(Расширенная версия статьи, публикуемой автором на иврите в журнале
«Натив»)
Часть 1
Часть 2
Враги мои говорят обо мне плохое:
«Когда же умрет он и погибнет имя его?»
Даже человек мирный со мною, на которого я полагался,
который ел хлеб мой, поднял на меня пяту.
Псалмы Давида, 41: 6, 10
Часть 3.
У преступников против человечности, каковыми являются раввины
и рядовые поселенцы Иудеи, Самарии и Газы, нет права на свободу взглядов
и свободу высказывания. У них нет, разумеется, также права на протест
и права на свободный выбор местожительства. Поэтому собственное государство
запросто может насильственно, по своему произволу, вышвырнуть их из обжитых
уже несколькими поколениями домов и переселить в места , которые сочтет
нужным «заселить ими» (инициатива министра Парицкого), как если бы это
были не свободные граждане своей свободной страны, а мешки с картошкой,
перевозимые из пункта А в пункт Б в товарных вагонах. Ясно как день, что
всякая попытка возражений и протеста со стороны этих «не граждан,
а захватчиков исконных палестинских земель», не может быть истолкована
иначе как экстремизм и чрезвычайная угроза самому факту существования единственной
на всем Ближнем Востоке процветающей израильской демократии.
Но все эти ущемления в правах и свободах могут выглядеть
лишь мелкими неудобствами на фоне вещей гораздо более серьезных. История
знавала, а политическая мысль описывала ситуации, в которых граждане по
доброй воле
отказывались от свободы при условии, что государство, хотя бы этой
дорогой ценой, обеспечит им физическое выживание. Ни одно из действительно
цивилизованных и демократических государств современности не может отказаться
от базисной обязанности защищать жизнь своих граждан. Даже те варварские
режимы, которые нередко своих граждан убивали, делали это собственными
руками, но не позволяли совершать этого другим.
Государство Израиль, поставившее своей целью «нормализовать»
еврейский народ (то есть избавиться от обрекающей на одиночество избранности),
совершенно ненормальным образом занято не столько обеспечением жизни
своих граждан, сколько неустанными попытками интеграции себя в «большой
мир» (hа -олам hа- гадоль). В ситуации, когда наиболее приближенным к нам
островом этого мира являются общества, культивирующие смерть взрывающих
себя вместе с евреями палестинских «воинов свободы», противоречие между
навязчивым устремлением государства Израиль интегрироваться в этой среде
(памятно озвученное на заре эпохи Осло пожелание Переса относительно вступления
Израиля в «Лигу арабских наций») и его обязанностью гарантировать
жизнь собственных граждан оказывается практически неразрешимым. О том,
какой из этих двух принципов избран и какой из них отвергнут Израилем
Осло и Карты дорог, более всего свидетельствует его политика по отношению
к поселенцам – но не только к ним одним. Чем более мы продвигаемся «вперед»
по дороге Мира, тем более становится очевидным, что отношение государства
к поселенцам является лишь индикацией того, что рано или поздно постигает
и постигнет нас всех.
***
Как следует из сходства тезиса Сарида с аргументацией террористов,
и не только из одного этого, еврейские поселенцы Иудеи, Самарии и
Газы лишены не только перечисленных выше базисных прав и свобод.
В условиях израильской демократии поставлено под большое сомнение
также их гораздо более основополагающее право, а именно - обеспечиваемое
всем своим гражданам любым цивилизованным государством право на
жизнь.
На первый взгляд, может создаться впечатление, что израильская
демократия отказывается гарантировать жизнь «только» группе граждан, чей
страшный еврейский грех состоит в приверженности Эрец-Исраэль и стремлении
реализовать право народа Израиля жить на ней . Но отрицание прав гражданина
и человека государством, неизбежно становящимся при этом тоталитарным,
не может, разумеется, оставаться частичным и остановиться на полпути.
И вот уже министры правительства Шарона, избранные
проголосовавшими за них гражданами прежде всего чтобы выражать их интересы
и чаяния – как и рядовые члены кнессета от Ликуда и члены ликудовского
центра - выглядят лишенными свободы слова и возможности какого-либо
реального влияния на политику правительства. На любую попытку критики с
их стороны глава правительства - обращаясь не столько к ним, сколько
к микрофонам и телекамерам журналистов - презрительно «напоминает»,
что народ избрал не их, а его, и все они находятся в кнессете и правительстве
благодаря этой личной шароновой победе. Самое поразительное состоит в том,
что никто даже не пытается оспорить и опровергнуть эту наглую и откровенную
ложь, никто не осмеливается напомнить не только забывчивому премьеру, но
и израильскому обществу, что нынешние выборы уже не были прямыми
выборами главы правительства, и потому скорее Шарон должен подчиняться
воле большинства народных избранников, а не они подчинять свою волю его
диктаторскому произволу.
Нарушения демократии, о которых, имея в виду характер
заключения соглашений Осло, говорила в своем интервью Юли Тамир, по сути
согасившаяся с возможностью диктатуры «ради мира», становятся, с
каждым следующим этапом нарастания этой диктатуры, все более вопиющими.
И если в период Кемп-Дэвида-2 диктаторские замашки Эхуда Барака,
несмотря на попытки его сторонников оправдать и их целью достижения мира,
вызывали очень серьзную критику как в академической среде, так и
в кругах влиятельных журналистов, то по поводу ситуации Шарона невозможно
уже услышать голоса даже самой минорной публичной критики.
Скорее, наоборот. Политкомментаторы вроде Ханана Кристалла
представляют сложившуюся в израильской политике ситуацию едва ли
не идеалом демократии (Кристалл: проявляя пренебрежение и глубокое презрение
к решению ликудовского центра, сказавшего «нет» палестинскому государству,
и к его протесту против «Карты дорог», Шарон выступает как истинный Вождь
Нации, а не как мелкий политикан). Им вторят особо приближенные министры,
вроде Эхуда Ольмерта, оглашающие – дабы оправдать принятие Шароном
в Акабе программы самороспуска сионистского государства - руссоистско-робеспьеровскую
формулу основанной на тоталитарной демократии вожденческой диктатуры (см.
цитату из книги Шломо Авинери).
Ведомые любовью к «миру», и еще более ненавистью к поселенцам
левые, прекрасно понимающие, что здесь в действительности происходит, плотно
держат язык за зубами, надеясь, что упрочивающаяся диктатура не коснется
их самих. Впрочем, в этом они, конечно же, не ошибаются. Диктатура их
собственного мировоззрения, выступающая здесь под видом демократии
(см. цитату из книги Э.Швайда в последней части настоящей статьи), поддерживаемая
всей мощью оказываемого политического давления и огромными финансовыми
вливаниями со стороны проарабски и антиизраильски ориентированных западных
международных институций и материализованная в самом Израиле во всесильных
и никем не избираемых инстанциях и структурах, может, по своему усмотрению,
как установить, так и сбросить любую диктатуру формальной власти
в любой приглянувшийся этой «демократии» момент.
Правые же, впитавшие в себя старые сионистско-социалистические
культы государственности («hа-мамлахтиют»), вожденчества (hа-манhигут)
и тотального национал-коллективизма («ахдут hа-ам»), делегитимизирующего
право еврейского меньшинства отстаивать свои требования как якобы противоречащие
«общенациональному конценсусу» (см. о руссоистском принципе «общей
воли» в той же цитате из книги Шломо Авинери), оказываются решительно не
способными ни понять происходящее, ни организовать адекватные создавшейся
ситуации формы протеста. Это создает идеально удобную ситуацию для
манипулирующих ими левых и не менее благоприятные условия для борьбы израильских
арабов «изнутри» за цели, к достижению которых стремятся «извне»
палестинские террористы.
Действительно, разрушительные устремления арабского
меньшинства, выдаваемые за «права», не только сохраняют здесь всю
свою легитимацию именно в силу его не-принадлежности к еврейскому национальному
единству, но, более того, их малейшее поражение, или только видимость
его - опять-таки именно в силу этой не-принадлежности - трактуется
как преступный расизм. В то же время грубейшее поражение прав меньшинства
еврейских поселенцев, которое выглядело бы откровенным антисемитизмом и
расизмом, если бы осуществлялось в не-еврейском государстве, в нашем еврейском
и демократическом государстве является более чем позволительным, ибо
- несмотря на явное отношение к ней государства как к «врагам народа» -
эта группа, как принято выражаться во все еще модных здесь терминах постмодернизма,
не может быть, в отличие от арабов, истолкована как «чужой».
Что касается религиозных сионистов, то многие из них находятся,
- независимо от того, отдают ли себе в этом отчет, - под влиянием
все тех же социалистических мапайских культов, порою искренне истолковываемых
ими в понятиях иудаизма . Иные, сохраняя более или менее неизменную приверженность
тем же культам, присоединяют к таковым непонятно каким образом пришедшее
к этим достойным еврейским людям мировоззрение исторического детерминизма
(с аутентичным иудаизмом, опирающимся на свободу человеческого выбора,
этот подход, являющийся одним из мировоззренческих источников тоталитаризма,
не может иметь ничего общего).
Это во всех смыслах опасное мировоззрение служит, с одной
стороны, психологически комфортным прибежищем в условиях существующего
кризиса, обещая его приверженцам автоматически- гарантированное благоприятное
будущее («в конце будет хорошо»). С другой стороны, оно освобождает некоторых
из тех, кто искренне верит в него, от необходимости реального протеста
гибельной политике руководителей государства на основании убежденности
первых в том, что новый и лучший тип еврейской государственности
сам «вырастет» из нынешней даградации и распада.
В любом случае, как это бывало не раз и в некоторых других
исторических ситуациях (см., н-р, Эрих Фромм. Бегство от свободы) -
всегда, впрочем, связанных с судьбами еврейства - эта позиция
освобождает ее приверженцев от чувства личной и коллективной, моральной
и национальной ответственности за происходящее здесь и сейчас , но именно
потому делает их реально ответственными за него, превращает их
в его пассивных или активных соучастников, дающих ему детерминисткое
опрадание.
А между тем прикрытое аурой лжедемократии антидемократическое
правление, механизм которого остается непонятым и неосознанным не только
евреями Израиля, но и еврейством мира, приводит шаг за шагом ко все
более тяжелым и трагическим последствиям.
Самым страшным является то, что не только антидемократический
по своему существу запрет на свободу слова и свободу протеста постепенно
распространяется на все израильское общество. Также право на жизнь,
которого уже довольно давно лишены еврейские поселенцы, пролитие чьей крови
почти официально разрешено их собственным государством (см. Давид Бедин.
Вайсглас – Рашид – Шарон. Договор пока еще в силе.
«Макор ришон», 11\07\03, пер. на рус. article.php3?id=3303&type=s&sid=10)
ставится ныне, в контексте кампании массового освобождения правительством
Шарона палестинских террористов, под огромный знак вопроса уже в
отношении всего еврейского населения Израиля. Можно ли уже сейчас назвать
этот процесс разрешенной Катастрофой – на этот невыносимый вопрос
пусть каждый попытается ответить самостоятельно. Я не хочу навязывать свое
мнение на этот счет никому. Лишь об одном хотелось бы сказать в этой
связи.
Самое опасное – это бегство как от вопроса, так и от необходимости дать
на него честный, хотя и сколь угодно болезненный ответ.
.
24 июля 2003
Окончание следует