Пожилые люди, говорит старый анекдот, обзаводятся каждый день новыми друзьями. Молодые журналисты сообщают каждые два дня о самой крупной демонстрации. Обычно речь идет о демонстрации, поддерживаемой левыми. Низкая самооценка толкает наших левых собратьев, стремящихся к миру, к зависти к организационным возможностям правых (хотя эти возможности ограничены). И если уже левым удается собрать в центре города больше тысячи человек, то им мерещится, что прибыли 10 тысяч. Если происходит демографическое чудо и приходят 15 тысяч, СМИ автоматически дают им бонус – 150 тысяч. Им это не стоит денег.

Демонстрация на исходе субботы против дороговизны жилья, со всем шумом вокруг в СМИ и анархистскими трелями, напомнили мне демонстрации движения за смену власти 21 год назад. Это было в разгаре "вонючего трюка" и распада гипотетической коалиции, которую Шимон Перес хотел создать, развалив правительство Шамира. Ави Кадиш, 37-летний педагог из Петах-Тиквы, увидел по телевизору речь раввина Шаха, нарисовал плакаты и начал частную голодовку в Ган Врадим в Иерусалиме. Несмотря на весенний холод в том году, он оставался там 12 дней.

СМИ, страдавшие от провала "вонючего трюка", поспешили обнять его. Это началось скромным сообщением по радио Галей ЦАХАЛ, продолжилось комплиментарной передачей по 1-му телеканалу (который был тогда единственным) и закончилось значительным пиаром демонстрации, которую Кадиш организовал в Тель-Авиве. Тем временем присоединился к нему молодой рыжий адвокат по имени Элиад Шрага, 3 мэра из Гуш Дана и Давид Мейталь, отец погибшего подполковника Амира Мейталя. Быстро сорганизовалась пиар-кампания. Средства связи звенели вокруг (современные мобильники еще были в пеленках). Общее стремление было создать правительство без харедим.

На исходе Шабат а-Гадоль 5750 года (5.4.90) преуспел Кадиш собрать толпу на площади Царей Израиля в Телль-Авиве. 1-ый телеканал и Решет-Бет транслировали митинг в прямом эфире, не скрывая своей поддержки. Надписи на плакатах цитировались в передачах "Коррумпированные, надоели", "120 преступников" и "Каждому депутату-собаке придет его день". Когда Шломо Лахат сказал с трибуны, что изменение произойдет только законным путем, публика освистала его с позором. Особенно грубые высказывания были брошены в адрес харедим.

Высокопоставленный полицейский офицер сказал журналистам, что "это демонстрация крупнее, чем демонстрация по поводу Сабры и Шатилы". Ведущий митинг мэр Герцлии Эли Ландау говорил с трибуны о 250 тысячах демонстрантов. "Речь идет об огромной демонстрации, если не о самой крупной демонстрации в Израиле", - ликовал Ландау. Снимок толпы назавтра был в газетах под главным заголовком.

С рассветом был установлен на площади большой шатер со столами для сбора подписей, пластиковыми стульями и ящиками с водой. Компания "Тнува", производительница творога "Коттедж", посылала 100 ящиков напитка "Шоко" в день. Президент государства Хаим Герцог свел Кадиша с богатым спонсором из США (что вскрылось только через 6 лет). "Кто бы тог поверить 2 недели назад, что один чудак объявит голодовку с требованием смены системы власти и превратится в героя", - расчувствовался один из журналистов.

С большими заголовками пришел аппетит. Кадиш сотоварищи потребовали изменения метода формирования правительства. В течение нескольких дней они вели себя так, как будто избиратель уже возложил это на них. Это были дни падения коммунистических режимов в Восточной Европе, и Кадиш угрожал привести 500 тысяч человек к Кнессету в День Независимости, которые в случае необходимости проделают "как с Чаушеску". Проф. Уриэль Райзман предъявил Кнессету ультиматум – в течение месяца принят ряд законов по изменению системы власти. Премьер-министр побеседовал (без телекамер) с делегацией движения и обнаружил себя под давлением. Мейталь швырнул ему документ о смерти своего сына и сказал: "Вы убили моего сына, возьмите это удостоверение и засуньте куда хотите".

Публицисты, и справа и слева, испугались. Натан Барон писал в "Йедиот ахронот": десятки тысяч демонстрантов на площади выражали ощущение, довлеющее сейчас над большими частями общества: все осточертело, все злодеи и воры, надо изменить систему, надо что-то сделать. Но это настроение очень опасное". Шуламит Хар-Эвен порекомендовала демонстрантам осторожно выбирать слова для выражения протеста и гнева. Хоть она была явно левой, она высмеивала утверждения демонстрантов, что Израиль – недемократическое государство.

В руководстве нового движения проявились трещины. Вместо 500 тысяч демонстрантов они преуспели привести к Кнессету в День Независимости только тысячу. Это быстро угасало. Кадиш остался в одиночестве. Хоть Кнессет и принял через 9 месяцев закон о прямых выборах премьер-министра (при этом зам.министра Биньямин Нетаниягу нарушил фракционную дисциплину и проголосовал "за"), но это был лишь один пункт из всеобъемлющей реформы, которую требовали Кадиш и Шрага. Через несколько лет и он был отменен. "Я не умел защищаться от оппортунистов и шантажистов, захвативших движение в свои руки", - каялся Кадиш в интервью по случаю ухода с поста главы движения. "Слишком быстрый катарсис, который освободил общество на демонстрации в Тель-Авиве, был одной из причин быстрого падения. Люди хотели видеть быструю реализацию достижений".

Мораль
1) Такое уже было в прошлом. 2) Массированная поддержка СМИ не гарантирует успеха. 3) Поколение меняется, но религиозные всегда виноваты. 4) Дафни Лиф сотоварищи должны вооружиться скромностью. Чем меньше они будут требовать, тем выше шансы, что достигнут больше.

("Макор ришон")


Перевел Яков Халфин
МАОФ