Не успели мы опомниться от мессианства Рабина, как попали под власть мессианства Шарона. И так же, как в и предыдущем случае (делая дополнительную поправку на пострадавшую часть тела), мы сосредотачиваемся на левом полушарии и совершенно игнорируем полушарие правое. Нам ближе разрушение, а не построение. ("Макор ришон" 13.1.2006)

Не успели мы опомниться от мессианства Рабина, как попали под власть мессианства Шарона. И так же, как в и предыдущем случае (делая дополнительную поправку на пострадавшую часть тела), мы сосредотачиваемся на левом полушарии и совершенно игнорируем полушарие правое. Нам ближе разрушение, а не построение. И в соответствии с этим Шарон-мессия предстает не как герой войны, коим он был большую часть своей жизни, и в чем состояла его слава, - а как герой «мира», коим он был (или не был) два последних года. Очевидные достижения вычеркиваются, и их место занимает сомнительный рекорд. Настоящая проблема возникнет (после "ста двадцати", разумеется), когда его именем захотят назвать улицы и города и убедятся, что все главные места заняты.

Ибо кто мог предвидеть, что за короткий промежуток времени придут два мессии?

Более того: мессия нынешний – это и есть истинный мессия.

Откуда мы это выводим?

Известно, что над настоящим мессией не властны человеческие законы.

Факт, что мы ловили малейшую информацию о состоянии здоровья, к которой прислушиваются лишь самые близкие родственники. Разве не логично, что пожилой человек, перенесший подобную мозговую травму, вряд ли вернется к обычной жизни, не говоря уже о деятельности на посту главы правительства. Почему же нация должна метаться между одним снимком СТ и другим, как будто сканирование – это нечто судьбоносное.

Если только, конечно, Ариэль Шарон – это не сверхчеловек.

Инопланетянин, случись ему побывать на этой неделе на Земле, неизбежно сделал бы такой вывод, если у него есть глаза и голова на плечах.

Шутки в сторону, но мы действительно были на этой неделе свидетелями тревожного явления. Явления, которое напомнило целые народы, находящиеся в полной спячке после долгих лет деспотической власти, когда какая-то шайка приближенных к диктатору, находящегося на ложе больного, пытается любой ценой удержать его в живых. Чтобы бы не развалилось правительство и не рассыпалась власть. Или, хуже того, чтобы мы не сгинули без него. Ведь, в самом деле, невозможно же знать заранее. Или они надеялись на чудо, – которое может произойти с единицами избранных (а с мессиями особенно); на судьбу, на победный гол, который забивается в последнюю минуту.

В противном случае, почему вся верхушка «Аванти» («Кадима») единодушно подчеркивала, что сразу же после выздоровления отца нации, ему будет возвращен, со страхом и трепетом, дорогой залог.

Да будет мне позволено заметить, что уже были прецеденты, когда народы от безмерного сиротства давали определение «отец» жестокому и кровавому властителю.

Не то, чтобы Шарон был жестоким и кровавым (не дай Б-г), но он не был также добрым и милосердным. В самые тяжкие дни террора он ни разу не раскрыл рта, не почувствовал необходимости обратиться к народу со словами утешения и поддержки. Было такое впечатление, будто его совершенно не волнуют страдания и беды там, внизу.

И причина этому заключается не в каменном равнодушии сфинкса и не в личном бесстрашии. Как только возникла угроза его интересам или интересам его семьи, он встрепенулся, как лев, и появился перед нами изрядно взволнованный. И непонятно, то ли он порицает, то ли просит о снисхождении. Непохоже было также, чтобы он терзался, когда «его детей» выгоняли из собственных домов, хуже того, он просто отсек их от остальной семьи.

Однако, как известно, действительность бессильна перед мифологией.

И перед мессианством.

И перед культом личности.

У народов, сравнение с которыми разум не приемлет, и выбора-то большого не было, вот в чем разница. Это были народы, у которых не только правитель, но и его подданные находились в состоянии комы. До такой степени, что после смерти его законсервировали как мумию. Чтобы хотя бы в забальзамированном состоянии он бы руководил своим народом.

В последние дни были такие моменты, когда хотелось, чтобы в ситуации глубокого гипноза, в который мы все погружены, прозвучало знаменитое восклицание мальчика из сказки «Новое платье короля». Мальчик, который бы сказал всем этим жрецам и астрологам, которые теснятся на наших экранах: «Очнитесь, король-то не устоит!»

Но, невзирая на всю боль и печаль, вместе с пожеланиями выздоровления, мы должны поставить во главу наших помыслов не состояние его здоровья – если, разумеется, нас не связывают с ним личные или родственные отношения, – а состояние нации.

Если только мы, движимые какой-то глубокой, не видимой глазу причиной, не жаждем присоединиться к нему и пребывать под наркозом.


Перевод Ани Ревис
МАОФ