... я вспоминаю твои слова тридцатилетней давности и вдруг они
гневят меня. Как ты смел обещать, что не будет больше войны? Откуда такая
наглость? Зачем ты сделал из героев – танкистов и парашютистов, которые
хотели меня защищать, армию мира в военное время?
«Макор ришон» 24.10.2006
Текст на иврите http://www.makorrishon.co.il/show.asp?
id=14168
(Прим.перев. – в статье обыгрывается популярная песня:
Я обещаю тебе, моя младшая дочь,
Что это была последняя война")
«Ты обещал мне, что это будет последняя война. Ты рассказывал мне о
героизме бойцов, о раненых и убитых, о связистах и о врачах-фельдшерах,
о танкистах и о пилотах в яростном бою, о взрывах гранат и об огне ракет
ПВО. Более 30-ти лет ты начал это и придал своим словам нежную мелодию,
трогающую сердце, и с каждой последующей войной ты вновь и вновь пел о
том, что вот ещё немножко, и это будет самая-самая последняя война. Я не
просила, но ты обещал. Ты считал меня своей маленькой дочкой, возможно,
в красном платьице с косичками, которая стоит и спрашивает «почему?», но
я не спрашивала. И не верила тебе. Я знала, что это от тебя вообще не зависит.
Но мне казалось, что тебе нравится обещать.
Честно говоря, для меня, маленькой девочки, твои обещания были несколько
неожиданными. Боец должен обещать мне защиту, охранять меня превыше всего,
всегда на любой войне бороться за меня. Но ты дарил меня любящей снисходительной
улыбкой, как бы говоря: что ты понимаешь, ты же моя маленькая девочка.
Потом была ещё война, и ещё. Мне вовсе не было важно, что ты что-то
обещал. И эту песню не я написала. Это ты ее написал от моего имени. Так
поступают все взрослые люди с маленькими несмышлёными девочками. От их
имени пишут песни протеста, учат миру, голубю и оливковой ветви. И любят
стыдиться от имени солдат, не выполнивших обещаний.
Но теперь я уже большая девочка, я вспоминаю твои слова тридцатилетней
давности и вдруг они гневят меня. Как ты смел обещать, что не будет больше
войны? Откуда такая наглость? Зачем ты сделал из героев – танкистов и парашютистов,
которые хотели меня защищать, армию мира в военное время?
Теперь у меня уже есть собственная маленькая девочка с красным платьицем
и косичками. Но когда она спрашивает «почему», а все выдуманные тобою львы
и тигры бледнеют и не находят ответа, я знаю ответ. Чтобы знать ответ,
не нужно быть министром обороны; не нужно быть «бибистом», чтобы понять
его так, как сформулировал Нетаньягу: «Если арабы сложат оружие, больше
не будет войны. Если Израиль сложит оружие, больше не будет Израиля».
Ты знал это ещё тридцать лет назад, но ты решил выдумать мой, девочкин,
вопрос, и сделать его символом, значком, который теперь стреляет в нас
и многих ранит и убивает.
Я не спрашивала «почему», но я спрашиваю теперь, дорогой мой пожилой
человек: зачем ты всё это обещал и на каком основании? Ты так этого хотел?
Все сильно хотели? Ты читал С.Изхара или Давида Гроссмана и научился воспринимать
боль врага и осознавать, что и он тоже, в конце концов, человек?
Но теперь я уже сама мама. И это твоё якобы видение страдания обеих
сторон напоминает мне, как мой маленький мальчик смотрит в бинокль и у
него не получается одновременно оба глаза держать открытыми. Посмотришь
туда – второй глаз закрывается, и вторая сторона просто не существует.
И ты так замечательно усвоил боль врага всеми глубинами души своей, что
перестал видеть мою-твою-нашу сторону.
Я вижу теперь вернувшихся с поля боя танкистов, пилотов и парашютистов,
и «голанчиков», на которых твоё поколение вообще не обращало внимание,
и я прошу, нет, я требую, чтобы ты обещал мне и моей маленькой девочке,
что когда будет следующая война, ты всегда выйдешь на её защиту. Пообещай
ей, что ты ещё помнишь, зачем мы собрались здесь, на этой израненной земле;
что остались ещё вещи, которых обязательно нужно добиться для неё, для
её безопасности; что больше не будет вопросительных знаков, а много восклицательных;
что ты раскроешь свои прекрасные, утомлённые годами, глаза, посмотришь
вдаль, как смотрел еще до того, как пыль иллюзий застила твои глаза, и
пообещаешь воевать за неё, чтобы, прежде всего, чтобы у неё был мир.
Перевела Лиора Мильман, МАОФ