Повторение через тридцать лет Сила есть – ума не надо
Поговорка
В конце сентября, в Актовом зале Физико-технического института Российской академии наук выступал глава Совета Федерации Сергей Михайлович Миронов, фигура номер три в руководстве России. Его основной темой было обеспечение жизнедеятельности российской науки – увеличение заработных плат, затрат на оборудование, возможности привлечения молодёжи. Но начал он, по давно укоренившейся ещё в СССР традиции, с «международного положения», т.е. с событий, связанных с военным столкновением вокруг Южной Осетии. Он говорил об абсолютной вынужденности признания независимости двух бывших кусков Грузии, при всех очевидных минусах этого решения. Главный урок происходящего состоит, по его мнению, в том, что нужно быть сильным в современном мире, готовым к бою и защите. Каждое из этих понятий не раскрывалось либо из-за отсутствия времени, либо самоочевидности слов.
Я спросил его, не приведут ли новые задачи, связанные со становлением возникших государств и выявившейся необходимостью перевооружения российской армии, к столь большим затратам, что будет не до финансирования науки. Ведь если расходы на технологическое перевооружение армии могут даже автоматически повысить затраты на науку, по крайней мере на её часть, связанную с технологией, то этого нельзя сказать о расходах на строительство новых государств. Признавая сложность возникшей проблемы, Миронов выразил уверенность, что новые расходы пойдут по другим статьям, а не в ущерб науке. Осталось неясно, однако, каков истинный масштаб расходов, связанных с августовскими событиями.
Я вспомнил, что примерно тридцать лет назад, в этом же зале, по приглашению семинара теоретиков выступал полковник Генерального штаба, специалист по стратегическому планированию. Его доклад был посвящён необходимости установления военного паритета СССР – США, без чего угрозы стране невообразимо велики. Из доклада мы узнали, что по ряду видов вооружений СССР уже обогнал своего конкурента, а по другим – стремительно догоняет. После доклада я спросил эксперта, не думает ли он, что усилия по достижению паритета, а тем более – превосходства в важнейших видах вооружений, обеспечив безопасность снаружи, подорвёт её изнутри? К моему удивлению, он ответил, что эта проблема к нему не относится, и лично он не думает, что она существенна.
Признаюсь, за моим тогдашним вопросом не стояло предчувствие скорого распада СССР, и ни на что подобное я не намекал. Просто считал, что именно планировщики безопасности должны рассматривать все возможные угрозы и сценарии, не оставляя без внимания и кажущиеся маловероятными. Ведь справедливо говорят в народе: «Раз в год стреляет и метла!».
Как видно, самонадеянный полковник просто не думал в направлении внутренних проблем, при том не на языке бунтов и беспорядков, спровоцированных зарубежными врагами, а на языке возможного коллапса экономики, случившегося через каких-нибудь десять лет после дискуссии.
Сопоставляя два обсуждения и отдавая себе отчёт в огромной должностной разнице информирующих нас лиц – тогда и сейчас, понял, что, к сожалению, по каким-то причинам урок не пошёл впрок, и что проблема национальной безопасности, пресловутой «силы», трактуется как в дораспадное время. Считая такой подход неверным, позволю и себе высказать мнение по проблеме безопасности и силы, как вижу эту проблему сегодня, с учётом растущей борьбы за распределение в мире сырья, что в принципе может кончиться и войнами за их владение. Тем более, что природа и ход развития уже привели к образованию новых «сырьевых» государств, с отделением бедных природными ресурсами районов от богатых.
Почти сто лет прошли в мире под влиянием важного лозунга: «Земля тем, кто её обрабатывает». В этой формулировке, относящейся целиком к отношениям внутри страны, основанием для передела собственности выдвигалась обработка земли, как основного вида собственности, причём работа на земле полагалась более важной, нежели, к примеру, наследственное право на владение. В межгосударственных отношениях необходимость увеличения земель как способ обеспечения своего народа большей территорией, поскольку имеющейся нехватает для достойной его жизни («жизненное пространство») пользовались по существу лишь нацисты Германии. Более распространены были требования обеспечения гарантий свободы судоходства, безопасности границ и т.п. Территориальные претензии между Россией (СССР) и США не существовали практически никогда[1]. СССР и США боролись за политическое влияние, прямого отношения к попыткам захвата территорий не имеющее.
Ситуация с природными ресурсами ни в малейшей мере для этих стран не была определяющей даже, казалось, в отдалённой перспективе. Да и прогнозы отдельных учёных и их групп о скорой исчерпаемости медленно возобновляемых природных ресурсов казались мало обоснованными. Именно поэтому противостояние не имело отношения к опасности захвата войсками США частей СССР. Следует иметь ввиду, что сам по себе захват огромных территорий, заселённых, да и не заселённых, создаёт огромные проблемы для захватчика. В политическом же противостоянии, не очень нужном для обоих народов, военная сила решающей роли не играла, хотя и активно использовалась, как сдерживающее-устрашающий фактор.
Ситуация сейчас, на поверхностный взгляд, в корне изменилась. Новым поводом для раздора и причиной серьёзного столкновения может стать борьба за владение источниками сырья. Таким образом, военная сила может требоваться, в применение к России, для защиты своих природных богатств от посягательств стран, природно-бедных. Мало того, обнаружение полезных ископаемых вне традиционно понимаемых сухопутных и морских границ ставит вопросы права обладания этими областями и их защиты от других стран, этими правами не обладающих.
Я сознательно не обсуждаю военную силу как важный элемент защиты и расширения зон влияния, поскольку считаю подобную задачу несомненным анахронизмом – зоны влияния определяются уже давно экономическим и культурным воздействиями и взаимодействиями. Военная сила в обеспечении зон влияния приносит больше вреда, чем пользы. Сила и влияние в наше время определяется научно-техническими и культурными достижениями государства. Для её обретения не помощью, а помехой становится какой-нибудь безумец, почему-то ставший во главе сильной страны, которую он готов принести в жертву своим нереализуемым амбициям. Но поскольку урок недавнего прошлого не пошёл впрок, призрачная надежда включить эту страну в зону своего влияния парализует, увы, инстинкт государственного самосохранения...
Вполне понятно, что время и развитие человечества меняет привычное понятие территории – к терре, т. е. земле давно добавились и части морей и океанов в виде так называемой прибрежной 12ти мильной зоны территориальных вод и 250 мильной зоны рыболовства (или иных интересов). Возникают вопросы о высоте воздушного пространства над данной территорией, где также уместны ограничения.
Не ясно, насколько простирается территория вглубь, под поверхность данного государства. Например, можно вообразить и такое, забавное, определение подземных владений, при котором вся проекция данной страны через центр земли, вплоть до выхода на другую её сторону, есть владение рассматриваемой. Ничего, кроме конфликтов и конфузов, такое разграничение конечно бы не сулило.
Недавно, в связи с удорожанием нефти и опасностью исчерпания её запасов заметно более остро стал вопрос о правах на участки мирового океана, или его дна. Так, в связи с подозрениями о существовании больших запасов нефти и газа крупные политики России и некоторых других стран заговорили о праве владения континентальным арктическим шельфом. Пока в дискуссиях принимают участие лишь те, кто имеет прямой береговой выход к Арктике. Недавно специальная экспедиция во главе с известным политиком и полярным исследователем Чилингаровым установила на Северном полюсе флаг России и опустила на дно капсулу, как подтверждение законности российских претензий на шельф. В пользу права говорят и исследования структуры шельфа, тектонически продолжающего поверхность суши.
Можно предположить, что и другие страны, такие, как Китай и Индия, не имеющие выхода к Арктике, выступят претендентами на права обширнейших участков мирового океана – Индийского и Тихого. Возможна борьба и за Антарктиду. Конечно, всё это кажется рассуждениями наивного – не исключено, что другие океаны и Антарктида совсем не ценны как источники полезных ископаемых, да и глубины в Тихом и Индийском больше, чем в Северном Ледовитом. Но ведь сегодня бедное и труднодоступное может оказаться богатым и достижимым завтра. Но сама по себе претензия на владение не стоит особых усилий, да и «запас карман не тяготит». Очевидно, что не много сильных стран откажутся от выдвижения своих претензий, прежде чем удовлетворить претензии других.
Поэтому не видно причин, почему конкуренция ограничится лишь проблемами Арктики. Налицо возможная борьба за новый передел мира. В этом случае тектоническая структура шельфа окажется не большим аргументом, чем протекающая река или цепь гор, спокойно переходящие сегодня из одной страны в другую.
На первый взгляд, именно для защиты своих интересов в этой ожидаемой борьбе за передел мира могут понадобиться вооружённые силы. Конечно, укрепление обороноспособности и демонстрация силы может иметь и чисто внутреннее назначение – как механизм повышения народного самоуважения, как способ успокоения ветеранов (и неветеранов), грезящих о том, что в их глазах было величием. успокоение тоски в том числе и утешения его ветеранов. В таком случае, расходы считал бы слишком высокими и неоправданными.
Уверен, что, как и тридцать лет назад, внутренняя стабильность важнее способности к отпору воображаемой внешней угрозе. Опасность нестабильности исходит из возможного сепаратизма сырьевых районов и националистических тенденций. В борьбе с такими, важнейшими с точки зрения государственной безопасности, угрозами мало помогают заморские базы, дальние полёты и постоянные дежурства самолётов. Напротив, подобные действия истинные угрозы усиливают, хотя бы исходя из ньютоновского «действие равно противодействию», справедливого далеко за рамками классической механики.
Сейчас в России принято во всех бедах винить однополярность мира, возникшую в начале девяностых вследствие исчезновения СССР как сверхдержавы. Однако стоит помнить, что СССР распался не в последнюю очередь из-за непосильного для своей экономики бремени мирового противостояния Соединённым Штатам, из-за диктуемой противостоянием гонки вооружений, из-за дружбы с сомнительными режимами, из-за поддержки сомнительной репутации движений и групп в разных странах (к примеру, банд Арафата).
Однополярность неизбежно уйдёт с дальнейшим укреплением экономики восточных гигантов – Китая и Индии. Появлению истинной многополярности, о необходимости которой столь много говорят крупные политики России, помощь безответственным лидерам, расширение зон военно-политического противостояния Соединённым Штатам, резкий рост расходов на вооружение только вредят. Конечно, о кардинальном ослаблении США сейчас в России говорят многие – от политиков до гадалок[2], так что возникает соблазн вернуть время вспять, восстановив исчезнувшую двуполярность мира. Однако такие представления больше говорят о желаемом, нежели о действительном и реальном. Национальную безопасность страны всё в большей мере обеспечивают самодостаточность всего хозяйства, нарастающий выпуск усложняющихся товаров широкого спроса, на котором стоит клеймо «Сделано у нас».
При всех минусах происходившего в СССР/России в девяностые годы, с ненужной гонкой вооружений и противостоянием США тогда было покончено, при том во благо и России. Было бы большой ошибкой предпринять дорогостоящую и крайне опасную попытку реставрации ушедшего.
Говоря о возможной борьбе за сырьё, уместно помнить, что конечной целью здесь является не сам по себе захват, обоснование права на владение, но возможность использования. А она военными действиями подрывается. В этой связи отмечу, что войну против Хуссейна связывали с желанием США захватить нефтяные запасы Ирака. Думаю, что это положение ошибочно – война стоила, и это было ясно заранее, таких средств, за которые Саддам Хуссейн наверняка бы отдал безраздельное право на добычу и дальнейшую разведку нефти в Ираке американским и английским компаниям.
Наверное, уместнее борьбы за право владения, чреватой трудностями нового передела мира, была бы интернационализация пока ничейной сырьевой базы, выработка принципиальных подходов, устраивающих и сырьевые и индустриальные страны. Гонка вооружений в такой ситуации – просто напрасное разбазаривание средств, которым легко найти гораздо более перспективное применение. Стремление к сырьевому владению в отдалённых районах мира дорого и вредно.
Отсутствие необходимости вести борьбу за новые территории для своей страны с целью обеспечения улучшения жизни её народа и неэффективность защиты природных ресурсов от силовых посягательств не означает полного исчезновения крупной угрозы, требующей вооружённых сил. Таковой являются идеологические столкновения и используемые в их ходе действия террористов. Но едва ли для пресечения этих угроз уместно развивать, к примеру, крайне дорогое оружие космического базирования. Здесь необходимы иные подходы, обеспечивающие помимо военного превосходства ещё и идеологическое, что требует куда больших и весьма тонких и деликатных усилий.
Санкт-Петербург