На Западе знание истории оставляет желать лучшего, заинтересованность же в знании истории почти
полностью отсутствует. Например, сегодня часто приходится слышать споры о том, является ли политический
режим в Ираке имманентным арабской и исламской традиции. Это совершенно неправильно. Режим,
представленный Саддамом Хусейном не имеет совершенно никаких корней ни в арабской общественной
жизни, ни в исламе. Более того, это идеологический импорт из Европы.
(опубликовано в National Post 4 апреля 2003г.)
В 1940 году французское правительство капитулировало и подписало сепаратный мир с Третьим Рейхом.
Французские колонии в Сирии и Ливане остались под контролем правительства Виши и были открыты для
нацистов. Они стали главными базами нацистской активности на Ближнем Востоке. Нацистам с
определенным успехом удавалось распространить свою деятельность на Ирак и другие страны. Именно тогда
была образована партия Баас, двойник нацистских и фашистских партий, унаследовавшая от них
организационные методы и идеологию и действующая похожим образом – создание однопартийной системы,
когда политическая партия не является партией в западном смысле, а превращается в интегральную часть
государственной машины. Таково происхождение парти Баас.
После распада Третьего Рейха, когда место покровителя всех антизападных сил занял Советский Союз,
переход от нацистской модели к коммунистической не потребовал больших усилий. Вот корни современного
иракского режима. Как я уже сказал ранее, у него нет никаких корней в арабском или исламском прошлом.
Более того, он является следствием наиболее успешного и разрушительного процесса вестернизации, который
когда-либо случался на Ближнем Востоке. Крах вестернизации на Ближнем Востоке привел к пересмотру
самоидентификации и поиску аутентичных, имеющих более глубокие корни основ народной жизни. Я,
конечно же, имею в виду религию.
Религия имела несколько неоспоримых преимуществ. Она была более привычна. Она легка для
понимания любого мусульманина. Националистические же и коммунистические лозунги, напротив, требовали
обьяснения. Религия была менее всего преследуема. Имеется в виду, что даже самый тоталитарный
ближневосточный режим не может полностью подавить исламистскую оппозицию. В мечетях люди могут
встречаться и говорить. Во всех тоталитарных государствах свобода слова подавляется. Это невозможно в
применении к исламу. Исламистские оппозиционные движения говорят на понятном для всех языке и с
помощью мечетей создают свою организационную структуру.
Это предоставляло религии существенные преимущества. По сути дела тоталитарные режимы даже
помогали исламистским движениям, подавляя любое другое инакомыслие. Было и другое преимущество перед
демократическими движениями. Подобные движения в силу своей природы обязаны предоставлять свободу
выражения для оппозиционных сил. Противостоящие же им антидемократические силы не обременены
подобными ограничениями. Более того их идеологические доктрины обязывают их к непримиримости к
любому явлению, представляющему с их точки зрения идеологическую угрозу первозданной целостности и
чистоте ислама.
Эти религиозные течения имеют и другие преимущества. Они могут привлечь традиционные для
исламского мира понятия «свой» и «враг». Это очень старо. Мы видим это, к примеру, в историографии. Мы,
например, можем говорить о европейской истории, как о борьбе против мавров или монголо-татар. Если же
взглянуть на историографию мусульманского мира его борьба против чужих всегда оформлена в религиозных
понятиях. Для историков мусульманских стран свои – это всегда воины Аллаха, а враги – это неверные. Эта
древняя классификация вернулась в наши дни на орбиту исламского национального сознания. Привычка
Бин-Ладена определять своих врагов как «крестоносцев» хорошо иллюстрирует это. Под «крестоносцами»
Бин-Ладен не имеет в виду американцев или сионистов. «Крестоносцы», конечно же, были воинами
христианских стран Европы начала второго тысячелетия, ведущими войны за возвращения Гроба Господня,
возврат Священной Земли, захваченной в седьмом веке арабскими завоевателями. Бин-Ладен видит это, как
борьбу двух соперничающих религий.
Я снова повторю: обвинять исламскую традицию в создании режима подобного режиму Саддама Хусейна
– грубейшая ошибка. Эти традиции приводили к созданию обществ, которые не будучи вполне
демократическими, все-же производили более-менее либеральные правительства. Т.е. правительства,
признающие в качестве верховного закона священный закон, в практическом смысле ограничены наличием
влиятельных групп мелкопоместных феодалов, военных и религиозных элит. Идея абсолютного господства
была совершенно чужда исламской практике до тех пор пока, как ни печально это признать, модернизация не
сделала это возможным.
Процесс модернизации усилил единоличную власть, предоставив в ее пользование весь мощный аппарат
контроля и репрессий. Модернизация также ослабила промежуточные силы, в прошлом ограничивавшие силу
государства. Модернизация означала переход от старых элит, живущих на своей собственности, к новым
элитам, относящимся к государству как к своей собственности.
Модернизация нивелировала тот факт, что мусульманские народы Ближнего Востока всегда имели
традицию ограниченного управления, хотя и не вполне демократическую в западном понимании. По моему
глубокому убеждению это предоставляет хорошую основу для развития демократических институтов, как это
произошло в остальном мире. Я продолжаю оставаться осторожным оптимистом по этому поводу.
Перевел Игорь Подольский
Статья на
английском