В разгар выборов аппарата вроде бы правящей партии израильское радио вдруг отодвинуло в
сторону самые “горячие” результаты голосования и сосредоточилась почти целиком на проблеме
передислокации офицера полиции из одного отдела в другой. Тем самым для думающего человека оно
невольно выдало секрет израильской власти, подлинные силовые рычаги которой не имеют к выборам
никакого отношения.
Израильская система правления – это уникальная по своему мастерству мимикрия, маскировка под
демократию. Гениальность этой мимикрии состоит в том, что у нас действительно проводятся выборы,
и внутрипартийные, и межпартийные. Конкуренция между избираемыми лицами вполне реальная, они
сменяемы волей голосующих, но,… в конечном счете, их власть ограничится вопросами тактики,
стратегию же им будут предписывать не избираемые органы. И дело не только в прессе, которая
протежирует тебя в меру твоей левизны или “линчует” в меру правизны. Есть гораздо более жесткие
системы принуждения, частью каковых и был тот самый офицер полиции Мизрахи, который собирал с
помощью подслушивающих аппаратов противозаконные досье даже об интимных связях избранников
народа. Поскольку у них не было никакого шанса ответить ему тем же, заведомо ясно, кто окажется чьей
марионеткой. Выбирайте себе, людишки, играйтесь, но ниточки паутины, которой опутаны ваши
избранники, все равно у меня в руках! Вот против смещения кого с критического поста встала на уши
вся наша неустанно борющаяся за права и приватность гражданина пресса - вместе с такими
Левиафанами оных прав, как Йоси Сарид.
Как говорила советская конституция, у нас есть свобода слова, организаций, демонстрация и пр., но
только в интересах социализма. А каковы эти интересы, решали, как известно, КПСС и КГБ. Кто же их
аналоги в израильской “народной демократии”? Насчет параллели КГБ все достаточно ясно. Тут тоже
есть тайная политическая полиция: Еврейский Отдел ШАБАКа. А как насчет Политбюро?
Полицейско-судебная олигархия
Когда страна наполняется воплями о “политических назначениях”, это не более чем крики “держи
вора!” Потому что “наши” люди давно, прочно и надежно назначены на все несменяемые и не
избираемые посты реальной власти. Но если кто-то не из крайне левых захочет назначить
кого-то из своих на её задворках, вот тут-то и начинается истерика по поводу “политических
назначений”…
Подлинная цель – оставить навек феодальную неприкосновенность политических назначений
левых. Государство, по их понятиям, является их пожизненной монополией, любое посигновение
на которую и является преступным “политическим назначением”. В любой самой демократической
стране все высшие назначения сменяются после перевыборов президента или премьера. Там
назначенные сменяются выборными, а у нас – наоборот! Моше Фейглин должен был бы заседать в
Кнессете в соответствии с результатами выборов. Однако судья Хешин забраковал его, поскольку
протест Фейглина против убийственной политики Осло является не просто “преступлением”, но еще и
позорным, вроде взятки или изнасилования. Так вместо Фейглина в Кнессете чуть не оказалась
кристальная Пнина Розенблюм, гораздо более подходящая быть профессионалом и в политике.
Революция “судебного активизма” Аарона Барака совершила, по сути, путч. Верховная власть
захвачена БАГАЦом. Нигде в мире суды не вмешиваются ни во что, кроме конкретного конфликта между
гражданами (или организациями), один из которых обратился в суд для решения конфликта с другим.
Только у нас БАГАЗ присвоил себе (узурпировал) уникальное право вмешиваться во что угодно
(“все подсудно” – по Бараку), и тем самым назначил себя реальным сувереном вместо народа и
его избираемых. Потому-то судьи у нас решают, кто достоин быть избранным, а кто нет, кого можно
назначать на ту или иную должность, а кого нельзя и т.д. Даже в разгар войны БАГАЦ берет на себя
полномочия главнокомандующего, запрещая разрушать дом, стрельбой из которого враг убивает евреев,
или строить забор, защищающий еврейские жизни. Выбирайте себе, людишки, кого хотите, все равно
решать будем мы!
Состав БАГАЦа - пожизненный. Вместо убывающих на пенсию или в мир иной назначаются
новые. Комиссия по назначению составлена вроде бы на паритетных началах: часть состоит из разно
партийных политиков, другая часть - из судей самого БАГАЦа. На деле политики по природе своей
всегда расколоты по партиям и группировкам, судьи же БАГАЦа монолитны и решают заранее, кого
поддержать в комиссии. Так “выборы” на деле оказываются кооптацией. В БАГАЦе заседают
друзья из одного квартала, выученики того же профессора с того же факультета, отобранные по тем же
критериям личной дружбы из прокуратуры и советников главы правительства.
Все судебные продвижения контролируются ими же, причем у детей судебных олигархов особый
маршрут продвижения, так что их власть постепенно превращается в наследственную – в лучших
традициях Асадов, Мубараков, Саудов и Хашимитов.
Как часть судебной власти, прокуратура заводит дела на политических деятелей. Внешне это
подается как борьба с коррупцией, на деле же коррупция левых не доводит их до тюрьмы. Дела либо
не заводятся, либо закрываются, либо удостаиваются оправдательных вердиктов. С правыми же дело
обстоит совсем иначе: против них дела нередко фабрикуют, и даже если “дело” высосано из пальца,
политическое назначение нежелательного лица блокируется (например – Яаков Неэман, и таких много).
НО когда Перес через Баласа подкупил за миллионы Вейцмана, чтобы тот передал ему власть, ни
один из них к ответственности привлечен не был. Коррупция бывает только у правых, у левых её нет и
быть не может! В этом секрет эпидемии перебежчиков, оборотней из правых в левые. Ведь лучший
способ избавиться от тюрьмы за коррупцию - это полеветь. Все дела сразу будут закрыты. Вот вам
Ольмерт, вот семейство Шарон с его ближневосточно-сицилианским стилем.
Вот почему Шарон вопит теперь на всех углах о палестинском государстве, о чем не смел
заикнуться сам Рабин. Вот почему вместо заложенной недавно фермы процветает семейный свиной
бизнес, и любые черные финансовые связи с ПА - “в законе”.
Мизрахи же был ревностным исполняющим уголовно-политической воли прокуратуры, поэтому его
передислокация в коридорах полиции вызывает гораздо больший ажиотаж, чем любые выборы.
