Еще чуть-чуть и ты войдешь в мой кабинет и спросишь, как продвигается рубрика "Мозаика". А я скажу, как обычно, что еще не написала ни слова и что мне еще надо сделать тысячу вещей, и я еще не освободила время для написания рубрики. А ты скажешь: брось все и пиши, и быстро пошли мне, я хочу увидеть, что ты написала. А я не смогу начать, пока не закончу редактирование других статей приложения, потому что среди других хороших вещей, которым ты обучил меня, ты оставил мне в наследство это нестерпимое качество: готовить свой текст в последний момент: "когда deadline уже душит за горло", - как ты сам говорил огорченно.

Но на этой неделе я не пишу "Мозаику". Лишь два-три отрывка, которые как-то присоединятся к большой мозаике из тысяч частей, составляющих твою личность и твою деятельность, небольшую часть из того, что должно написать о тебе. Ведь как можно вообще описать на одной странице такого многопланового и деятельного человека, который всегда говорил, что не успевает ничего и что время утекает у него между пальцев.

Много говорили о твоем уме, доброте, скромности и непосредственной любви к Всевышнему. Я расскажу лишь небольшой отрывок, который надеялась рассказать на твоем 70-летии, которое мы думали отпраздновать в редакции через 2 года.

Лишние зеркала

Как-то в середине рабочего дня я должна была вывести мою машину со стоянки возле редакции, как всегда забитой вдвое большим количеством автомобилей, чем могла вместить. Требовалось невозможное маневрирование между машинами и казалось, что куда ни двинься - заденешь одну из них. Ты помог мне тогда выбраться за минуты и я тогда узнала от тебя две вещи.

Первое: ты сказал мне: ты можешь это сделать сама. Ты не пытался найту легкий и быстрый путь, не предложил мне выйти из машины, чтобы ты вывел ее со стоянки. Ведь в конечном итоге, как ты сам рассказывал, из всех занятий, которыми ты занимался: Гуш Эмуним и поселенческое движение Амана, канцелярия главы правительства и редакции газет - больше всего тебе нравилась работа учителя (прим.перев. - после окончания университета Ури Элицур был преподавателем математики) Ведь хороший учитель не решает упражнения за своих учеников. Он направляет их и внушает им уверенность, что они могут это сделать сами. Буквально, как ты делал это, когда мы только начали работать вместе и я приносила набор снимков и просила подобрать самый удачный к статье. Но ты никогда не уступал мне и всегда говорил: выбери сама. И я выбирала. И ты говорил: замечательно, сейчас объясни, почему выбрала именно это. Не для того, чтобы убедить тебя, а чтобы убедиться самой. Так я научилась выбирать снимки и подписи, цитаты и заголовки - в газете и в жизни.

Но то был лишь первый урок на той стоянке. Потому что я в самом деле сдвинула машину и начала маневрировать, и тогда ты сказал: "Замечательно, сейчас реверс (задний ход). И не смотри в зеркало заднего вида, поверни голову и посмотри своими глазами". И, возможно, это вся твоя наука. Это понимание: не смотреть на действительность через искажающие зеркала, независимо будет ли этим зеркалом сплетня, псевдоученая статья или радиосводка новостей, - анализировать самостоятельно, понимать своим умом, без посредников. И я повернулась, посмотрела реверсу в глаза и выехала со стоянки в путь.

Та стоянка была первым, но не последним тупиком, из которого ты учил нас - детей твоей редакции - выходить. И во всех тупиках предоставлял нам твою неограниченную поддержку и абсолютную защиту. Всегда был на нашей стороне. Даже когда мы приходили к тебе с какой-нибудь ошибкой, которую сделали, ты всегда объяснял, что это нормально, почему в следующий раз получится лучше и вообще эта ошибка - самое лучшее, что можно было сделать. До такой степени, что иногда мне казалось, что если бы я сделала все правильно, то это и была бы полная ошибка. Таким ты был для нас. Поддерживающим и защищающим. И когда мы сомневались в чем-то, ты всегда говорил с твоим приятным выражением и с твоей уверенностью: "В порядке, это под мою ответственность".

Лишь к одному ты не подготивил нас: к твоей смерти. На протяжении всех последних месяцев ты обещал нам, что все будет в порядке, что "мы победим". И об этом ты говорил: все в порядке, под мою ответственность. Еще немного терпения и я вернусь. Лишь изредка у тебя вылетало: "Извините, что я болен" или "У меня уже нет сил для этого бессилия". Но тут же добавлял: "Мы победим". И мы верили тебе. И потому что очень хотели, и потому что ты просил. Я знаю, что это не логично и не соответствует реальному результату, но у нас всех чувство, что ты победил. Ведь ты всегда подсмеивался над тем, какую исключительную важность в наши дни придают результату. Твоя сила духа, твое упорство до последних дней дают нам ощущение, что этот проклятый рак не смог победить тебя, ведь твой дух оставался непобедимым, несмотря на все страдания, до последнего мгновения. И эта твоя победа дает нам ощущение, что ты не ушел.

Но теперь мы должны выходить из нынешнего тупика своими силами. Ты сделал все, чтобы у нас были навыки и инструменты для этого, что мы могли вести машину сами, смело и с открытыми глазами. Без фальшивых зеркал, без искажающих комментариев. Мы должны собрать свои силы и мужество, чтобы продолжать путь без тебя.

Но пока я хочу, чтобы ты знал, что мы все вместе. Как ты всегда любил и как ты всегда хотел. Гидеон и Кахана, Шорек и Шиби - и еще многие, кого ты вырастил и заботился о них. Мы поддерживаем друг друга и пытаемся найти путь. Потому что если будем вместе, то сможем заполнить какую-то часть твоих больших туфель. Мы с Гидеоном уже не сможем дразнить друг друга перед тобой и заканчивать фразу в духе "Папа, скажи ему!" Мы больше не будем спорить из-за твоего времени и же не сможем обсуждать с тобой политическую карту, главу из Пророков или скетч "Следопытов". Вместо этого мы вместе сидим в твоем кабинете, немного плачем, немного смеемся, вместе вспоминаем. Один говорит, что этот вакуум никогда не заполнится. Другой говорит, что это не случилось и что ты сейчас вернешься и посмеешься надо всем. И все говорят нам, что мы должны быть сильными и продолжать идти вперед, потому что этого ты хотел. А я говорю, что ничего, если мы расслабимся на 2-3 недели (и тут ты вмешаешься и скажешь: давайте придем к компромиссу: полторы недели) перед тем, как поднимемся заново. И мы смотрим друг другу в глаза, собираемся с силами и обещаем, что будем вместе и что будем делать работу как можно лучше. Ради тебя и ради всего, во что мы с тобой верим. Когда-нибудь мы найдем способ сказать то, что говорили тебе тысячу раз и все же не сказали достаточно: "Спасибо за все".

Я не высказываю пожелание, я говорю: "Твоя память, Ури, будет благословенной". Под нашу ответственность.

("Макор ришон" 30.05.2014)


Перевод: Лея Халфин
МАОФ