Мордехай Липкин - израильский художник - живописц - график, педагог,
убитый 8 июля 1993г арабскими террористами.
13 января, в четверг в 19:00, в Центре "Маген" (Театральная гостиная
Рахель Спектор и Евгения Гангаева)
на ул. Иерушалаим 28 кв. 8, Хайфа.
Справки и заказ билетов 04 - 8620797, 054 - 4787998, 054 - 5770998
О художнике Мордехае Липкине по материалам интернета:
АЕН
Мордехай Липкин - израильский художник - живописц - график, педагог,
убитый 8 июля 1993г арабскими террористами.
Мордехай (Матвей) Липкин родился 25 октября 1954 г. в Москве. Окончил
художественно-графический факультет Московского педагогического института,
был членом московского городского отделения Союза художников СССР. С 17
лет мечтал уехать в Израиль. Посещал московскую синагогу, изучал иудаизм
и иврит, сделал "брит-милу", соблюдал традиции, участвовал в акциях протеста.
Творчеству Мордехая были присущи религиозные и философские мотивы, которые
углубились после его репатриации в Израиль в 1998 г. Погромы, Катастрофа,
интифада, теракты переплетаются с образами древней еврейской истории. В
Израиле Липкин активно включился в общественную и творческую жизнь: много
рисовал, выставлялся, работал художественным редактором "Краткой еврейской
энциклопедии". Возвращаясь поздно вечером домой в поселение Текоа, где
он жил с семьей - женой Илоной и четырьмя сыновьями - был убит из засады
арабскими террористами.
Похороны Мордехая Липкина вылились в грандиозную манифестацию, участники
которой с гневом говорили об арабском терроризме, уничтожающим цвет еврейского
народа. Именем замечательного еврейского художника названа художественная
школа в Тель-Авиве, издана книга с работами мастера, в Русской библиотеке
в день его гибели ежегодно проводятся вечера памяти.
http://jew.dp.ua/ssarch/arch2004/03/sh5.htm
Подготовил Александр БЫСТРЯКОВ
С некоторым опозданием попал ко мне прекрасно изданный в Иерусалиме
(1999) альбом, посвященный жизни и творчеству Мордехая (Матвея) Липкина.
Художник погиб от пули арабского террориста
8 июля 1993 года, когда ехал домой, в поселение Текоа (по поводу этого
названия он шутил в письмах: «Живу в Токио»). Кроме великолепных репродукций
картин (лично на меня особое впечатление произвела картина «Погром»), в
альбом вошли воспоминания родных, близких, друзей Матвея. Их содержание
позволяет сделать своего рода виртуальное интервью, которое мы посвящаем
памяти художника.
Софья Григорьевна Липкин: Мой сын Матвей родился 25 октября
1954 года в Москве. Мы назвали его в честь деда по отцовской линии, Мордехая
Шмерховича, погибшего под Смоленском в первые месяцы войны. После окончания
средней и художественной школ Матвей поступил на художественно-графический
факультет Московского педагогического института им. Ленина. Матвей писал
не только картины, но и прозу, и стихи. С тринадцати лет вел дневник. Рисовал
всегда и везде: на полях писем, в школьных тетрадях и в студенческих конспектах.
Закончил курсы английского и французского языков. Потом, в Израиле, изучал
арамейский, испанский и арабский.
Уехать в Израиль Матвей хотел с 17 лет. Синагогу посещал регулярно,
углубленно изучал иудаизм и иврит. Потом - брит-мила, молитвы, соблюдение
субботы. Первое знакомство с синагогой взволновало Матвея святостью рукописных
пергаментных свитков. Человечество давным-давно пришло к книгопечатанию,
а евреи и сегодня, на том же пергаменте, вручную переписывают свитки, чтобы,
как и тысячи лет назад, вслух читать Тору в синагоге... Свои впечатления
Матвей неизменно переносит на холсты и бумагу. Так появилась его гравюра
«Сойфер», серия работ «Московская синагога», картины «Праотцы», «Шма...»
Девять работ были посвящены Моше.
После окончания института в 1978 году Матвей работал в Кизляре (Дагестан).
Через год вернулся в Москву, стал членом городского отделения Союза художников
СССР. Когда получил помещение под мастерскую, ножку одного из стульев раскрасил
под пограничный столб - так мечтал пересечь границу...
Работал сутками: сделал серию из 60 работ по мотивам ТАНАХа, иллюстрировал
Шолом-Алейхема, выполнил 35 офортов к рубайям Омара Хайяма и многое другое.
К сионистской деятельности сына привлек его первый учитель иврита -
отказник Зеэв Гейзель. В своей квартире Матвей организовал группу по изучению
иврита, там же проходили встречи с представителями Сохнута и «Джойнта».
Участвовал Матвей и в акциях протеста. В 1985 году он женился на Илане
(Лене) Фридман. Дождавшись разрешения на выезд в Израиль, они уехали туда
вместе с двумя сыновьями в 1988 году.
В Израиле в творчестве Матвея углубились религиозные и философские
мотивы. Погромы, Катастрофа, интифада, теракты переплетаются с образами
древней еврейской истории. Участвовал в ряде выставок, зарабатывал на жизнь
в редакции «Еврейской энциклопедии», где работал художественным редактором.
Иллюстрировал книги, выпускаемые издательством «Библиотека Алии», читал
лекции, проводил экскурсии по Иерусалиму - на русском, английском, французском,
иврите; вел кружки рисования для взрослых и детей...
Помнится, посетив семью Матвея в Израиле, я поразилась, как сильно
пополнилась их домашняя библиотека. Среди новых приобретений стояли прекрасно
изданные тома Талмуда. «У тебя есть время все это читать?» - удивленно
спросила я. - «Я не прочту - прочтут мои сыновья», - ответил Матвей. Его
слова оказались пророческими...
Предполагалось, что я приеду в Израиль насовсем. В Москве оформила
документы, в билете стояла дата - 23 июля 1993 года. Сын не дождался -
его убили 8 июля...
Илана Липкин: Мой муж, которого мне так не хватает, был
очень непростым человеком - ироничным, всегда избирательным в общении.
Мы познакомились в 1984-м, у синагоги. Вскоре мы поженились. В роддоме
я получила от Моти записку с просьбой назвать сына Давидом. Мы сделали
Давиду «брит». Следующим в нашей семье «брит» сделал Мотя...
У Моти была заветная мечта: иметь двенадцать сыновей - по числу колен
Израилевых. Вслед за Давидом родились Яаков, Авшалом и Бецалель. Каждое
из имен имело глубокий смысл...
Муж, несомненно, предчувствовал свою гибель. Как-то незадолго до трагических
событий он разбудил меня среди ночи (сам он еще не ложился) и попросил:
«Посиди со мной...». В тот вечер он, вернувшись с занятий Каббалой, был
как-то особенно удручен.
- Ты знаешь, - сказал он, - я сейчас вспомнил одну странную вещь. Согласно
еврейской традиции, потомков нельзя называть именем человека, погибшего
насильственной смертью.
Он имел в виду своего деда Мордехая, убитого в самом начале войны.
И видно было, что эта мысль глубоко сидела в его сознании...
Татьяна Жилинская: Сложное многообразие духовных поисков
Мордехая Липкина отразилось в его творчестве. В иудаизме есть понятие «нешама
йетера» - «дополнительная душа». Оно означает приподнято-возвышенное состояние,
посещающее верующего еврея в дни религиозных праздников, когда так явно
ощущается связь человека со Всевышним. Подобной «Нешама йетера» обладало
и творчество Мордехая Липкина. После переезда в Израиль его работы отличала
особая завершенность. Словно открылся невидимый шлюз - и освободившаяся
творческая энергия устремилась наружу неудержимым потоком. В живописи его
все больше привлекали гротеск и аллегория. Какой-то шагаловский дух вселился
в его произведения...
Любовь Латт: В Москве образовался тесный кружок близких
по духу молодых еврейских художников, дружбу с которыми Мордехай сохранил
до последнего дня своей жизни. В кружок входили Моше Гимейн, Александр
Матлис, Ителла Мастбаум. Они устраивали выставки еврейского искусства в
домашнем музее на Суворовском бульваре в Москве, на квартире московских
отказников Владимира Кислика и его жены Беллы Гулько...
Из дневника Мордехая Липкина: Еврейский алфавит благополучно
вписывается в современную материальную среду. Вот живой пример возможного
соединения древнего и современного...
Как жаль, что раньше не уехал, тут такие материалы, что нет сил описать
(а мы всю жизнь мучались, работали черт знает над чем)...
Израиль удивительная страна, ее построили и продолжают строить с любовью
и охотой. То, что здесь успели сделать за 40 лет, в условиях постоянного
враждебного окружения, не укладывается в голове...
Зеэв Гейзель: Мотя однажды понял, что предмет его поисков
- Тора, и формулировал свою личную задачу как попытку выйти на некую знаковую
систему в живописи, аналогичную литературной системе Торы. В еврейской
традиции есть много вещей, которые Мотя, еще не изучая иудаизм, просто
угадал. Так, в его картинах появились тексты, иногда - ивритские буквы.
Те, что улетели когда-то со свитков Торы, сожженных в кострах...
Пули сожгли его тело. Но его мир остается. В глазах его детей, в его
работах. Буквы вспорхнули с его картин и не улетели. Они горят и говорят:
Погиб Мордехай Липкин.
Еврейский художник.
Еврей.
Да отомстит Всевышний за эту кровь!
http://www.geocities.com/Paris/Palais/6854/fruk/lfr-95.html
ПЛАЧ ПО МОРДЕХАЮ
Лев Фрухтман
Памяти друга, художника
Мордехая Липкина
1
Прости нам, Мордехай,
Живым и невредимым,
Взирающим на мир с надеждой и теплом,
Прости за неба синь
над Иерусалимом,
За жизнь, за смех...
За этот веролом,
За вероломство горного пейзажа,
За ночь - что смерть
нежданно принесла.
Прости за торжество,
за радость вернисажа
И за вторженье в тайны ремесла!
2
Зачем, Господь, зачем не жизнь мою,
Перевалившую за середину,
Потребовал Ты к страшному суду,
А молодую душу Мордехая, отца своих детей?
Ты возлюбил его прекрасный лик
С сияющими светлыми глазами,
Лик, что вбирал всю колдовскую жизнь,
Преображая в яркие рисунки,
В картины, композиции, коллажи,
В причудливые образы еврейства,
Где буковки, как символы, глаголят,
В сплетенье линий страстных иудейских,
И в кутерьму античных завитков...
Ты - мой художник,
Ты, безвинно смерть приявший,
За преданность земле - родной земле ты предан!
Ты - всей цветною радужной палитрою владевший,
Теперь одной лишь черной краскою увековечен.
Что мне французской живописи праздник,
Матисса пурпур, синька Пикассо?
Что изощренность итальянских чудотворцев,
Экзотика гогеновских картин?..
Все это далеко, за гранью горизонта -
В прохладе Лувра, в анфиладах Эрмитажа,
В буддийской тишине токийских галерей...
А я стою в Текоа, в мастерской - над полотном
Твоим последним, неубитым -
над символом Бессмертья Твоего.
Лод, июль 1993