Легко продать отчеты о столкновениях между Израилем и арабами как простой рассказ, в котором с самого
начала ясно, кто жертва и кто нападавший. Это одна из причин того, что мир следит с интересом - почти
болезненным - за Израилем и его войнами, и автоматически расположен к арабской стороне
("Макор ришон" 6.10.2006)
Текст на иврите
http://www.makorrishon.co.il/show.asp?id=14943
Америка любит выигрывающих. Без связи с политической силой про-израильского лобби, сходства моральных
ценностей между двумя демократиями или стратегической ценностью, которой Израиль обладал как союзник
США во время холодной войны, американцы просто любят тех, кто выигрывает. "Израиль всегда был
маленьким, но твердым парнем, который выигрывает войны вопреки всем обстоятельствам", - говорит
профессор по американской политике, которая служила в высших эшелонах правительства Клинтона. -
"Американцы обожают подобных типов."
Но Израиль, привыкший побеждать в быстрых нок-аутах вопреки трудным начальным условиям, сейчас
изображается как неуклюжий и растерянный гигант, который и причиняет большой ущерб окружающей среде и
не достигает своих военных и политических целей, во всяком случае не таким образом, который бы позволил
прессе - всегда упрощающей сложную действительность к уровню результата футбольного матча - объявить о
победе.
Но однако, беспокойства и разочарования друзей Израиля в правительстве и американской прессе совершенно
отличаются от отношения остальных в мире, и в меньшей степени – от той части американских СМИ, которые
враждебны Израилю. Там критика по отношению к Израилю сосредотачивается на агрессивном и
"непропорциональном" применении силы против невинного населения и гражданской инфраструктуры.
Очень трудно оценивать пропорции, когда речь идет о человеческой жизни, ведь и один убитый - это на
одного больше, чем надо было бы. Но есть большая мера диспропорции в критике о "диспропорциональном"
применении силы Израилем. Ведь в то же время в Дарфуре были убиты сотни тысяч граждан и мировая пресса
гораздо меньше занимается этим, и в беспорядках в Ираке иногда убиваются 200 граждан в день, и пресса
устраняется от того. В конце концов, в течение 34 дней войны в Ливане число убитых граждан достигло
примерно числа убитых в течение трех обычных дней в Ираке. Эффект от освещения в газетах трагедии в Кфар
Кане, в которой погибло 26 ливанских граждан, изменил ход войны, но это сравнимо, с точки зрения числа
убитых, с жертвами одного теракта в Ираке, о котором упоминается лаконично, если упоминается вообще, на
последних страницах газет в мире.
У отсутствия сбалансированности в объеме освещения мировой прессой есть несколько причин, частично
прозаических: из Ливана (и также из Иудеи, Самарии и полосы Газы) относительно очень легко слать отчеты, и
население и местные организации рады сотрудничать с журналистами, описывающими страдания граждан.
Напротив, в Ираке, западные журналисты едва могут выйти из охраняемого "зеленого района" в Багдаде, в
котором пребывают представители американской администрации и иностранные посланники, из опасения за
свою безопасность. Также и эффект рутины стирает новостную ценность отчетов об убитых в Ираке - когда в
среднем каждый день убивается 200 граждан, очередная адская машина не является "новостью".
Но есть и более глубокие причины того, что конфликты, в которых замешан Израиль, удостаиваются более
широкого исследования, и обычно более критичного, чем другие столкновения, в которых гибнет гораздо
больше невинных граждан. Пресса, вообще, не может сообщать факты беспристрастным образом - ей надо
рассказывать простые истории, которые потребитель может понять и, главное, эмоционально соотнестись с
ними. Насилие между различными этническими м религиозными группами в Дарфуре или Ираке, которые
большинство потребителей западной прессы вообще не умеют различать, не понятно Западу, трудно
“упаковать” в короткую телевизионную передачу длительностью 90 секунд, в которой трудно объяснить,
почему сунниты убивают шиитов и наоборот. Тем более трудно также принять чью-то позицию в таких
историях и солидаризироваться с очередной жертвой, ведь разные стороны - они и нападающие, и жертвы
поочередно.
Рассказы об Израиле можно упаковать в рамках относительно простого повествования, возбуждающего
немедленное эмоциональное отождествление - это пост-колониальный мир понятий, или "нарратив". В
Европе, чувствующей тяжелую вину по отношению к колониальному прошлому по отношению к Третьему
миру, испытывающему гнев против колониализма, есть автоматическая критика по отношению к стороне,
воспринимаемой как колониалистская, и полная солидарность со стороной, воспринимаемой как жертва
колониализма.
Не случайно в Штатах отношение к Израилю склонно быть более положительным чем в странах Европы: в
дополнение к политическим и историческим связям и еврейскому влиянию в Америке, США - государство
более амбивалентное к колониализму, чем остальная часть мира - они сами были в прошлом колонией,
построенной в большой мере на этосе пограничного поселения и завоевания из рук диких туземцев. В
остальном мире, напротив, пост-колониалистский нарратив нагружает арабо-израильский конфликт
понятиями агрессора и жертвы в отчетливых значениях, облегчающих компоновку рассказа и создания
эмоционального отождествления с ним. Это одна из причин огромного интереса - почти болезненного - к
Израилю и его войнам: легко составлять и продавать отчеты о столкновениях между Израилем и арабами как
простой рассказ, в котором изначала понятно, кто жертва и кто нападаюший.
Запад-Восток или Север-Юг?
Не всегда Израиль был проигрывающей стороной в "войне нарративов" - в первые годы в западном мире
царили еще модернистские прогрессивные мировоззрения, и сионистское движение было в большой мере их
порождением. По ним государство Израиль воспринималось в мире как смелое и новаторское общество, центр
прогресса в слишком отсталом регионе. Позже войны Израиля с арабами понимались в связи с холодной
войной, и Израиль принимался как представитель свободного мира, борющийся с коммунистической
империей зла и ее сателлитами.
Но сейчас идентификационные линии раздела уже не между Востоком и Западом, в понятиях холодной войны,
но между Севером и Югом, между богатыми, получавшими плоды от колониализма, и бедными, их жертвами.
Израиль воспринимается как часть богатого Севера, узурпатором и эксплуататором, но в отличие от других
"северных" государств, бьющих себя в грудь за грех колониального прошлого, Израиль воспринимается в глазах
своих противников как государство, которое еще не выучило свой урок и продолжает практику колониализма и
эксплуатации. Арабы, напротив, они часть бедного и эксплуатируемого Юга, с которым солидаризируются и
бедные и богатые, каждая группа по своим причинам.
В последние годы есть такие, кто утверждает, что мир возвращается к линиям раздела между Востоком и
Западом, потому что находится на пороге третьей мировой войны между Западом и Исламом (или, по другой
версии, перед будущим столкновением между Штатами и Китаем ). Но этот подход, отцом которой является
автор книги "Война цивилизаций" Самуэль Хантингтон, сравнительно новый - с начала 90-х годов. Хотя он и
набирает популярность в последние годы, у него еще нет силы пост-колониального нарратива, развившегося
на Западе с шестидесятых годов, и накопившего с тех пор заметный интеллектуальный и политический
размах.
Должен ли Израиль выбрать себе нарратив "столкновения цивилизаций" и изображать себя как наконечник
стрелы Запада в его войне с Исламом? Есть такие, которые думают, что такой подход позволит Израилю
улучшить свой имидж и приведет к тому, что Запад будет больше солидироваться с ним. Но здесь таится и
существенная опасность: если Изриль хочет существовать в самой середине мусульманского мира, ему нет
интереса представлять себя находящимся в космической и неразрешимой войне со всем исламом, скорее всего,
как находящимся в местной войне с мусульманскими радикалами, войне, в которой Израиль находится на той
же стороне вместе с умеренными мусульманскими правительствами в соседних государствах, также
воюющими с более радикальными проявлениями ислама.
Перевод М.Л.
МАОФ