Настоящий лидер всегда позади.
Это знает любой пастух.
Правило без исключений

Дата дате рознь. Не всякое оцифрованное событие можно назвать знаменательным. На могильных плитах ведь тоже даты. Как и в календарях. Но самый лучший юбилей – когда вокруг тебя много цветов, а ты по-прежнему бодр и полон сил. Есть даты и у государств. Юбилейные, круглые, приблизительные, памятные и не очень.

Четверть века назад были восстановлены дипломатические отношения между Израилем и доживавшим последние дни Советским Союзом. Двадцать четыре с лишним года спустя после их разрыва. А через двенадцать дней в Мадриде началась международная конференция по мирному урегулированию ситуации на Ближнем Востоке. Под эгидой США и СССР. Какая, казалось бы, связь? Самая непосредственная. Но чтобы это понять, надо отмотать ленту времени еще на год. 9 сентября 1990 года в Хельсинки прошла так называемая встреча в верхах между Джорджем Бушем-старшим и Михаилом Горбачевым. Белый дом отдавал себе отчет в том, что без поддержки Москвы вряд ли удастся заставить Саддама Хусейна вывести войска из оккупированного Кувейта. Так же, как и Кремль понимал, что получил уникальную возможность попробовать заставить Вашингтон плясать под свою дудку.

Что предложил Горбачев? Ни больше ни меньше, чем политическую сделку. Причем совершенно скандальную, поскольку речь шла о грубом вмешательстве во внутренние дела суверенного государства. Суть ее была в том, что советский президент попытается уговорить своего иракского коллегу добровольно освободить кувейтскую территорию. Но не за здорово живешь, а в обмен на уход Израиля с захваченных "палестинских" земель. Самое удивительное в этой истории, что Буш почти без колебаний соглашается. Только с условием, чтобы это осталось в глубокой тайне. А чтобы кремлевская схема не слишком бросалась в глаза, судьба Израиля передавалась в руки ООН, которая должна была организовать международную конференцию сразу после отступления Саддама. Реализация плана началась с челночных поездок Евгения Примакова. Сначала в Багдад, потом в Вашингтон, и затем снова в Багдад. Время шло, но как ни старался московский эмиссар, ничего не получалось. Стоило Саддаму убедиться, что с его головы не упадет ни один волос, как он стал играть в "кошки-мышки", похоронив в итоге все московские усилия.

Тем не менее, примаковская миссия не осталась незамеченной. И учитывая все еще весьма скудную о ней информацию, обойти ее молчанием Джордж Буш не мог. Поэтому, пусть и вскользь, вынужден был коснуться этой темы в своих мемурарах "Change the world" (Изменившийся мир), написанных в соавторстве с бывшим советником по национальной безопасности Брентом Скоукрофтом

По их версии, которую позже подтвердил и занимавший должность госсекретаря Джеймс Бейкер, миротворческая инициатива Примакова застала их врасплох, став полной неожиданностью. А привезенные им "компромиссные предложения" Саддама были настолько смехотворны, что их тут же отвергли. После чего багдадский мясник вообще отказался от каких-либо переговоров, заставив Америку пойти на военную операцию.

Однако все было не совсем так. Вернее, совсем не так. Вашингтон верил в успех миссии Примакова не меньше, чем Москва. И окажись Саддам чуть гибче, история пошла бы совсем по иному пути. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в стенографические отчеты, хранящиеся в советских архивах. В том числе и о тех приснопамятных закрытых переговорах в Хельсинки. Правда, все они строго засекречены. Как, впрочем, и американские, с которых тоже до сих пор не снят гриф секретности. А узнали мы о них благодаря российскому историку Павлу Строилову, написавшему книгу "Behind the Desert Storm. A secret archive stolen from the Kremlin that sheds new light on the Arab revolutions in the Middle East" (За кулисами "Бури в пустыне". Украденный из Кремля секретный архив, проливающий новый свет на арабские революции на Ближнем Востоке).

Интригует, как видим, не столько название, сколько подзаголовок. Используемые автором документы действительно украдены. Как они у него оказались, он сам рассказал в интервью сетевому журналу Frontpage: «Копии этих документов сделали сотрудники канцелярии Горбачева перед тем, как покинуть Кремль. Бывший президент, видимо, придавал им особое значение. Иначе бы они не хранились в его фонде. Хотя, наверное, он и сам до конца не понимал, каким богатством обладает. Поэтому спустя десять лет открыл к ним ограниченный доступ. Но только для тех исследователей, которым доверял. В этот круг совершенно случайно попал и я. А дальше уже все было делом техники. Совершив несколько нехитрых махинаций с паролями на компьютерах, я превратил свой ограниченный доступ в неограниченный. И скопировал весь архив целиком. А вскоре по указанию Кремля его вообще изъяли из фонда. Но было поздно: я успел его украсть».

Чтобы стать легендой, совсем не обязательно умереть. Все нестареющие политические легенды рождаются, как правило, когда очевидцы предпочитают молчать. Или, не изменяя правде, изменяют ее в угоду себе. Хотя сделка с Саддамом и не состоялась, Белый дом не отказался от "доктрины Горбачева". Посему даже антииракскую коалицию сколачивали сугубо антиизраильскими гвоздями. Обещая "справедливое решение ближневосточного конфликта" и Франсуа Миттерану, и Хосни Мубараку, не говоря уже и о вовсе непримиримом Хафезе Асаде. Именно тогда родилась идея дипломатического третейства, трасформировавшегося в нынешний "ближневосточный квартет". А ничего не ведавший Израиль и не догадывался, какую ему готовят ловушку.

Всю первую половину 1991 года Джеймс Бейкер занимался подготовкой конференции в Мадриде. Москва была в курсе всех событий, получая оперативную информацию от испанского премьер-министра Филипе Гонсалеса. Большого, к слову, друга "палестинского" народа. Часы сверили 31 июля в Подмосковье, куда Джордж Буш прибыл вместе с Джеймсом Бейкером, чтобы устранить последние разногласия. Горбачеву очень импонировало предложение Миттерана, которое активно лоббировал итальянский премьер Джулио Андреотти, о возвращении еврейского государства к границам, предусмотренным планом раздела Палестины и отраженном в резолюции генассамбеи ООН №181от 29 ноября 1947 года. Но он отдавал себе отчет в том, что Вашингтон на это не пойдет. Прежде всего, потому что на это никогда не согласится Израиль. Посему решили ограничиться "малой кровью". США обязались уговорить Ицхака Шамира сесть за стол переговоров с некими "умеренными палестинцами", пообещав ему, что статус Иерусалима не будет обсуждаться ни при каких обстоятельствах. А Советский Союз, в свою очередь, должен был оповестить Ясира Арафата, что он может "контролировать переговорный процесс из-за тунисских кулис", оставляя вопрос о Иерусалиме открытым.

Единственным препятствием на пути к "компромиссу" оставалось отсутствие дипотношений. Но Горбачева это к ужасу Бейкера ничуть не смущало. Советско-израильские контакты начались еще в 1987 году. Их осторожно продвигал тогдашний министр иностранных дел Эдуард Шеварнадзе. По его инициативе в Москву была приглашена представительная израильская делегация. Возглавлял ее для отвода глаз генсек компартии Меир Вильнер. Хотя в реальности руководил Узи Барам, официально считавшийся правой рукой Шимона Переса. И встречался он не с академиком Георгием Арбатовым, якобы представлявшим советскую сторону, а с председателем КГБ Виктором Чебриковым, за которым стоял сам Шеварнадзе. Через несколько дней на стол Горбачева легла служебная записка: «Контакты по линии МИД СССР и Израиля носят интенсивный характер. И представляются весьма полезными. Есть смысл их продолжить. Перес просит о встрече в Нью-Йорке». Горбачевская резолюция одним махом перечеркнула эти усилия, поскольку просто вообще сжигала все мосты: "Отказать в связи с нецелесообразностью".

Могло быть и хуже, прикинься он вдруг другом. Но Михаил Горбачев был типичным продуктом советской эпохи. При нем Москва продолжала финансировать и обучать арабское террористическое отребье. Арафат даже в Тунисе и шага ступить не мог без согласования с Лубянкой. Стенограмма переговоров с ним во время его короткого московского вояжа в 1988 году не оставляет никаких сомнений в том, кто и откуда дирижировал начавшейся так называемой "палестинской интифадой". Однако основная ставка делалась на Сирию, которая, по задумке новоиспеченного председателя Верховного совета СССР, должна была стать стержнем объединенного арабского мира, если бы этому, как он считал, постоянно не препятствовали Соединенные Штаты и Израиль. И когда его же советники предложили Горбачеву поделиться с американцами данными об иракском химическом и бактериологическом оружии, он наотрез отказался. Врагу не помогают. Даже если он уже и не совсем враг.

В политике мало веселого, но много смешного. Пока эволюционировавший в президенты Горбачев боролся с внешними врагами, удар нанесли враги внутренние. Августовский путч похоронил его политическую карьеру, ибо после возвращения из Фороса он, по сути, превратился в "хромую утку". И уже почти не влиял на происходящее, хотя номинально и оставался главой государства. А стремительно развивающиеся события требовали немедленного реагирования. Поглощенный подготовкой к Мадридской конференции Джеймс Бейкер требовал поспешить с восстановлением дипломатических отношений с Израилем, угрожая в противном случае ее срывом. Горбачев колебался. С одной стороны, он должен был быть благодарен госсекретарю, который еще 20 июня предупредил в Берлине министра иностранных дел Александра Бессмертных о готовящемся заговоре с целью отстранения его от власти. Но с другой - по-прежнему не доверял Западу, пытавшемуся, как он считал, воспользоваться ситуацией и ослабить Советский Союз.

Израиль в этой раскладке как был, так и оставался пособником империализма. К тому же, неприязнь резко усиливала и начавшаяся массовая эмиграция советских евреев. Правда, нельзя было закрыть глаза на то, что вместе с одиозными Саддамом Хусейном и Муамаром Каддафи его смещение безоговорочно поддержал и Арафат, обладавший поистине удивительной способностью постоянно ставить не на ту лошадку. Даже опыт Кувейта его ничему не научил. Встав на сторону Саддама, он лишился существенных денежных вливаний, регулярно поступавших от стран Персидского залива. В результате чего бюджет ООП сократился почти втрое. Теперь рухнули надежды и на Москву, у которой уже не было ни возможностей, ни желания улучшать его вечное бедственное положение. Как бы то ни было, Горбачев остался верен себе и тянул до последнего. И пошел на вымученный шаг только 18 октября 1991 года. Как это ни парадоксально, но и исполнявший обязанности премьер-министра правительства национального единства Ицхак Шамир шел на сближение неохотно. Он не мог не видеть фальши. И в поведении советского лидера, который не скрывал своей откровенно проарабской позиции. И в сладких грезах ООН. И в показной американской "объективности". Но у него не было выбора. Прежде всего, потому что обескровленная войнами и террором страна остро нуждалась в финансах, чтобы абсорбировать сотни тысяч прибывающих репатриантов. А Джордж Буш выдвинул 12 сентября ультиматум, что предоставит американские гарантии для получения кредита лишь при условии, если Израиль согласится участвовать в международной мирной конференции. И Израиль согласился.

Мадридская конференция открылась 30 октября. От нее не ожидали какого-либо весомого прорыва. Важней было показать пусть даже и призрачное американо-советское единство по вопросам проблемного региона. Хотя и это "единство" не поднялось выше нелепой по своей сути формулы " land for peace", озвученной очередным советским министром иностранных дел Борисом Панкиным, который тогда даже и предположить не мог, что месяц спустя вынужден будет уйти в отставку. А подписанное 8 декабря Беловежское соглашение и вовсе похоронит Советский Союз. Через год уйдет и Джордж Буш, бездарно проиграв выборы неприметному Биллу Клинтону. Но посеянные на конференции семена все-таки дали свои ядовитые всходы, положив начало легитимации Арафата и его банды.

Потом было Осло. С пересовскими мечтами о "новом Ближнем Востоке". Вперемежку с кровью "жертв мира", окропленной горячими слезами сирот. Джордж Буш, уйдя на заслуженный отдых, корпел над мемуарами. Персональный пенсионер Михаил Горбачев переквалифицировался в лекторы, отдавая безоговорочное, хотя и явно непатриотичное предпочтение хорошо оплачиваемым зарубежным лекциям. А мир, за который они боролись не щадя живота, все не наступал. Арабский террор, между тем, расширял границы, грозясь выплеснуться далеко за пределы ближневосточного региона. Но на него продолжали и продолжают смотреть, как австралийцы на реку Аллигатор, в которой никогда не жили крокодилы. И желающих продолжать "причинять добро" за двадцать пять минувших лет не поубавилось. Политическая жизнь коротка и состоит из четырех этапов: еще нет, уже да, еще да, уже нет. И не стоит бояться, что она когда-нибудь окончится. Бояться надо, если она так и не началась. Впрочем, это совсем иная история.