В нашей прежней жизне мы заведомо знали, что практически все решения
верховных органов власти, да и органов правопорядка насквозь лживы. Поэтому
очередная ложь, если она не касалась лично нас или наших ближних, воспринималась
как естественное, природное явление – ну не будете же вы возмущаться извержением
вулкана или кровожадностью акулы – это и есть их исконное предназначение.
Поэтому после репатриации, по переезде в нашу, именно
НАШУ страну мы так болезненно воспринимаем неправомерные или неуместные
поступки власть предержащих – это МЫ их туда послали, это мы передали им
наши моральные императивы – и их нарушение, в отношении кого бы они не
происходили, задевает именно нас, а не только ближнего соседа Шмулика или
дальнего соседа Махмуда.
И вот сейчас – решение многомедленной комиссии Ора!
Там, когда-то, мы твердо знали, что милиция – это
последнее дело: «мусор» - позорная кличка, «бараны, пасущиеся на асфальте»
- почти общепринятое наименование дорожных инспекторов и т.д. Здесь мы
понимаем, что полиция – это первая и обычно самая действенная линия нашей
защиты, служба в которой – отнюдь не синекура и вовсе не путь к легкому
обогащению.
Три года продолжалось расследование комиссии Ора,
которая должна была пролить ясный свет (в соответствии со значением фамилии
председателя) на те события.
Давайте взглянем на ее действия чуть со стороны.
Публикация результатов всякого расследования – это своего рода театральное
представление: оно должно не только представить все, подчеркнем, все факты,
но и дать им соответствующую интерпретацию, а следовательно создать определенный
эмоциональный настрой. И вот тут, как в театре – по Станиславскому – нужно
выявить не только задачи, которые ставила перед собой комиссия и которые
явно видны, но и ту сверхзадачу, которая может быть вовсе не заявлена открыто,
но которой, по замыслу режиссера, бывает подчинен весь ход спектакля.
Какая же сверхзадача или сверхзадачи решаются отчетом
комиссии? Комиссия констатировала следующее. Во-первых, Э.Барак тут непричем
– он, оказывается, был столь слабым премьером, что всего лишь оставался
вне курса событий. Во-вторых, погромное движение арабов вовсе не было мятежом
или даже войной против законной власти, а всего лишь легким медусобойчиком.
В-третьих, ни один из арабских депутатов или там мэров не носит фамилию
Кахане, следовательно, они, по определению, не могут быть поджигателями
и провокаторами. В четвертых, один из тринадцати был убит выстрелом в спину
– а вдруг и остальных полицейские и солдаты ловили, поворачивали и только
после этого стреляли в них спереди? (Да разве можно доверять участникам
событий: ведь среди них почему-то не было ни одного, беспристрастного по
определению, оператора CNN или французского ТВ?)
Но все эти пункты – это те задачи, которые явно
выписаны. А что же скрыто, о чем нужно догадываться, какие эмоции доклад
должен возбуждать?
Удивительно, но совершенно вне внимания комиссии
остался такой, на наш взгляд, важнейший урок этого «легкого волнения»:
«возмутившиеся» арабы прервали сообщение между Севером и остальной частью
страны.
Господа, попробуйте, наконец, понять, что здесь и тогда
была, по сути дела, проведена генеральная репетиция самого страшного оружия,
которое есть в руках у наших мусульманских кузенов: в случае, не приведи
Господь, серьезного военного кофликта им вовсе не нужно брать в руки оружия
– достаточно разорвать связи между частями Израиля и наш высокомобильный
ЦАХАЛ окажется парализованным! И разве абсолютно исключено, что этот мятеж
был, опять же по сути дела, призывом к нашим миролюбивым соседям: посмотрите
как легко сионистский враг может быть раздроблен – действуйте!
Вот о чем должна была думать и писать комиссия профессионалов,
в которую должны были войти не тoлько знатоки римского права, но и люди,
хотя бы помнящие об истоках римского же военного искусства. (Схожие проблемы
рассматриваются и в «Книгах Маккавеев», но они, имеющиеся в корпусе русской
Библии, нe входят в состав ТАНАХа и, возможно, судьями не изучаются.)
И вот комиссия ограничила свою деятельность узкими
рамками расследования действий полиции, точнее – только ее должностных
лиц без учета роли вышестоящих и выборных лиц. Может быть, закон ограничивает
юридические права комиссии правовой оценкой лишь определенного круга вопросов,
но и в таком случае юристы выносят так наз. частное определение, которое
не сводится к наказанию, но указывает, во-первых, на вину лиц, неподочетных
данному суду, и во-вторых, на те опасности для общества (государства),
которые выявляются при проведении расследования.
Было ли всё это сделано? Где эти частные определения и
выводы?
Комиссия наказала тех, кто рискуя жизнью защитил в тот
момент нас от погромщиков, четко увязавших свои действия с арафатовскими
бандитами (эти связи комиссия тоже не заметила!). Но за флёром юридических
терминов комиссия скрыла реальные опасности, подстерегающие нас в будущем
– не в этом ли сокрытии и состояла ее сверхзадача?
Что теперь делать? Кнессет должен создать парламентскую
комиссию по квалифицированному и всестороннему расследованию как инцидента
трехлетней давности, так и деятельности самой комиссии Ора. (Кому может
быть выгодна в нынешней ситуации компроментация полиции и армии?)
А вот нужно ли создавать еще и общественную комиссию –
это стоит обсудить.
Нам стыдно смотреть в лица тех, кого шельмуют за исполнение
своего долга, за то, что они защитили и продолжают защищать всех нас.
Помните, сейчас сами наши защитники нуждаются в нашей
защите.
Марк Е.Перельман,
Мирон Я.Амусья,
профессора физики