(опубликовано в «Бе-аhава уве-Эмуна»)

Был один праведник…

«Он обращался к сердцу. Этот язык было невозможно не понять», сказал член ЭЦЕЛя Менахем Мендель Милявский, отвечая на вопрос журналиста, было ли понятно то, что говорил рав Арье Левин, всем заключенным или только тем, чьи уши были привычны к идишу.

- Но что собственно происходило во время этих посещений? - не унимался журналист.
- Когда он гладил твою руку, ты чувствовал, что он молится о тебе, чтобы тебе было хорошо. Как будто рука ангела касалась тебя. Он держит твою руку, и из его глаз как будто скатывается слеза, ибо спасение еще не пришло.

Сердце отца

В середине месяца нисан год назад во дворе бывшей иерусалимской тюрьмы состоялся вечер, посвященный памяти раввина заключенных рава Арье Левина. День его смерти приходится на 9 нисана.

Из-за того, что бывший тюремный двор не отличается своими размерами, для многих из тех, кто хотел там присутствовать, не нашлось места. Но многие из них все равно пришли и стояли в напряженном ожидании около ворот. «Если останутся места, мы, конечно же, вас пропустим. Но пока подождите, пожалуйста, в сторонке», - попросили представители службы безопасности. И они ждали…

Вечер вела Геула Коэн, в прошлом член Кнессета, а ныне директор Дома творческого наследия Ури Цви Гринберга, которую один из организаторов назвал женщиной, «у которой никогда нет времени быть усталой». Она произнесла слова, вышедшие из глубины сердца подпольщицы, которая была арестована во времена британского мандата и удостоилась близко узнать раввина заключенных. Она сказала, что хотя рав Левин был также раввином униженных и страждущих, этот вечер – 35-ая годовщина со дня его смерти – посвящен отцу узников Сиона.

Геула Коэн рассказала о его посещениях женщин, заключенных в тюрьме Бейт-Лехема: «Он говорил с нами о Яэль и Дворе, о священной войне и об освящении Имени Вс-вышнего. Он не вывел нас вместе с ним наружу, но внес в наши тюремные застенки весь мир».

На вечере присутствовал также член ЛЕХИ Элиэзер Бен Ами – тот, кто изготовил апельсины со взрывчаткой для Моше Баразани и Меира Файнштейна. Бен Ами и Элиягу Незер вынули всю мякоть из двух апельсинов, начинили их взрывчаткой и положили вместе с другими апельсинами в корзину, которая была внесена в камеру смертников. Он добавил: «Апельсины были у них в камере несколько дней, и я передал им разъяснение, как их уничтожить».

Баразани и Файнштейн собирались бросить один апельсин со взрывчаткой в англичан, а другой взорвать в своих собственных руках. Свое решение они обосновали с помощью стиха «Погибни душа моя вместе с плиштим». Рав Арье Левин, который был не только раввином заключенных, но и их отцом, знал душу своих сыновей, и все в нем воспротивилось против самоубийства. «От Вс-вышнего (придет) мгновенное спасение», - умоляюще прошептал он приговоренным к смерти. Его сердце истекало болью, и он не смог быть с ними в ту ночь.

Гений милосердия

На сцену поднялась министр просвещения Лимор Ливнат. И вдруг из «зала», обратившись к ней, прозвучал возглас, полный боли: «Вы позорите поднявшихся на эшафот, вы хотите сделать то, что не удалось сделать террористам». Атмосфера самопожертвования и героизма заострила образовавшуюся разницу между твердым противостоянием во времена подполья и нынешней бесхребетностью.

Собравшиеся услышали свидетельство Мати Шмулевича, который был приговорен к смерти и должен был подняться на виселицу. Но рав Левин, который был позван к нему ночью, чтобы произнести вместе с ним видуй, сказал британскому офицеру: «Приготовь два столба – один – для меня. Я не смогу стоять и смотреть, как вешают еврея в Святом городе». Шмулевич был переведен в тюрьму Акко и оттуда вышел на свободу.

Нам не хватает людей, подобных раву Левину. Беспредельно любящих Израиль, необыкновенно скромных, радующихся любой возможности помочь ближнему, помогающих в бедах, залечивающих раны. Глава Иерусалимского муниципалитета Ури Луполянский сказал: «Я слышал однажды, - что есть люди, выделенные в этом мире, наполнившие его новыми вещами. Наш праотец Авраам возродил веру в единого Б-га, РАМБАМ – философию, Бааль Шем Тов – благочестие (хасидут). Рав Левин возродил гениальность, которая состоит в любви к народу Израиля, в милосердии. Подлинную любовь к милосердию».

Безграничное самопожертвование

В приглашении на вечер было указано, что будут зачитаны фрагменты из книги Симхи Раза «Жил-был праведник». Обещание осталось обещанием, но писатель находился среди приглашенных и внимательно прислушивался ко всему, что говорилось о его раве и учителе. В сущности, Симха Раз – тот человек, благодаря которому имя рава Левина стало почитаемо даже среди тех, кто никогда не слышал об иерусалимском праведнике. По выражению Геулы Коэн, «он спас для истории жизнь и деятельность рава Арье».

Всепобеждающая любовь

«Есть Тора письменная и Тора устная», - сказала Геула Коэн. – «Рав Арье не мог целый день сидеть над Талмудом в то время, когда снаружи раздаются крики о помощи. Он торопился навстречу этим голосам: стонам прокаженных за стеной, вздохам больных, крикам женщин, подвергшихся побоям. Но у него хватало времени и на то, чтобы веселиться на свадьбе, быть сандаком еще одного еврея, пришедшего в мир, и прижать сироту к своему сердцу. В любую минуту он был готов прислушаться к голосу заключенных членов подполья, которые взывали к нему из-за тюремных засовов и решеток. Никто не назначал его их раввином. Его выбрали сами заключенные.

Когда журналист Дан Маргалит, ведущий вечер, спросил бывшего члена Хаганы Шрагу Директора, чувствовали ли они, секулярная, по сравнению с ЭЦЕЛь и ЛЕХИ, организация, чужеродность рава, который неожиданно вошел в их жизнь, тот ответил: «Мы были группой заключенных, принадлежавших Хагане, ПАЛМАХу и ХиШ (полевым ротам). Большая часть были членами кибуцев, были среди нас даже члены а-Шомер а-Цаир. Но как только наступала суббота, ребята надевали кипы и шли встречать рава, ибо все мы чувствовали его особенность и его любовь, которую он изливал на нас».

«И все же», - упрямился журналист, - «не говорили ли члены а-Шомер а-Цаир, что они, оставившие веру, не хотят его видеть? Ведь можно было не видеть его».

«Удивляет меня твой вопрос», - ответил Директор и объяснил: «Безграничная любовь ко всем была заключена в нем, и это то, что притягивало и нас – его тепло. Он чувствовал себя посланником, заботящимся о заключенных, призванным оказать им поддержку».

Насколько эти посещения рава были важны для заключенных, можно понять из рассказа, который прозвучал в то вечер дважды. Заключенные не считали дни недели по их названиям: первый день, второй день. Их счет звучал иначе: «день после посещения рава, два дня после посещения рава» и т.д. – и так до «дня перед посещением рава».

Все хорошие дела

После Шестидневной войны рав Левин много времени проводил, посещая раненых солдат Армии Обороны Израиля. Один из раненых спросил: «Откуда ты меня знаешь?” Ответил ему рав: «Разве не все мы стояли у подножия горы Синай во время дарования Торы?» Его уважение к солдатам и офицерам было безграничным, и когда представители армии обращались к нему с просьбой взять на себя обряд бракосочетания, он не мог им отказать. Даже в очень пожилом возрасте он продолжал исполнять заповедь «веселить жениха и невесту», вступающих в брак где-то там, в военном лагере.

Рав всегда находил время для посещения людей, находящихся в трауре, чтобы принести им слова утешения. А его благоговейное отношение к тем, кто погиб в войнах Израиля, не поддается описанию. Он говорил: «Святые они, даже ангелы небесные не могут находиться в их присутствии».

Его дела и поступки были известны многим, но когда глава иерусалимского муниципалитета пытался уговорить его дать согласие на получение звания «Почетный гражданин», он отказался. Он жил в бедности, нокогда и ничего не брал для себя лично, был необыкновенно скромен и бежал от всякого почитания.

В заключение вечера Геула Коэн сказала: «Рав Левин не оставил после себя «Все сочинения…», он оставил нам «все поступки…» – все свои хорошие дела, дела будничные, которые продолжают жить среди нас как сказка».

По материалам статьи Хагит Ритерман