Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх,
Как клинописи жесткие страницы
Страдание выводит на щеках,
...
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною,
И в лютый холод, и в июльский зной,
Под красною ослепшею стеною.
А.Ахматова

При входе в зал, где проходил просмотр фильма "На пороге страха" известного документалиста Герца Франка, толпились многочисленные журналисты с камерами. Фильм после смерти режиссера был закончен его ученицей и сотрудницей Марией Кравченко, получил множество премий на международных кинофестивалях и был представлен в Иерусалим. Однако принять его на кинофестиваль отказались, и разрешили только его просмотр в малоизвестном Аудиториуме Мишкенот Шеананим. Отказ связан с единственной причиной - фильм рассказывает о любви Игаля Амира и Ларисы Тримвоблер, о том с какими трудностями они столкнулись при создании семьи, об их маленьком сыне Иноне. Фильм сравнили со скандальным спектаклем театра "Аль Мидан" про известного арабского террориста Валида Дака. Министр культуры Мири Регев возражала против финансирования подобных постановок, пропагандирующих враждебную Израилю точку зрения, и заодно, боясь упреков в необъективности на всякий случай распространила эти возражения и на фильм Герца, не имеющий ничего общего с антиизраильской пропагандой или с восхвалением насилия.

Зал был полон до отказа, многим желающим не хватило билетов. После сеанса журналисты жадно накинулись на зрителей: "Фильм заставил вас проникнуться симпатией к Амиру? Игаль Амир стал вам ближе? Вы изменили свое мнение о нем, стали сочувствовать ему?"

Большинство зрителей интеллигентной внешности просто брезгливо обтекало выставленные вперед микрофоны. Как объяснить в двух словах этим искателям "жареного" , что есть мастера, которые умеют создавать фильмы как высокое искусство, а не только как политические агитки?

Но довольно о политике, поговорим об искусстве.

Первое, что поразило меня в фильме - это замечательные и занимающие значительную часть фильма съемки земли Израиля. Пустыня и заснеженный Иерусалим, зеленые холмы и многолюдные города, и даже уродливая тюрьма в Негеве, где содержался Игаль Амир, на закате выглядит романтически и загадочно. Марина Кравченко вставила в фильм кадры, где Франк говорит ей о том, что без библейского обетования невозможно понять, что мы делаем здесь, в Израиле, зачем воюем за эти выжженные камни. Но и без этой фразы фильм показывает достаточно. Франк выразил в фильме не только то, что Земля Израиля прекрасна, но и свою любовь к ней, связь ее со всей нашей древней традицией. Так символично, что фильм начинается с видов пустыни, стоящей у истоков рождения нашего народа, пустыни, где бродили наши пророки. А заканчивается кадрами Храмовой горы - местом прошлой славы народа и его будущей надежды. Пишут, что свой следующий фильм Франк хотел сделать исключительно о природе Израиля, но, увы не успел.

Проникаясь такой любовью к земле, почти ощущением ее святости, зритель без всяких дополнительных объяснений сможет понять, что лежало в основе поступка Игаля Амира, как бы ни был сам поступок для нас неприемлем.

К сожалению, фильм вынужден показывать не только любовь, но и ненависть. Не знающий иврита зритель может не читать английские титры, сопровождающие интервью людей на улицах - по выражению самих лиц он поймет, кто сыплет проклятиями в адрес Игаля и Ларисы Амиров и даже проклинает их маленького сына Инона, а кто даже осуждая не готов ненавидеть.

Второе, что поражает в фильме - это соотношение видеоряда и звука. Как ввести в фильм заключенного? Режиссер не получил разрешения на съемки в тюрьме, в фильме присутствуют только несколько официальных кадров с камеры наблюдения за Игалем Амиром. Зато в фильм вошли долгие разговоры Игаля Амира с сыном, сказки, которые он рассказывает сыну на ночь. Текст их незамысловат - пересказ библейских или талмудических историй. Но как передать настроение слушающего их ребенка, который с отцом общается (и будет общаться в обозримом будущем) в основном по телефону? Как передать чувства влюбленной женщины, столкнувшейся с изощренным издевательством бюрократии и с ненавистью прессы? Как показать дуализм чувств матери убийцы, ненавидящей то, что он сделал, но не смотря на это беззаветно любящей сына? Иногда руки и тела рассказчиков говорят больше, чем их лица. Часто параллельно их рассказу Франк дает слово морскому прибою или водопаду, парящему орлу или кружащемуся на ветру листу. Метафоры бегущих облаков и падающего дождя, сколько бы раз не употреблялись уже в литературной и кинематографической поэзии, в фильме Франка выглядят свежо и органично.

Фильм идет 80 минут, но если убрать все вроде бы не относящиеся к делу кадры, а оставить только интервью и документальные хроники, то он стал бы очень коротким. Правда тогда это был бы уже не фильм, а просто архивный документ. Франк ведет свой кинорассказ неторопливо, отвлекаясь на то, что казалось бы не имеет никакого отношение к теме: природа, люди, птицы и звери. И все эти кадры сопровождает потрясающе гармоничная музыка, которая создав настроение ненавязчиво исчезает.

Теперь немного о героях фильма, которые так смутили министра культуры. Главный герой в этом фильме вовсе не Игаль Амир, а Лариса. Франк не обсуждает в фильме, действительно ли Игаль - убийца или он жертва провокации Шабака, чем он руководствовался и чего опасался. Его интересует совсем другое. Игаль скорее статист, фон для развития сюжета. Франк исследует выбор Ларисы и людей, которые ее окружают. Как ей страшно было связать свою судьбу, а, главное, судьбу своих детей, с тем, чье имя люди боятся произносить без ненависти и неизменного добавления - "убийца премьер-министра". О том, как практически в одиночку она преодолевала все препятствия, которые вопреки закону воздвигали перед ней официальные инстанции, боящиеся взять на себя ответственность и разрешить Игалю Амиру то, что разрешается у нас в стране даже самому страшному террористу, убившему десятки людей. О удивительной цельности характера и естественности Ларисы.

Журналистка газеты "Макор ришон" спросила Ларису, любит ли она Игаля за то, что он сделал или вопреки, полюбила ли бы она его, если бы он не совершил преступления. И Лариса ответила, что она-то бы Игаля конечно полюбила, но вряд ли Игаль полюбил бы ее, ведь тогда она бы была ему не пара - разведенная репатриантка с четырьмя детьми, а он способный адвокат, моложе ее на несколько лет.

С некоторого момента фильма внимание переносится на сына Ларисы и Игаля - Инона. Как он воспринимает ситуацию? Как она повлияет на его характер? Какая его ждет судьба? Кончается фильм тем, что Инон кладет в Стену Плача записку с двумя просьбы: чтобы пришел Мессия и чтобы папа пришел домой. Но камера на этом не останавливается она поднимается вверх, смотрит на Храмовую гору, на место где с приходом Мессии появится восстановленный Храм.

Законченный уже после смерти Герца Франка фильм рассказывает еще и о нем самом. Мария Кравченко включила в фильм свои разговоры с Франком, кадры его болезни и смерти. Наверное и сам режиссер должен был преодолеть свои страхи: страх браться за тему, на которой лежит общественное табу, страх вторгаться документальной камерой в чужую и без того непростую жизнь. Сам Франк наверное не стал бы включать себя в фильм, но это решение Кравченко мне показалось очень удачным. И без того многоплановый фильм приобрел еще одно дополнительное измерение.

История Амиров как в капле или в осколке зеркала отразила всю сложную историю Израиля последних двадцати пяти лет. Точными и скупыми штрихами она проходит в фильме: договор "Осло", взрыв арабского террора, большая алия, евреи выселяющие евреев, раскол на левых, правых, сефардов и ашкеназов, старожилов и новичков и в то же время единство народа в критические минуты.

Антитеза старика (Герца Франка), заканчивающего свою жизнь, и вступающего в нее ребенка Ларисы и Игаля - Инона еще сильнее подчеркнула, что этот фильм больше и глубже, чем разбор конкретной проблемы или повесть о судьбе конкретных людей или даже конкретной страны. Он о смысле жизни, в которой есть и страх и любовь, о выборе пути человеком, народом, человечеством.

http://gazeta.rjews.net/asya150.php