Как тот, кто в свое время инициировал создание государственной следственной комиссии, которая проверяла все обстоятельства устройства изгнанников из Гуш-Катифа, и будучи председателем комиссии по госконтролю, я уважаю рекомендации, выводы комиссии, в которых я вижу национальную программу снятия позора устройства правительством изгнанников. Я призываю правительство как можно скорее утвердить представленные рекомендации, чтобы поскорее дать им ход.

Комиссия по расследованию самым категорическим образом установила, что правительство потерпело полный провал в устройстве изгнанников. Комиссия не пожалела резких слов при описании тяжёлого положения, в котором оказались люди после изгнания, отмечая упущения правительства, которое должно было заниматься этим вопросом. Занимаясь изгнанниками вот уже почти пять лет, мы не нуждались в подтверждении государственной комиссией тяжёлого положения изгнанников.

Где же выводы?

Однако, если уж столь уважаемая государственная комиссия пришла к выводам о полном провале правительства, было бы желательно, чтобы она сделала персональные выводы в отношении ответственных за этот постыдный провал. По закону и справедливости надо было вынести персональные выводы на тех, кто действием или бездействием виновен в ущербе, нанесённом изгнанникам Гуш-Катифа. Мы не нуждаемся в персональных выводах, чтобы отомстить виновникам ущерба и несправедливости. Эти выводы необходимы, чтобы общественность знала, кто нанес вред и из-за кого изгнанники Гуш-Катифа по сей день обитают в бараках, не имеют работы, лишены своего постоянного занятия сельским хозяйством, лишены привычных общественных учреждений, а главное - достоинства…

В ответ на утверждение, что «персональные выводы могут задержать представление рекомендаций на год», я ответил: «Комиссия могла сейчас подать этот отчет с рекомендациями и сказать, что подаст дополнительный отчет с персональными выводами. Полномочия комиссии позволяют это».

Народные избранники и высокопоставленные чиновники государственной службы обязаны знать, что их первейшая обязанность – верность обществу. Тот, кто нарушает эту свою обязанность и действует в противоречие с ней, должен понести за это ответственность. В ситуации, когда нет персональных выводов, каждый из виновных может полагать, что он действовал, как полагается, а значит, может и дальше продолжать в том же духе.

Виновные не некие анонимные личности, которых публика не знает. Я направляю обвиняющий перст на двух бывших глав правительства – на Арика Шарона и Эхуда Ольмерта. Именно они несут основную ответственность за тяжёлый провал, о котором говорит государственная комиссия. Они ответственны за «командирский дух», за атмосферу, воцарившуюся в правительственных службах, что дало им возможность не заниматься решением проблем, которые можно было решить, или хотя бы насколько возможно облегчить. Эти оба вышеупомянутые – главные виновники!

Также я обвиняю бывших министров финансов, Эхуда Ольмерта, Авраама Гиршзона и Рони Бар-Она, которые продолжали политику отчуждённости по отношению к выселенцам и не были готовы допустить никаких изменений в законе «эвакуация – компенсация», при том, что выявилась такая необходимость. Я обвиняю гендиректора канцелярии главы правительства, Раанана Динура, имевшего действенные полномочия, но не использовавшего их для того, чтобы улучшить положение изгнанников. Я обвиняю глав Управления СЭЛА, Йонатана Баси и Цвию Шимон, - причём на первом лежит превалирующая доля вины, вторая виновата несколько меньше, - в том, что они не сделали все необходимое для выполнения поставленной перед ними трудной задачи, а потянулись за равнодушием правительственных учреждений по отношению к изгнанникам.

Я обвиняю Сарит Дану из министерства юстиции, которая старательно откапывала любую возможность для сокращения, уменьшения и даже отмены прав, которые можно было бы даровать людям, мир которых был разрушен. Я обвиняю Коби Хабера, тогдашнего главу бюджетного отдела в минфине, тормозившего любую возможность достичь более достойного финансового решения для изгнанников.

У всех них были «отличные причины» укрыться за сухими формулировками закона. Они вообще в упор не видели изгнанников. У них всегда были готовы усвоенные ими формальные аргументы для изложения своих возражений, без капли симпатии и человечности.

Рекомендации государственной комиссии доказывают, что все они ошибались, были неправы и совершили несправедливость по отношению к изгнанникам.

Комиссия не сделала персональных выводов, но я, сопровождавший изгнанников в их самые тяжелые годы, чувствую обязанность сделать такие персональные выводы в адрес тех личностей, которые заслуживают общественного осуждения и публичного клейма. Я чувствую моральную обязанность обнародовать и представить эти имена. Я не судья, пусть их судит общественность.

("Макор ришон" 18.06.10)


Перевела Фаня Шифман
МАОФ

Иллюстрация Борис Эренбург