Генрих фон Клейст (1777-1811) кажется мне зеркальным отражением Рабби Нахмана из Браслава. Оба жили примерно в одно время, оба умерли в молодом возрасте и оба страдали от депрессии, качавшей их жизни между гениальным творчеством и периодами глубокой подавленности отчаяния. Но это было и точкой, в которой их пути разошлись, потому что в то время, как еврейский праведник с Украины боролся с отчаянием и черной горечью, второй - считающийся одним из величайших немецких писателей всех времен - предался отчаянию. "Критика чистого разума" Иммануила Канта - фолософа, отрицавшего возможность дойти до истины, - ввела Клейста в разрушающе пессимистическое настроение. Знакомство с "несовершенным устройством мира" вызвало у него глубокий душевный кризис. Он не дожидался чахотки, чтобы перейти в иной мир. Когда ожидаемое им литературное признание запаздывало, он написал свою знаменитую "Мольбу о смерти" и застрелился на Ванзейском озере возле Берлина. Книгу "Михаэль Кольгас" он опубликовал за год до этого.
(прим.перев. - Клейст - представитель школы немецкого романтизма, книга написана по мотивам хроники 17-го века)

Судьба примерного гражданина

Ниже "book report" для тех, кто не успел прочитать:

Михаэль Кольгас, "один из самых прямолинейных и ужасных людей", был "примерным гражданином", он был зажиточным торгобцем лошадьми жившим в середине 16-го века. На принадлежащей ему ферме он выращивал "тучных и лоснистых" лошадей и время от времени выезжал на них за пределы фермы и продавал их аристократам, хорошо зарабатывая. Один раз наткнулся Кольгас на новый кордон на перекрестке возле рыцарского замка. Стражник объяснил ему, что "юнкер" (молодой барин, владелец замка) получил разрешение от правительственных властей взымать пошлину со всех, кто провозит товары. Кольгас заплатил с неудовольствием, но тут прибыл управляющий замком и объяснил, что надо еще предъявить разрешение на проезд. Кольгас напрасно пытался утверждать, что он уже 17 раз проезжал здесь без всякого разрешения, что он знает все законы и постановления и что, насколько ему известно, нет никакой обязанности предъявлять такое разрешение. Он был готов доставить подтверждение своих слов из юридической канцелярии в Дрездене, лишь бы дали ему проехать на этот раз. Но все это не помогло и Кольгас был вынужден оставить залог - двух отборных вороных коней и слугу, чтобы ухаживал за ними.

Вернувшись, он обнаружил, что его слуга исчез. Ему объяснили, что тот "был избит и изгнан из замка за неподобающее поведение". Он искал коней, но вместо двух его откормленных коней он увидел перед собой "две изможденные клячи". Кольгас укротил свой гнев и решил ничего не предпринимать, пока не расспросит слугу, "потому что если можно будет обвинить слугу в какой-то вине, как утверждает управляющий замком, то несмотря на унижения Кольгас был склонен смириться с утратой коней как следствием той вины слуги".

Кольгас прибыл к себе домой и расспросил побитого, кашляющего кровью слугу. Тот рассказал, что охранял коней в конюшне, но ночью прибыл друг юнкера и попросил помещение для них. Юнкер приказал вывести коней Кольгаса на дождь и холод и ввести лошадей своего друга. Когда слуга пытался протестовать, слуги юнкера сильно избили его. Назавтра юнкер решил вывести коней Кольгаса на работу в поле. Вновь протестовал слуга, ведь кони были оставлены лишь как залог. В ответ юнкер натравил на него своих собак и слуг и выгнал истекающего кровью.

Кольгас рассказал это своей жене и та "поддержала его решимость потребовать публичной справедливости, и он, с помощью знакомого ученого юриста, составил жалобу, в которой подробно описал преступление юнкера, и потребовал наказание по закону". Прошел целый год, Кольгас не получил никакого ответа. Когда проверил, "ему стало известно, что жалоба похоронена по тайному указанию свыше". Выяснилось, что у юнкера были связи в суде.

Но не такой человек Кольгас, что уступит. Он решил поехать в окружной суд и подать жалобу там. Его требования были минимальны: чтобы юнкер откормил его коней и вернул к первоначальному состоянию и чтобы компенсировал слуге инвалидность и расходы на лечение. Но и это не помогло, потому что выяснилось, что юнкер - родственник заведующего канцелярией правителя, а также его виночерпия. Кольгас решил пойти выше - к курфюрсту (имперскому князю-выборщику) - и подать официальную апелляцию с просьбой о государственной защите вследствие причиненного насилия.

Но и там ожидало его разочарование. Кто-то шепнул ему на ухо, что курфюрст - родственник юнкера и что если он не заберет свою апелляцию, то будет обвинен как "провокатор и подстрекатель", утруждающий правительство склочными жалобами". На определенном этапе убедила его жена, что она поедет в столицу и подаст там жалобу. Но когда она прибыла туда, набросились на нее слуги курфюрста, она вернулась побитая и умерла через несколько дней.

Личный приговор

В этот момент Кольгас сломался. Он сел и написал приговор "по праву, данному при рождении"; и в этом приговоре он потребовал от юнкера вернуть коней в 3 дня. Не получив ответа, он собрал своих слуг и просто недовольных и начал кампанию мести юнкеру. (прим.перев. - ну прямо Дубровский) Так началась кампания разрушения, которая разросшись, вышла из-под контроля и разрушила Германию.

Интересно, что кампания "таг мхир" Кольгаса была вначале сфокусирована. Он искал юнкера, причинившего ему зло, сжег его замок и конюшню, убил слуг курфюрста. Но сам юнкер убежал в монастырь и у Кольгаса не оставалось выбора, только сжечь монастырь. И оттуда убежал юнкер и прибыл в Дрезден. В первую ночь Кольгас сжег 15 домов в предместье города, а во вторую превратил его в Содом и Гоморру: "Его убийственные приготовления были настолько успешными, что менее, чем за 3 часа 42 дома и 2 церкви, монастырь и школа превратились в пепел".

Тогда вмешался Мартин Лютер (основатель протестантства, живший в то время) и выпустил воззвание против Кольгаса: "Ты утверждаешь, что послан вознесть меч справедливости, но что это за дерзость удовлетворять в безумии слепую страсть! От ступней ног до темени головы ты кривда, набрасывающаяся как степной волк на свой народ. Грешник, ты полагаешь, что выйдешь чистым перед Богом? Ты бунтовщик против властей!"

Кольгас в гневе вскочил на коня и в середине ночи ворвался в дом Лютера. Там произошел захватывающий диалог. Кольгас говорит Лютеру: "Я пришел опровергнуть твои слова, что я несправедливый человек. Я отвержен, а отверженный - это тот, кто не находится под защитой закона. Я нуждаюсь в этой защите, чтобы тихо жить на земле и зарабатывать своей профессией. И поэтому я ищу убежище в этой компании, а тот, кто лишает меня убежища, бросает меня в дикую пустыню". Кольгас предлагает Лютеру перемирие, включающее помилование от императора и гарантию справедливого суда, на котором от юнкера потребуют откормить коней и выплатить компенсацию слуге-инвалиду.

Лютер соглашается и посылает письмо, но в императорском дворце мнения разделились, "и среди более умеренных и хороших людей отношение Кольгаса к госудаству считалось абсолютно нестерпимым. И во многих частных домах и публично утверждалось мнение, что лучше причинить ему явную несправедливость и замолчать все дело, чем вынести по отношению к нему справедливое ршение, но навязанное им силой, да еще по такому незначительному вопросу, и только, чтобы удовлетворить его бушующее упрямство. Сам министр юстиции поддержал это мнение из-за излишней юридической мелочности Кольгаса..."

Все правы и страна рушится

Несчастный конец этой драматической фантазии я не расскажу, чтобы не портить впечатление, тем кто еще не читал. Но "Михаэль Кольгас" - это обязательное чтиво для каждого, кто хочет понять, как целый отдел ШАБАКа, целый полицейский округ, отборное полицейское управление ЯХБАЛ и неотборный ОМОН-ЯСАМ не могут арестовать тех, кто рисует граффити на стене дома активистки "Шалом ахшав", а также тех, кто сжег оливковые деревья возле Кафр Куцра.

Гениальность Клейста можно увидеть, среди прочего, в переводе старинной хроники на юридический язык. Михаэль Кольгас, юнкер, курфюрст, Мартин Лютер и прочие сомнительные герои книги основывают свои позиции на прецедентах "БАГАЦа", на позициях юридического советника правительства и на заключениях "отдела БАГАЦа" министерства юстиции. Все там правы, все говорят именем закона, но тем временем общество загнивает, а государство рушится.

В пятничной студии Яира Лапида и в новостной сводке Йонит Леви всем ясно, что речь идет о мессианских анархистах против власти закона. Любое другое мнение помечается как лунатичное и ни у кого нет смелости задать острые вопросы: в чем "драйв" кампании "таг мхир"? Что приводит к тому, что молодежь, выросшая в нормальных семьях, в обычных рамках, действует так, как будто нет завтра? В чем их мотивация продолжать сверлить дыру в днище судна и игнорировать соленый вкус затопляющей воды?
v Правда заключается в том, что направление диалога в сторону осуждения "молодежи холмов" - это легкое решение. Никто не говорит о продолжающихся длительное время несправедливостях со стороны властей, которые и создали эту пороховую бочку. Что в непризнанных поселениях в Иудее и Самарии проживают сегодня в ужасающих условиях тысячи семей. Многодетные семьи теснятся в маленьких протекающих караванах без будущего и без надежды, когда по поводу пристройки каждой веранды собирается обсуждение военно-политического кабинета правительства или перебрасывается бригада для разрушения. В большинстве районных советов в Иудее и Самарии уже нет комиссии по планированию и строителЬству, потому что нет ни планирования, ни строительства.

Смысл ясен: когда все запрещено - все разрешено. Когда в целых поселениях, в которых живут законопослушные граждане, служащие в армии и платящие налоги, жизнь останавливается из-за неизвестного кафкианского закона, то вследствие этого закон теряет моральные основания и полномочия и превращается в фарс. И как в жизни, можно контролировать исправление, но не поломку. В одном механизме трещина - и соседний механизм разлетается на куски. Отец только построит без разрешения и будет молиться о чуде, но сын выразит свое отчаяние разрушительным образом.

Правительство Нетаниягу не дает законной перспективы поселениям и этим превращает значительный сектор общества в правонарушителя поневоле. В конечном итоге реальная жизнь оказывается сильнее и увеличивающаяся семья нуждается хотя бы в крыше над головой. Если нет никакой законной возможности постройки, то построят без разрешения. В этой аномалии несправедливость заключается в законе, а не в домах.

Сейчас попытайтесь понять молодую семью, взявшую ссуду полмиллиона шекелей и построившую дом в непризнанном поселении. Одетые в черные мундиры ворвались под утро и разрушили жилье с жестокостью и грубостью злейших врагов. Какие действия вы ожидаете от этой семьи и ее соседей? Как бы вы отреагировали на разрушение дома? На разрушение вашей жизни? Как переживший это на себе я предлагаю не осуждать никого. Счет "таг мхир" надо выставлять ликудовским министрам, сидящим в межминистерской комиссии по законодательству, греющим там кресла и не делающим ничего, чтобы хоть как-то исправить многолетнюю несправедливость.

("Макор ришон" 11.11.2011)


Перевел Яков Халфин
МАОФ