1. Два события, произошедшие на этой неделе, поставили часть депутатов Кнессета в неловкое положение. СМИ буквально требовали от них реакции, а они не знали, как отреагировать. Первое событие случилось в пятницу в 6.30 утра. Скончалась Шуламит Алони. Второе добытие произошло в понедельник утром - норвежская газета рассказала, что у Яира Нетаниягу, сына израильского премьер-министра, есть тамошняя подружка, это сообщение пространно цитировалось здесь.

С уходом Шуламит Алони представители правых и религиозных еще как-то справились. Но норвежка Сандра Лейкангер буквально смутила их. Как выразить свое потрясение тем фактом, что у сына премьер-министра Израиля нееврейская подружка? Или точнее: как выразить свое потрясение тем фактом, что у сына премьер-министра Израиля нееврейская подружка, не выглядя при этом Барухом Марзелем или Нисимом Зеэвом? Ведь мы не расисты (не дай, Бог), не каханисты, не составители книги "Торат а-мелех". Наши пути приятны и все наши тропы к миротворчеству. Но когда речь заходит об ассимиляции, об отрыве от еврейского народа, дело осложняется. Вдруг выясняется, что нет "приятного пути" объяснить, что в этом такого ужасного.

И так с утра понедельника страна разделилась на два лагеря: на тех, кто думали, что это забавно, даже завлекательно, и на тех, кто думали, что это потрясает. На тех, кто с улыбкой говорили: "Еще ничего не решено, она еще не встретилась с возможной свекровью...", и тех, кто говорили себе, без капли цинизма: "Г-споди, помилуй".

Два года назад, когда Авнер, младший сын Нетаниягу, начал соблюдать шаббат и даже ходить в кипе, говорили, что в этом есть символический общественный смысл. Помимо радости любого подростка, обнаруживающего Традицию, тут речь идет о сыне премьер-министра. Вся страна смотрит сейчас на этого молодого парня, естественным образом присоединяющегося к миру Торы и заповедей (кстати, Авнер - не единственный ребенок главы правительства, сделавший этот шаг. Ноа - его дочь от первого брака - пришла к религии несколько лет назад). Это случается даже в самых хороших семьях. Даже у премьер-министра есть такой сын.

Так каков общественный смысл того, что было опубликовано на этой неделе о его брате Яире?

2. Самая известная в мире хасидская песня "Исмеху а-шамаим". Я не удивлюсь, если даже норвежская семья Лейкангер слышала ее. "Ир'ам а-ям у-млоо". Эта песня настолько распространена в израильском фольклоре, что можно подумать, что это песня армейского ансамбля "Гиватрон". Но это не просто хасидская песня на слова из Псалмов (Теилим 96:11) - ее музыка сочинена адмором - то, что называется "святая мелодия".

Лишь недавно, к своему удивлению, я узнал, что она написана на фоне опасения ассимиляции. Хасидский двор Питтсбурга - это ответвление хасидов из Надворной. Предыдущий адмор - покойный рабби Авраам Аба Лайфер - уцелел в Катастрофе, во время которой потерял своего 6-летнего сына, приехал в американский город Питтсбург и начал создавать там еврейские религиозные учреждения. Позже репатриировался в Израиль со своими приверженцами и открыл свой бейт-мидраш в Ашдоде. Но еще в период пребывания в США пришел к нему американский еврей - "не усердный" в выполнении заповедей. Он был взволнован: его единственная дочь - студентка Флоридского университета - оставила дом и решительно заявила родителям, что собирается выйти замуж за гоя. Тот еврей обратился к адмору со своей болью и попросил помощи. "Хоть я не соблюдаю заповеди, но я не способен подумать, что мой внук будет гоем", - плакал он.

Рабби выслушал и дал тому благословение, чтобы дочь оставила шейгеца и вышла замуж за еврея. Но отцу этого было недостаточно. Он требовал, чтобы адмор поехал с ним во Флориду, чтобы убедить дочь не выходить замуж за гоя. Рабби помолчал. Он тогда плохо себя чувствовал и должен был пройти операцию. Но вдруг он решительно встал и сообщил своей жене, что едет в дальний путь. "Дочь Израиля и все будущие поколения, которые выйдут из нее, находятся в сетьезной опасности. Я должен действовать". Через несколько часов он уже был по пути во Флориду и вернулся лишь после двух недель упорных убеждений. Он говорил и убеждал - вместе с отцом девушки - пока та не отказалась от замысла и пара распалась.

Домочадцы адмора рассказывают, что он вернулся из той поездки уставшим физически, но на его лице было выражение радости и удовлетворения. "Раз я спас одну еврейскую душу, то, наверняка, небо и земля радуются", - сказал он и начал напевать себе новый нигун: "Исмеху а-шамаим, исмеху а-шамаим, исмеху а-шамаим ве-тагель а-арец. Ир'ам а-ям, ир'ам а-ям, ир'ам а-ям у-млоо..." (возвеселятся небеса, и возрадуется земля, зашумит море и все наполняющее его)

Это было первое исполнение этой мелодии. Затем нигун пелся еще бесчисленное количество раз - вначале хасидами из Питтсбурга, а потом почти всеми евреями мира. В праздники, на радостных мероприятиях, на шаббатах, организуемых за границей Сохнутом, на базах ЦАХАЛя. Один из адморов того времени сказал: "Знаете, почему эта мелодия была принята массами евреев? Потому что в ее сочинение были вложены чистые намерения после выполнения святой миссии по возвращению еврейской души к Источнику".

3. Что хорошо в хасидской истории - это то, что она немедленно влечет за собой еще одну. Так вот еще одна. Возможно, именно потому что у меня нет резонных слов. С одной стороны, я не перестаю думать об этом, с другой стороны, мне не удается сформулировать мое потрясение в красивых словах. Это запрещено и все. Яир, есть различие между евреями и неевреями. Я не знаю, как "плюралистично" мотивировать это. Так вот еще одна история:

Более 30 лет назад к раввину Мигдаль-Эмека Ицхаку Давиду Гроссману прибыл кибуцник с Севера и с горечью рассказал, что его сын собирается жениться на гойке. Раввин Гроссман позвал того сына на беседу, но это не помогло. Парень был закрыт, не о чем было разговаривать. Раввин Гроссман не отчаялся и предложил организовать встречу с его раввином - благословенной памяти рабби Моше Мордехаем из Лелова, который был известен как чудесный праведник. Парень согласился.

Рабби сказал своим помощникам, чтобы провели посетителя на балкон, где поставили два кресла. Они уселись, рабби зажег сигарету себе и гостю и они начали разговаривать. О чем? Обо всем на свете, кроме напряженной и чувствительной темы, ради которой парень был послан на встречу. Они болтали два с половиной часа и дружески расстались.

Парень вернулся домой и его отец был разочарован узнать, что рабби вообще не упомянул гойку даже полусловом во время беседы. Он немедленно позвонил раввину Гроссману, который позвонил адмору и тот сказал: "Спроси парня, доволен ли он беседой?" Раввин Гроссман выяснил и сообщил адмору, что да, по словам парня, речь идет об одном из самых захватывающих людей, которых он встречал. "Тогда все в порядке", - сказал адмор из Лелова. - "Если он привязался ко мне, то не сможет быть привязан к ней. Это не может быть вместе". Раввин Гроссман передал кибуцнику ответ и объяснил: сейчас твой сын привязан к праведнику, это лекарство. Через несколько дней он расстался с той гойкой.

("Бе-шева" 30.01.2014)


Перевел Яков Халфин