Всем бы хотелось, чтобы что-нибудь, наконец, произошло, и в то же время все боятся, как бы чего-нибудь не случилось. Потому что ветры перемен хоть и желанны, но не для всех попутны. А любые перемены прокладывают путь другим переменам. И поди знай, к чему это приведет. Не ждать же, пока пыль осядет. Жизнь, конечно, должна меняться, но при условии, чтобы все оставалось по-старому. Как в той шутке о корабле, который проходит мимо необитаемого острова, где что-то кричит и отчаянно размахивает руками заросший до пупа человек.
- Вот так каждый год, - объяснил пассажирам капитан. - Как только мы проплываем, он начинает сходить с ума.

Сотрясение жизни нередко приводит к вывиху судьбы. Как только планка наиболее вероятной цены на нефть установилась на уровне 160 долларов, германский министр иностранных дел Гвидо Вестервелле понял, что ветер перемен резко меняет направление, грозя превратиться в вихри враждебые. И посему порекомендовал Европейскому союзу как можно быстрей пересмотреть свои отношения со странами Ближнего Востока и Северной Африки. В интервью газете "Financial Times Deutschland" он предложил новый "план Маршалла", который позволит быстро возродить их хромающие на обе ноги экономики и обеспечить беспрепятственный выход на европейский рынок. И даже сослался на некие "нравственные обязательства" в отношении переживающих революционный момент государств.

До нового "плана Маршалла" дело скорее всего не дойдет. Как не дошло до восстановления посткоммунистических стран восточной и центральной Европы. Косвенно на это намекнул, выступая на пресс-конференции, комиссар по вопросам энергетики Евросоюза Гюнтер Эттингер. Он отметил, что Муаммар Каддафи потерял контроль над большинством нефтяных месторождений Ливии. Следовательно, «нет смысла в блокаде ливийских поставок топлива», иначе «мы накажем противников Каддафи». Короче, революция революцией, но нефть прежде всего.

То, чего не видят и не хотят видеть политики, пытаются осмыслить политологи. И их выводы далеко не всегда совпадают с мнением политиков. «Пока не ясно, какие цели ставят противники Каддафи, среди которых и бывшие сторонники опального полковника, и монархисты, и ярые поборники шариата, - пишет в газете "Frankfurter Allgemeine Zeitung" старший научный сотрудник Немецкого института международных и региональных исследований в Гамбурге Ханспетер Маттес. - И вообще, большой вопрос, сумеют ли они договориться "после Каддафи". Не исключено, что страна распадется на восточную и западную части. Тем более, что независимый эмират Киренаика уже существовал в середине прошлого века, правда, очень короткое время».

Ураганы перемен, бывает, сдувают и головы. Ливийские события поставили в тупик не только дипломатов. А спонтанные действия Вашингтона, Лондона и Парижа, направивших в Киренаику сотни военных советников, а вслед за ними и боевые корабли, включая авианосец "USS Enterprise", могут в итоге сыграть и злую шутку. В Ираке тоже все начиналось почти, как на параде, а заканчивается весьма плачевно. Даже если Каддафи потеряет большую часть армии, у него останутся верные ему берберские племена, контролирующие горы и пустыни южной части страны. А у них тесные связи с сородичами от Египта до Нигерии.

Одиннадцать с половиной миллионов воинственных берберов все-таки что-то да значат. Кстати, коренные жители Марокко тоже берберы. Если заглянуть в глубь истории, то именно их, жителей Нумидии, древние римляне называли "варварами" (это прямой перевод с латыни слова " barbarus"). Для греков они были "иберы", то есть жители Иберийского полуострова. В армии Карфагена нумидийцы, считавшиеся в античности искуснейшими воинами, служили, как правило, в кавалерии. Иберийцев тоже ценили за стойкость и мужество, хотя использовали в основном в пехоте.

Это разделение, похоже, было вызвано тем, что во второй половине III века до н.э. Нумидия распалась на два царства - масесилов и масилов. И снова объединилась только в 201 году до н.э. Почти сто лет спустя нумидийцы проиграли так называемую Югуртинскую войну с Римом и вошли в состав Мавритании. Когда началась борьба за власть между Помпеем и Цезарем, берберы поддержали Помпея. Но победил Цезарь, и Нумидия окончательно утратила независимость, став в 25 году до н.э. римской провинцией под названием Новая Африка. А в конце VII века эти земли захватили арабы, вынудив местное население принять ислам.

Что принесет нынешнее бремя перемен? И кому доведется посыпать голову пеплом своих жертв? В освобожденных от Каддафи восточных районах Ливии все чаще вывешивают флаги времен монархии - красно-черно-зеленые с белым полумесяцем и звездой в центре. То ли других нет, то ли это дань ностальгии. Бывший министр юстиции Мухаммад Абд аль-Джалил, поспешивший создать "переходное правительство", пока закрывает на это глаза. Ориентирующееся на Египет "Мусульманское братство" тоже осторожничает, присматриваясь к тому, как будут развиваться события. Хотя отдельные группы настаивают на джихаде, призывы к которому все громче раздаются из Афганистана и Ирана.

Ливийские "братья-мусульмане" несколько отличаются от своих собратьев из других арабских стран. В депеше, отправленной в госдепартамент два года назад из посольства в Триполи, обращается внимание на то, что в мечетях постоянно звучат призывы поддержать джихад. Но не в самой Ливии, а в других мусульманских странах. Местная специфика с оглядкой на сапог Каддафи, естественно, не могла не наложить неизгладимый отпечаток. И теперь, когда контуры гражданской войны просматриваются все отчетливей, стоит хорошенько подумать, есть ли смысл ввязываться в арабские клановые и племенные разборки, выдавая их за "демократизацию". Не лучше ли прислушаться к здравому голосу "WikiLeaks", благодаря которому мы узнаем немало пикантных тонкостей, поражаясь тому, что заранее предупрежденный Белый дом, тем не менее, постоянно действует с точностью до наоборот?

Так, наследный принц Абу-Даби шейх Мухаммед бин Зайад эль-Нахьян предостерегал о «недопустимости "свободных" выборов в странах с четко организованной и разветвленной структорой "братьев-мусульман" в виду их тесных связей с "аль-Кайдой" и опасности, которую они представляют». Не менее злободневна и телеграмма, отправленная 29 июня 2010 года в госдепартамент из Каира. В этот день генерал Дэвид Петрэус встречался с Омаром Сулейманом, который сказал: «Мы вынуждены активно противостоять иранскому вмешательству. Тегеран, используя каналы "Хизбаллы" и ХАМАСа, снабжает "Мусульманское братство" всем необходимым для ведения подрывной работы». Сегодня эта поддежка возросла многократно. Но для Вашингтона "братья-мусульмане" - важная составляющая в джунглях нарождающейся "египетской демократии".

Путь к крушению нередко усеян победами. За десять лет неустанной борьбы "Аль-Кайду" вроде бы почти подмяли, а она сегодня гораздо сильнее, чем была до 11 сентября 2001 года. «Пора признать, - пишет журнал "Foreign Affairs", - что чем больше мы воюем, тем могущественней становятся наши враги. Потому что мы выполняем за них работу, убирая тех, кого они не могли одолеть». И это стало уже настолько серьезной проблемой, что Конгресс, озабоченный растущим влиянием "Аль-Кайды" на мусульман-американцев, готовит специальные слушания в связи со стремительно ухудшающейся в стране ситуацией с безопасностью.

Мы воспринимаем не то, что происходит вокруг нас, а свою реакцию на происходящее. Поэтому то, что хорошо для одного, плохо для другого. Лондон требует немедленного военного вмешательства, опасаясь, что Каддафи может применить химическое оружие. Китай, Россия и Франция категорически против военной операции. В самих арабских странах уже почти не сомневаются, что все волнения на Ближнем Востоке спровоцированы никем иным, как Вашингтоном и Тель-Авивом. Об этом, в частности, открыто заявил президент Йемена Али Абудлла Салех. И переубедить "арабскую улицу" становится все трудней. Да и переубеждать, по большому счету, некому.

Рассуждая на эту тему в интервью газете "Die Welt", французский философ и публицист Андре Глюксман попробовал взглянуть на проблему с другой стороны. Какие у нас, в сущности, претензии к тому же Каддафи? «Политическая элита Франции, - говорит он, - как ее левое, так и правое крыло, традиционно поддерживает весьма теплые отношения со многими диктаторами. Достаточно вспомнить скандальные визиты в арабские страны премьер-министра Франсуа Фийона и министра иностранных дел Мишель Альо-Мари. А как расценить тесную дружбу с тем же Владимиром Путиным и китайскими коммунистами?»

Как бы и победа в борьбе за исламскую демократию не оказалась пирровой. Пока от всей этой вакханалии выиграл только Иран. Во-первых, заработал на нефти, которую долго не мог сбыть из-за международных санкций. А тут 20 миллионов баррелей, которые месяцами "кисли" в танкерах, ушли, как горячие пирожки. Да еще по ценам, о которых можно было только мечтать. Во-вторых, экономика получила долгожданные инвестиции (война войной, а нефть по распорядку). В третьих, увлеченное революционным порывом международное сообщество напрочь забыло об иранской ядерной программе.

Тегеран тем временем за последние несколько месяцев заметно увеличил запасы низкообогащенного урана, которых хватит на производство, как минимум, двух атомных бомб. По сведениям МАГАТЭ, Тегеран активно ищет новые источники экспорта урановой руды, делая ставку на страны Африки, прежде всего, Зимбабве. К лету планируется запустить еще один ядерный реактор. Он строится под землей недалеко от обнаруженного из космоса секретного обогатительного комбината в окрестностях города Кум. Кроме того, как явствует из отчета МАГАТЭ, на заводе в Натанзе продолжается обогащение урана, несмотря на урон, нанесенный вирусом Stuxnet. Хотя производительность и резко снизилась.

Вся беда в том, что "гаранты мира" хотят изменить мир под себя. Вместо того, чтобы изменить себя. В лучшем случае результатом "арабской весны" станет усиление позиций Турции и Ирана, которые не замедлят поделить между собой сферы влияния. В худшем случае, если не устоят режимы стран Персидского залива, взметнувшиеся в высь цены на нефть ввергнут еще не оправившуюся от кризиса мировую экономику в новый кризис, из которого она выйдет не скоро. Не исключено, что эти оба варианта совместятся, наложившись друг на друга, что только добавит головной боли кабинетным западным стратегам.

Израилю бы тоже не мешало начать задавать себе вопросы, которые он всячески обходит. Например, как вписаться в новую ближневосточную реальность? Велика ли вероятность того, что Египет и Иордания освободят себя от бремени мирного договора? Стоит ли продолжать диалог с "глухонемыми" палестинцами или, воспользовавшись ситуацией, окончательно похоронить Ословские соглашения? Что делать с Ираном? Отшибить почки сейчас или ждать, когда он наберет силу? Какие перспективы на турецком направлении? Где красная черта во взаимоотношениях с Сирией и "Хизбалливом"? И, наконец, кто определяет израильскую политику - Нетаниягу, Либерман или Барак?

Вопросы серьезные и подойти к ним надо тоже серьезно. Но пока этой серьезности не наблюдается. Эхуд Барак, к примеру, на днях заявил, что Башар Асад созрел для того, чтобы подписать мирный договор. Дело за малым: осталось только обратиться непосредственно к Израилю, в лице которого он найдет надежного партнера. Но Асад почему-то не торопится. А за что бы ни взялся политический "многостаночник" Барак, получается плохо или очень плохо. Достаточно вспомнить южный Ливан или месторождение газа в районе Ашкелона, которое он подарил Арафату, получив взамен интифаду.

"Миролюбивый" Асад тем временем отказал МАГАТЭ в просьбе допустить инспекторов на два обнаруженных недавно из космоса объекта, которые очень напоминают ядерный реактор, уничтоженный израильской авиацией осенью 2007 года. Это, кстати, уже второй отказ Сирии, несмотря, что на этот раз письмо Асаду написал лично председатель международного агентства по атомной энергетике Юкиа Амано. Если Асад не удосужился ответить Амано, то почему он должен отвечать Бараку? А если он не ответит Бараку, то что изменится? Барак уйдет в отставку или Асада унесет ветер революции? Не дождетесь. Им бы, может, и хотелось, чтобы что-нибудь, наконец, произошло, но они боятся, как бы чего-нибудь не случилось.