Обстоятельства и возможные последствия натовской агрессии против каддафилюбивого ливийского народа теперь неизбежным образом обязаны нами анализироваться в двух аспектах, а именно: международном и глубоко внутриполитическом.

В международном.

Конечно, лучше бы Запад туда не влезал. В смысле лучше для самого Запада. Поскольку одно дело сидеть себе в тенистом отдалении, наблюдать экзотические картинки и гуманитарно переживать и совсем другое — ввязаться с разбегу в эту пыльно-кровавую межплеменную драку. Не успев толком выяснить, ни кто там, собственно, воюет против этого безумного, но в своем безумии вполне себе, кстати, рационального урода Каддафи. Ни, соответственно, чем, а главное, кем завершится эта война, если будет выиграна. Ни, что так же немаловажно, а может ли она в принципе быть выиграна исключительно воздушными ударами, без участия наземных сил. Потому что если с участием, то это уже совсем другая песня, это в принципе, казалось бы, исключено. Резолюция СБ ООН 1973 такого варианта подчеркнуто не предусматривает, а другой, разрешающей, резолюции не будет: тут уж точно российское и китайское veto обеспечено, и столь же гарантированно обеспечена соответствующая реакция мусульманского мира и всего прогрессивного антиамериканского человечества.

Впрочем, и сейчас уже арабский мир далеко не так тверд, как еще несколько суток назад. Потому что Каддафи, конечно, всех задолбал… но Запад! Но сионизм! Но Америка!

Обама подставился. Все недолгие годы своего президентства он только что ужом не извивался, пытаясь уйти, ускользнуть от глобальной ответственности, от навязанной Соединенным Штатам самой историей роли мирового полицейского.

Великая ноша, необходимая, но очень тяжкая и крайне неблагодарная. Несколько напоминает ношу российского реформатора.

Обаме она не нравилась, она его стесняла, и его по-человечески можно понять. Но вот — не удалось Обаме от нее избавиться. Обстоятельства обманули Обаму. И теперь, сколько ни отходи на второй план, сколько ни пропускай вперед Саркози с Берлускони — искушенных арабов не обманешь. Как и нашего премьера В.В. Путина. Все всё равно знают, чьи в лесу шишки.

Есть, однако, у этой истории относительно светлая сторона. Она связана с ООН. Эта организация поспешным, быть может, решением Совбеза придала своему политическому существованию, как это ни парадоксально, новый импульс, свежий политический смысл. Не прими Совбез пресловутую резолюцию — и всем окончательно стало бы очевидно, что ООН — это выродившийся, импотентный клуб мировых пикейных жилетов. Охреневший от собственного миролюбия и политкорректности настолько, что у него на глазах любой пьяный от власти мерзавец может изнасиловать и сожрать хоть весь свой народ, а он ограничится флегматичной рекомендацией жить дружно.

Приняв весьма спорную, повторяю, резолюцию, Совбез реанимировал ООН. В этом есть и заслуга России, которая удержалась от veto. Хотя соблазн был велик. И политический: подмигнуть всегда антиамериканскому Востоку. И психологический: собственный антиамериканизм тоже куда девать, его надо подкармливать.

Теперь про то, что у нас.

К «ливийскому» пассажу Путина есть как минимум два вопроса, они на поверхности.

Первый. Если у Путина такие серьезные претензии к резолюции 1973, почему Россия ее не ветировала, а фактически, умыв руки, дала ей путевку в жизнь?

Второй. Почему Путин процитировала Каддафи? И здесь проблема даже не в том, что использование образа «крестового похода» — классический антизападный риторический прием исламских радикалов, об этом Путин мог не знать, хотя должны были подсказать. А в самом факте повтора, почти дословного, того, что только что сказал Каддафи. Или и об этом не доложили?

Разумеется, эти вопросы процентов на 90 укрылись от телезрительско-избирательской массы. Но это их не снимает.

Как не снимает и того факта, что Путин, делая свое заявление в порядке «личного мнения», должен был понимать: Медведев ответит. Потому что, если он не ответит, у всех натурально крыша съедет в попытке догадаться, какова на самом деле позиция России и не пора ли, прибегнув к профессиональной помощи Н.С. Михалкова, изгнать беса из Виталия Чуркина, воздержавшегося при голосовании в Совбезе ООН.

Медведев ответил, и резко.

В результате случился довольно оживленный диалог, явно для всей властной конструкции нежелательный, и уже на следующий день, в Словении, Путин аккуратно отыгрывает назад.

Как элементарная последовательность и характер высказываний Путина и Медведева, так и их несомненный суммарно-скандальный эффект, который вынуждены были микшировать федеральные российские телеканалы, не позволяет трактовать происшедшее как согласованную разводку, рассчитанную на внутреннего (Путин) и внешнего (Медведев) потребителя.

Не видно разводки. А главное, не видно согласованности. Зато видны эмоции.

Судя по всему, на российском Совбезе, когда принималось решение о нашей позиции на Совбезе ООН, была полемика и Путин, разгоряченный ею и по ее мотивам, выдал в Воткинске азартный текст про «крестовый поход».

Разумеется, проявилось и фоновое недоверие Путина к США, и, вероятно, легкое раздражение по поводу самодеятельности Медведева в международных делах.

И явно оставляющая желать лучшего координация действий и слов между двумя членами тандема и кандидатами в президенты в 2012 году. Не разговаривают они, что ли, друг с другом?

И вполне уже оформившаяся привычка Путина готовить свои, в том числе ключевые, заявления единолично, не полагаясь на советников и помощников.

Никому не веря. Никому не доверяя, кроме самого себя.

www.ej.ru