Социальные сети реализуют право на крик народа, поэтому нельзя цензурировать их

Полночь, машина едет зигзагами по улице, полицейский включает мигалку и мчится за нарушителем. Промчавшись несколько улиц, он останавливает нарушителя, подходит к его машине – запах, как из винодельни.
- Откуда вы едете? – спрашивает полицейский.
- Мы с женой были на свадьбе, - ухмыляется водитель.
- Пили? – спрашивает полицейский.
- Немного. Может, полстакана пива.
- Возможно, вы обратили внимание, что 2 перекрестка назад ваша жена вылетела из машины?
- Слава богу, - вздыхает водитель с облегчением, - я уж боялся, что стал глухим.

*

И я тоже подумал на минуту, что оглох. В последние 2 недели, в течение которых к скользкому спуску нашей действительности добавились несколько предупредительных знаков, но наши СМИ – сторожевая собака демократии – которые полгода назад при Нетаниягу гавкали о законопроектах конца демократии, теперь слышатся как карп, тонущий в ванной.

Коалиция травли занималась в последние недели своим флагманским проектом – ликвидацией базовых прав граждан страны. На прошлой недели был принят закон о цензуре постов в социальных сетях, а на этой неделе – закон, позволяющий полицейским проводить обыск в домах без ордера, выданного судьей. Оба законопроекта прошли в предварительном чтении. Закон о цензуре социальных сетей (известный также как закон о Фейсбуке) позволяет судье решить, что определенный пост в Интернете может "нарушить душевное равновесие человека", и дать указание стереть этот текст. Насколько просто, настолько аморфно. Не надо быть пророком, чтобы угадать кого будут подвергать цензуре.

Закон об обыске без ордера позволяет полицейским при определенных обстоятельствах (например, подозрение на уничтожение улик) войти в квартиру подозреваемого и устроить там обыск без ордера, выданного судьей. Это включает вторжение в компьютер и мобильные телефоны.

Если бы я был специалистом по "идентификации процессов" (прим.перев. – намек на выступление Голана из Мерец), то выдал бы тут некую фразу, так, между прочим. Но я не специалист.

В попытке оправдать закон по ограничениям социальных сетей сказал зам.министра просвещения Меир Ицхак Алеви, что есть прямые и грубые попытки изменить мнение принимающих решения, включая его, через социальные сети.

Вау, граждане осмеливаются высказывать различные мнения и пытаться влиять на депутатов. Это слышится как демократия.

Ханука, 1921г. Учредительная конференция Гистадрута. Во время слишком длинной речи одного из выступавших выскакивает из-за стола для прессы полноватый бородатый мужчина с горящими глазами и кричит: "Но что есть вам сказать по существу?"
Председательствующий Йосеф Шпринцак делает тому замечание: "Но Вы не делегат конференции, у Вас нет права голоса".
"Права голоса у меня нет. Но у меня есть право на крик" (Решут а-дибур эйн ли, аваль зхут цаака еш ли), - ответил писатель Йосеф Хаим Бреннер, который через 2 месяца будет убит арабами в Яффо.

Социальные сети реализуют право на крик со стороны народа. Они являются лавой, вырывающейся из-под земли. Посты в Фейсбуке и Твиттере – это течение сознания израильтян, особенно тех, которые чувствуют, что им затыкают рот, которых замалчивают СМИ и истеблишмент в судебной системе. Социальные сети являются основным инструментом для выражения мнения теми, у кого нет другой трибуны. Посты могут являться продуманным и сформулированным мнением или грубым ругательством. Ироничным замечанием или мегафоном. Социальные сети являются городской площадью прошлого, местом выражения мнений, которые не находят выражения в прессе истеблишмента.

Будет глупостью автоматически защищать каждый пост в социальных сетях, тем более грубые посты. Но до тех пор, пока в них нет подстрекательства к насилию или клеветы, то свобода слова терпит все и надо видеть в выражениях в социальных сетях базовое демократическое право – явное выражение свободы слова. И это потому что свобода слова предназначена позволить каждому человеку выразить свое мнение без опасения или страха перед властью. Демократическое государство должно и может терпеть различные мнения, даже вызывающие возмущение.

Предпочтительнее свобода слова для вызывающих отвращение, чем частичная цензурируемая свобода слова. Потому что цензура – как бумеранг. И потому социальные сети изменили общественный диалог, так как позволили свободу выражения огромным массам, чувствовавшим, что их отталкивают и делают жертвой. Презрение не является хорошим рабочим планом.

Подобно клише, приписываемое Вольтеру, я готов воевать за право каждого чирикающего в Твиттере высказать самое отвратительное мнение обо мне. Но я не буду готов умереть за его свободу слова – все-таки есть граница – но, скажем, что если я увижу его подыхающего на улице от мандавошек, то взвешу возможность зайти в аптеку и купить ему шампунь от вшей.

Я был уверен, что услышу здоровую какофонию в СМИ. Крики о конце демократии и чрезвычайное собрание журналистов в Бейт Соколов. Ведь на повестке дня буквально удар по сердцевине демократии. По базовым правам. По свободе слова и праве на частную жизнь.

Но молчание.

Архив помнит другие случаи – незабываемые фестивали конца демократии. В 2011г. во время правительства Нетаниягу прошла в Кнессете в первом чтении поправка к закону о клевете, увеличивающая компенсацию за клевету.

СМИ бушевали. В Тель-Авивской Синематеке состоялось чрезвычайное собрание. Все были там: Рази Баркаи, Илана Даян, Равив Друкер и Яир Лапид, заявивший, что удар по свободе слова касается правых или левых. Пафос они завершили роликом, в котором израильские журналисты стоят и молчат, а фоном служит текст поправки.

Так куда они исчезли сейчас? Все рыцари власти закона и демократии, защитники свободы слова и гражданских прав – почему они молчат?

Они молчат, потому что они хотят этого. Они молчат, потому что это левое правительство, их правительство, ради создания которого они так тяжело работали.

СМИ, занимающиеся генерированием сознания масс, готовы продать все идеалы ради "только не Биби". Ядовитая ненависть растворила у них элементарные честность и порядочность. Но они молчат, в основном, потому что свобода слова в социальных сетях бьет по имиджу СМИ и по их карману. Со времени появления социальных сетей у СМИ истеблишмента нет ни важности, ни престижа. Мнение "выдающегося" публициста равно тексту обычного человека. Это сводит их с ума.

Одаренный журналист Бар Шем Ор написал в Твиттере: "Если бы Биби принял бы 2 этих закона: один, позволяющий стирать посты в сетях по указанию судьи, а второй, позволяющий любому полицейскому вторгаться в частное жилье без судебного ордера, то сотни тысяч демонстрантов Бальфура вышли бы на улицы".

Он прав, и нам стоит проснуться.

17.12.2021

Перевел Яков Халфин