизме. Ливийцы и алжирцы поправляли здоровье талой водой. Жизнь шла по спирали...