Две недели назад мы отдыхали в Рош-Пине. Как только мы приехали, я вспомнил мою дорогую учительницу Диту, которая на уроке краеведения в 4-м классе рассказывала нам о стойких поселенцах, державшихся за землю возле арабской деревни Джауни, и из-за этого вначале называвших свое маленькое поселение Гай-Они. После этого, вследствие их мощных усилий по очищению участка от больших камней голыми руками (тогда еще не было иностранных рабочих), они решили назвать поселок под впечатлением стиха из Псалмов: "Эвен маасу а-боним hайта ле-рош-пина" (камень, которым пренебрегли строители, стал краеугольным). И до сих пор Рош-Пина является базой для различных строителей, которым надоел дом и они хотят проветриться на свежем воздухе в домике в горах.

"Если уж мы здесь", - сказал я жене, - "почему бы не заскочить в дома старого мошава и не посмотреть своими глазами часть сионистской истории?"

Мы заскочили. Музей, рассказывающий об истории Рош-Пины, находится на горном подъеме, в доме, в котором когда-то проживал проф. Гидеон Мэр, который в первой половине прошлого века преуспел уничтожить здесь малярию. Как хорошие израильтяне мы тихо проскользнули в музей и присоединились к приветливому экскурсоводу, стоявшему перед группой посетителей и со знанием объяснявшему что и как здесь было.

"Турки", - рассказывал экскурсовод, - "не позволяли строить новых домов, поэтому поселенцы были вынуждены проживать в домах в деревне Джауни".

"Это значит", - заявил один из посетителей, - "что они пытались завладеть деревней".

"Нет", - сказал экскурсовод, - "эти дома были выкуплены у арабов за полную цену".

"Как я сказал - грабители".

Я посмотрел на них. Это были израильские арабы, образованные, говорящие на хорошем иврите. Часть женщин была с закрытым лицом, другие с полностью открытой головой. Мужчины были чисто выбриты, в полном отличии с теми, кто находятся сейчас в трауре по шахиду Бин Ладену. Они стояли вокруг экскурсовода, с жаждой впитывали его объяснения и не говорили ничего, кроме тех случаев, когда он произносил слова "Джауни", "поселенчество", "сионизм", "Земля", "Израиль", "да", "нет", "черное" и "белое".

"У евреев не было никакого намерения вытеснить отсюда арабов", - заявил экскурсовод.

"Арабы были здесь раньше", - запели туристы, - "и в 1948-м вы выгнали их".

"Друзья", - сказал экскурсовод, - "вы хотите услышать исторический обзор или дискутировать о политике?"

"Это не политика", - запротестовали слушатели, - "это факты".

"Если вы хотите разговаривать о фактах, то факт заключается в том, что арабы Джауни оставили свои дома во время Войны за Независимость".

"Не оставили - были изгнаны", - упрямились посетители, - "и не независимость – накба".

"Никто не изгонял их отсюда", - сказал экскурсовод, стоя спиной к стене, - "арабское руководство дало им указание уйти, потому что не было готово примириться с существованием еврейского государства".

"Не вмешивай политику", - потребовали "друзья".

"Это не политика", - сказал экскурсовод, - "это факты".

"Вы знаете", - ответила одна из посетительниц, - "факты можно интерпретировать по разному".

"Верно", - поддержала ее другая, чтобы показать, кто здесь большинство, - "кроме ваших рассказов есть еще нарративы".

Услышав волшебное слово, они подняли головы и наполнили легкие горным воздухом. Уже давно можно здесь обвинять евреев во всех бедах в мире и это не будет считаться антисемитизмом, клеветой, это легитимный способ "рассказать рассказ". Потому что на Ближнем Востоке есть два нарратива: арабов и сионистов-лжецов. В арабских школах еще можно проводить уроки родины, у евреев – это старая песня.

"Нужно сказать правду", - сказал один усатый, придав лицу выражение твердости, - "поселенцы в Иерусалиме и Яффо делают сегодня то, что они сделали в Джауни 130 лет назад – они покупают дома арабов и вытесняют их".

"Это не выселение", - ухватился экскурсовод за старый патетичный нарратив, - "это свободный рынок".

"Это апартеид", - бросила еще одна со стороны.

"Но и арабы могут купить дома в любом месте, где они хотят", - простонал экскурсовод. - "Это вы называете апартеидом?"

"Извините", - упрекнули его "угнетаемые", - "договорились не вмешивать политику".

"По крайней мере, с одним вы должны согласиться", - поднял подбородок экскурсовод, - "от благословления и процветания, которые принеси евреи, выиграли и жители Джауни. В доме, где мы находимся сейчас, жил проф. Мэр. Он сумел уничтожить малярию в этом районе, от которой страдали и евреи, и арабы. Кстати, он был дедушкой Джулиано Мэр-Хамиса, убитого недавно в Дженине".

Посетители начали переговариваться между собой в волнении. Проф. Гидеон Мэр был сионистом, командиром Хаганы в районе и офицером ЦАХАЛя. Его дочь вышла замуж за араба, а внук уже говорил о палестинском государстве от Иордана до моря с опцией на расширение. Искра надежды блеснула в их глазах. Такая эволюция придает силы продолжать путь.

"Бедный Джулиано", - пробормотал усатый, - "как Мосад убил его".

"Мосад?" – поразился экскурсовод.

"Это известно", - сказал усатый, - "и Арафата, и Рабина, и Кеннеди, и семью поселенцев из Итамара".

Женщина, по-видимому его жена, сказала ему что-то по арабски. Не так чтобы я был большим знатоком арабского, но интонацию: "Веди себя прилично, ты не дома", - легко распознает каждый женатый мужчина.

"Не указывай мне, что говорить", - ответил усатый на иврите, - "это мой нарратив".

"Скажите", - поспешила женщина сменить тему, - "кто живет сегодня в домах в Джауни?"

"Мне неприятно это говорить", - вздохнул экскурсовод, - но во время военных действий в 1956г. ЦАХАЛ взорвал эти дома. Остался только один дом, сегодня в нем хостель".

"А кому принадлежит дом?" – спросила она осторожно.

"Государству, которое сдало его в аренду той, кто руководит хостелем".

"Еврейка?"

"Да".

"На сколько лет аренда?"

"99 лет", - сказал он. Они наморщили лбы. Может, занимал их вопрос: сколько времени осталось до окончания аренды, может, загадка: а что если до того придет конец колониалистскому режиму, а может, когда уже обед.

"Идемте", - вытер экскурсовод пот со лба, - "пройдем по старому мошаву".

"По разрушенной деревне", - поправили они его и вышли за ним на свежий воздух, окружив его тесным кольцом и засыпая любопытными вопросами. Через два дня была "накба" и Страна кипела, но они, видно, сидели дома тихо, разрываемые между желанием внедриться как равноправные граждане в государство – и желанием разрушить его как можно раньше. Невозможно предъявить им претензии. Это их нарратив.

("Макор ришон" 27.05.11)


Перевел Ханан Фридман
МАОФ