Начну с главного – про блеск я  не знаю ровно ничего, про это и не думаю, но как подназвание для газетной статьи - подходит. Ведь меня иногда и в газетах печатают. К тому же, я вообще-то – их читатель. И не от страха, хотя кто-то и говорил, что людей, которые не читают газеты, надо убивать на месте. Я просто люблю читать что-то простенькое, без завитушек тургеневских, а заодно и спорю с тем, кто там пишет. Вот спорить я даже очень люблю, особенно с соседями. А тут, рядом со мной, в газете «Мост» от 17 ноября прошлого года, поместили интервью о нищете знаменитой журналистки Евгении Кравчик со знатоками этой темы – профессорами. Зеэвом Цахором и Йоси Катаном.

    Меня могут спросить – чего ж ты так поздно спохватился? А я отвечу – во-первых, долго мысленно спорил со специалистами, и только в итоге всё взяло и выплеснулось на экран компьютера. Во-вторых, тема эта вечная, как показали события в Египте, где долго державшиеся в нищете братья-мусульмане собрались, наконец, на площади, чтобы разобраться с теми, кто их объедает. Как водится, сначала стараются прогнать объедателей. Дополнительная же пища, полагают протестанты, придёт как-то сама. Эта – задача других, совсем не всех тех, кто выходят на площади. А история так уж устроена, что на смену одним объедателям всегда приходят не кормильцы, а другие объедатели, которые опять начнут пировать на нищете большинства, живущего всегда ниже всякой черты. Но не будешь же каждый день собираться демонстрациями на площади. Вот и придётся простым труженикам ждать своего нового часа. А он им выпадает даже не один раз в год, а гораздо реже.

    Да, так о чём это я? Вспомнил. Об интервью Е. Кравчик в газете «Мост», где два профессора рассуждают о главной язве Израиля – потрясающей их бедности массы простых трудящихся и безработных. Одно интервью называется «В Израиле воцарился режим страха», а другое – «Бедность – это не то, что вы думали». Первый заголовок меня напугал – думал, начали прослушивать телефоны. И хоть мне говорить ни о чём, кроме своего и знакомых здоровья, не приходится, я очень запереживал – могут начать сажать, подумалось мне. Ведь скажешь – «соседи шумели после полуночи, и их следовало бы унять», а тебе могут приписать, что подстрекаешь к борьбе с местными арабами. Но, слава Богу, обошлось. «Режим страха» - это, оказывается, от боязни потерять работу. Мне это уже не грозит.

    Читал эти интервью много раз, перечитывал, и почти ничего разобрать в их сути не могу до сих пор. А казалось бы, должен. Ведь про нищету я кое-что понимаю, не то, что про блеск, не хуже иного профессора, или даже двух.

    И вспомнилась мне в связи с этим такая историйка. Приходит человек в поликлинику и просит записать его на приём к врачу «Ухо - глаз». «У нас есть только врач “ухо-горло-нос”, понял?», - отвечают ему. «А зачем тебе этот, с глазом? Если что, иди к глазнику», - предлагают. «Нет»,- говорит посетитель, «мне годится только врач «ухо - глаз». Ведь я одно вижу, а совсем другое – слышу!» И мы все весело смеялись над тонким намёком. А было это в давнишнем Советском Союзе, где всем всё было ясно без лишних слов и про «слышу», и про «вижу». А потом, через много лет, когда я приехал в Америку погостить у своей троюродной племянницы, то, гуляя, набрёл на вывеску в тамошней поликлинике «Ухо-глаз». И ничего смешного. Кто не верит, съездите в Чикаго, и убедитесь сами. Впрочем, у американцев, как я понял почти сразу, в отличие от нас, очень много чего вверх ногами. Мне когда-то папа рассказывал шутку. «Если в России люди ходят вверх головой, значит в Америке – вниз головой. Зачем же они носят подтяжки?»,- спрашивает старый еврей. Ему говорят в ответ – «Чтоб не выпасть из штанов!».

    Да, так о чём это я? А, о нищете тех, кто мало зарабатывает или на пособии сидит. Вот, профессор Цахор пишет, что правительство далеко от народа, и о нём не заботится. А он, профессор, близко? Нет, я не иронизирую, просто не видел нигде, кроме как в СССР, народного профессора, или, как когда-то говорили, «красного профессора».

    Вот Цахор сообщает, что 600000 работающих израильтян бедняки, а политик все  свои знания об их жизни приобретает, не окунаясь вглубь народа, а «беседуя с водителем такси, который везёт его на конференцию по социальным вопросам в Сдерот или, пройдя разок-другой по рынку и побеседовав с торговцами». Он, политик, не понимает, «в каких нечеловеческих условиях существуют люди, для которых жизнь превратилась в ежедневную борьбу за выживание». А мне, Меир- Якову, любопытно узнать, как он сам, Цахор этот, жизнь народа познаёт.

    Хочу я понять, свои сведения профессор получает как принц в книжке «Принц и нищий», работая полгода охранником или грузчиком в магазине? Именно там он насчитал эти 600000? Вспомните старую историю, а новых у меня и нет. Слушатель говорит лектору: «Я не спрашиваю, куда делось мясо. Я хочу знать, куда делся Шмуэльзон, спросивший об этом в прошлый раз». Нет, я не иронизирую, мне просто любопытно, откуда всё знают специалисты. Наверное, читая других таких специалистов, не слишком вживаясь в народный образ как таковой. А это, простите меня, старика, напоминает разговоры евнуха про любовь: делал вроде то же, но не испытал сам, что это такое.

    Я не спорю, депутаты всюду лишь о себе пекутся – в Америке, в России, в Израиле. Чуй они народные страдания, давно получали бы как уборщики. Но ведь и профессора пока от своего отнюдь не минимального вознаграждения не отказываются.

    Кстати, народный профессор Цахор черпает свои познания ещё и из бесед с уборщиками колледжа, где преподаёт. Заметив, что некоторые из них слишком хорошо работают, он поговорил и выяснил, что делают они это не из любви к процессу уборки, и не из-за особо высокой зарплаты, которая гораздо ниже, чем у профессора. Ими движет, сами понимаете, страх потерять работу, а не прилежание, как пишет Цахор, и не чистая любовь к работе, как у него самого.

    Профессор настаивает на том, что надо резко поднять минимальную зарплату, и тогда всем будет хорошо. А в тумбочке у государства, мол, денег просто полно. И чем больше дашь, тем больше вернётся. Но никак не пойму, как данные деньги станут нужными товарами, покупать которые бедный тут же побежит. Вот заплатят охраннику в два раза больше – и от этого вырастет больше апельсинов? Нет, торговец просто продаст их дороже. А богатому дашь, он деньги либо в банк положит, либо на открытие апельсиноводства их даст, поскольку на всё необходимое и даже больше у него уже есть.

    Вот вычитал я у одного человека, что  надо ликвидировать лишние министерства и раздать сэкономленные деньги малоимущим. Я взял и посчитал. Пусть уберутся двадцать министерств из тридцати, пусть на министра зря тратят по миллиону в год – всё равно на каждого из 100000 крайних бедняков получится по семнадцать шекелей в месяц. Маловато для полного счастья. Выходит, взять от богатых и просто поделить среди бедных тоже не подходит. Пробовали уже это кое-где, и от пробы миллион народу сюда, в Израиль, и прибежал. Хотите опять попробовать? Помнить это стоит и предвидение развивать.

    Конечно, против цифр Центрального Статистического Бюро не пойдёшь, а они говорят, что почти 30% израильтян находятся за чертой бедности или в опасной близости от неё. Я этого, в отличие от профессоров Цахора и Катана не вижу – ни массы нищих на улицах, ни находящихся в опасной близости он неё. Может, потому, что с таксёрами не беседую, поскольку это – не мой вид транспорта. А может и потому, что не веду разговоров с уборщиками колледжа Сапир и не читаю отчётов Статистического Бюро. У меня знакомые уборщики свои есть. А с этой чертой очень важно, где её проведёшь.

    Помню, жили мы вблизи улицы Мира. А моя  покойная мама была общественница. Вот  их собрали, и говорят, позор, мол, улица с таким названием и в таком жутко свинском состоянии. «Что-то надо немедленно делать»,- сказал председатель райисполкома. А мама предложила просто переименовать улицу, и баста. Так и с чертой этой – передвиньте её, хорошенько подумав и подсчитав, что такое реальная бедность, самим профессорам неведомая. Но профессора говорят, что, напротив, на самом деле черта просто занижена. Катан прямо указал, что 12% работающих семей бедствует, причём родители, у которых 2-3 ребёнка, даже работая вдвоём на полную ставку, выжить не могут. А я, Меир-Яков, без всякой статистики говорю, что это просто враньё, и никаких невыживших от голода не только сам, но и никто из моих знакомых в Израиле не видел. Скажу больше, нет здесь голодных детей в сколько-нибудь заметном числе. Это говорю вам я, Меир-Яков, который про блокаду Ленинграда знает не по кино или книжкам профессорским.

    Статьи, о которых пишу, полны предчувствий ещё новых бед. Вот, почитайте, например: «В ближайшие 5-10 лет будут уволены с работы и выйдут на нищенское пособие по старости десятки тысяч репатриантов, прибывших в страну в возрасте 35-40 лет и «купивших» (за счет ипотечных ссуд) квартиру. Создается впечатление, что группа риска существенно пополнится». Кстати, на ссуды, а не за наличку, покупают люди жильё во всём мире. При этом рассчитывают свои возможности выплатить долг, а не на авось, надеясь толпой неимущих откричать у государства отмену долга или добиться зачёта советского стажа при получении пенсии в Израиле. Но это же хуцпа получается!

    В этих двух интервью слова «бедствуют», «нищета», «нищенский» повторяются очень часто, навевая настроение семейного горя, однако без видимых глазу оснований. По дорогам носятся тучные стада машин, в многочисленных суперах не протолкнуться, полно живущих в личных квартирах даже среди прибывших в Израиль не слишком давно. Повсюду что-то строится. Я не частый ездок, но когда куда-то направляюсь, смотрю в окошко автобуса, и строительный кран при новостройке от барака для нищих ещё отличаю, это уж точно.

    Не  верю, будто каждый пятый гражданин Израиля из-за нехватки денег вынужден отказывать себе и детям в продуктах, если не иметь в виду какие-то деликатесы. Часто спрашиваю соседей по очереди в кассу в супере – сколько стоит это или то. Спрашиваю у таких же как я, и убеждаюсь – они не знают, отвечают, мол, понравилось, так и беру. Если живёшь еле-еле, будешь считать каждую копейку и посмотришь не один раз на цену, прежде, чем брать что-то себе в корзинку. И никакие профессора меня не убедят в обратном. Так что нечего другим портить настроение.

    А про деньги ещё Толстой писал, что на их отсутствие жалуются почти  все, тогда как на отсутствие мозгов – почти никто. А, по правде, всё обстоит наоборот. Но ведь эту ситуацию просто решением правительства не изменишь.

    В газете, уже не от имени профессоров, а как бы от того, кто брал интервью, т.е. самой Е. Кравчик, написано и выделено для большего внимания сиреневым цветом то, что я здесь курсивнул: «В Израиле в последние годы практически не проводятся массовые демонстрации, участники которых выдвигали бы требование об обеспечении рядовым гражданам более надежной социальной защиты. Гораздо реже проводятся и акции протеста, связанные с текущей политикой. Объясняется это просто: в государстве, в котором беднейшие слои населения (а таковых в Израиле 29%) смертельно боятся потерять даже низкооплачиваемые рабочие места, нет и не может быть никакой общественно-политической активности. Люди не решаются раньше уйти с работы, чтобы съездить на демонстрацию или вовсе потерять ради выражения своего мнения рабочий день. Многие соотечественники существуют по формуле «working for living» - «работаем ради выживания». Но можно ли назвать жизнью подобное существование?»