А давайте-ка я вам расскажу, откуда она есть-пошла эта «молодежь холмов».

Юные души вообще склонны к бунту, к побегу, к стремлению на свободу, наружу, из семьи – особенно, если в последней обостряются проблемы, известные под общим названием «отцы и дети». Определенный процент подростков убегает из дома. Куда они бегут в Израиле? Туда же, куда и в других странах: на улицы, в сквоты, под скамейки общественных парков, в когти наркодилеров, педофилов, преступников и прочего хищного зверья. Заканчивается это по-разному. Кто-то, перебесившись, возвращается на нормальные рельсы; истыканные грязными иглами вены заживают, душевные раны затягиваются. Кто-то гибнет, умирая от старости в тридцать лет. Кого-то не успевают откачать после передозы. Кто-то замерзает насмерть в особо холодную зиму. Кто-то кончает с собой.

Вы непременно встретите их, если, конечно, не побоитесь прогуляться поздним вечером по Саду Независимости, в районе Автовокзала или рядом с Кошачьей площадью – в разных городах Страны эти места зовутся по-разному. Но суть их одна: на этих промышленных площадках перерабатываются в джанк, в отходы, в дерьмо наши потерянные дети.

Одной из спасительных альтернатив иного рода стали, начиная с конца 80-х годов, холмы Шомрона, горные плато Иудеи и пустынные просторы Негева. Почему именно в это время? Потому что примерно тогда же практически завершилось организованное строительство новых поселений. Романтика молодежного десанта, который некогда высаживался с генератором, палатками и цистерной на заросший колючками склон, сменилась вполне буржуазными мотивами: домик, участок, школа, бассейн, бакалея... Сменилась, но не исчезла: образовавшийся вакуум заполнили беглые подростки.

На холмах они находили именно то, что искали: полную свободу в обществе себе подобных и простую жизнь, отшелушенную до кости от постылых условностей «взрослого» мира. Палатка, барак, канистра с водой, газовый баллон с плиткой, старый спальный мешок и небольшое натуральное хозяйство, достаточное для скудного, но здорового пропитания: несколько кур, коза, овцы, теплица с салатом и простейшими овощами. И, главное, никаких наркодилеров и педофилов…

Кому, скажите, они мешали – эти несколько сотен ребят?
Известно кому.
Есть у нас в Стране достаточно доброхотов, которые предпочитают видеть их если не под кустом в Саду Независимости, то в кладовках «благотворительных» гей-баров и прочих рассадников социальной справедливости™, где этих юношей и девчат можно благотворительно нагнуть на стойку и разок-другой поучить основам гуманизма. Молодежные фермы на холмах категорически не вписывались в идеологическую модель левых «универсальных ценностей». Уже хотя бы поэтому следовало ожидать неминуемого погрома.

Он и произошел – во время депортации Гуш-Катифа.

Это преступление свихнувшегося Ариэля Шарона и своры саблезубых левых гиен, во главе которых он встал, обманув миллионы своих избирателей, превратило в выжженную землю не только цветущие поселения Газы и Северной Самарии. Уверен, мы еще долго будем рассчитываться перед Всевышним за то, что случилось тогда – за хамское самодурство диктатора, за ядовитую злобу левого истеблишмента, за оглушительное молчание равнодушного общества, позволившего душегубам безнаказанно осуществить это подлое преступление.

Частью его – оставшейся почти незамеченной на фоне трагедии Гуша – стала постепенная ликвидация молодежных ферм. Сбежавших детей вернули – нет, конечно же, не домой, а в человеческое дерьмо на Кошачьей площади. Но несколько десятков остались – самых упорных, упертых, инициативных, непримиримых. Только теперь, помимо прежней тяги к свободе, они были заряжены еще и взрывным эквивалентом тротила: сознанием свершившейся несправедливости. Теперь абстрактное желание бунтовать сменилось конкретной обидой на предавшее их общество, на Страну, гоняющую их, как крыс, с пустыря на пустырь. С натуральным хозяйством было покончено: забудьте про курочек и коз. Взгляды этих молодых людей утратили прежнюю мирную созерцательность.

Сегодня официальные комментаторы и аналитики, закатывая скошенные от постоянного вранья глазки, обвиняют в несомненной радикализации уцелевших остатков «молодежи холмов» раввинов и национально-консервативный лагерь.
Ложь!

"Продолжение"