В разных национальных культурах, в разные эпохи представления
о том, что может и что не может быть предметом гордости, значительно расходятся.
Википедия
Увлечение романтикой Востока, в особенности, - арабского – явление не новое.
Им «грешили» интеллектуалы многих развитых стран 19го века, да и ранее.
Достаточно обратиться, например, к «Истории искусств» П. П. Гнедича. Арабские
мотивы занимают видное место в поэзии, в том числе – русской. Расхожим
стало выражения «Нет красоты в пустыне, она есть в душе араба», либо сочинённое
самим А. М. Горьким, либо использованное им восточное изречение. Интеллектуал
– писатель А. де Сент-Экзюпери в беседе с арабом – кочевником выслушивает
и передаёт читателям его следующую сентенцию: «У тебя самолеты и радио,
но у тебя нет истины!». Знаменитый лётчик не сомневался, как и беседующий
с ним кочевник, где и у кого истина. Борьба с колониалистами, дух свободы
кочевников, их воображаемый код чести и т.п. создавали романтический ореол
вокруг тех, с кем знакомы были мало. С созданием государства Израиль многое
стало гораздо более ясным, в том числе и «честь», включающая своим важнейшим
элементом убийство «неверных» и атаки террористов – самоубийц.
Казалось бы, на смену романтизму незнания должна бы прийти трезвая
и компетентная оценка арабского общества и его морали. Но этого, в общем,
не произошло. То говорят, что на Востоке понимают только язык силы, как
будто на Западе, Севере или Юге решающим на ухабах истории служил или служит
какой-то иной язык. То утверждают, что именно на Востоке презирают слабость,
как будто каждый на своём жизненном опыте, в рамках даже близкого окружения,
не убеждался в определяющей роли силы, разумеется, в широком, не примитивно-физическом,
смысле этого слова. Поражает приписываемый всем арабам в целом, и их лидерам
в особенности, некий кодекс чести, к примеру, верности слову. Поэтому совершенно
серьёзно трактуются обещания какого-нибудь Хании или Абу Мазена, когда
они сообщают о своих целях. Редко высказывается простейшее из предположений
– что они врут и блефуют, что интересы их гораздо проще и прозаичнее, чем
пусть даже неправильно понятые ими, но всё-таки«чаяния палестинского народа».
Поразительно, что о специфической «арабской чести» и подобных благоглупостях
говорят вовсе не только левые либералы, но и вполне патриотично настроенные
(и действующие в этом направлении) право-ориентированные евреи.
Вот что, к примеру, в заметке «Они - не мы», пишет 02.04.07 А. Непомнящий:
«Арабы Эрец Исраэль, осознав себя народом, захотели подобно нам создать
собственное государство. И глядя на то, с какой неистовой яростью отстаивают
они землю, которою по недоразумению считают своей, невозможно было
не позавидовать(1) их могучему национальному
нарративу». Это им-то надо завидовать, лишённым нормальной жизни уже почти
три поколения, терроризируемым своими боевиками и боящимися проявить малейшее
неповиновение своим «лидерам» - бандитам? По–моему, так зависть во многих
странах вызывает способность тысяч людей, включая самого Непомнящего, идти,
вместе со своим Нобелевским лауреатом, вопреки воле правительства и руководства
армии, на развалины поселения, этим правительством разрушенного. Вот этот
нарратив сопротивления не только врагу-пришельцу, но и своей неправой власти
достоин восхищения.
Далее, Непомнящий пишет: «И каждый нынешний выстрел, приближающий их
к гражданской войне, которую мы сумели избежать и в 1948-ом, и в 2005-ом,
всё дальше отдаляет их от мечты о собственном государстве в Эрец Исраэль».
article.php3?
id=14124&type=a&sid=884
Откуда взялось всё это про «их» мечту? Разве это они повторяли столетиями
«На следующий год в Иерусалиме»? Не было ни с чьей стороны, у кого в руках
была сила, помех этой «арабской государственности», а был лишь расчёт продажных
лидеров, оправдавшийся, по счастью, лишь в малой мере.
В связи с обсуждаемым вопросом остановлюсь также на статье Б. Шустефа
«Плоды попустительства» article.php3?
id=14957&type=a&sid=492.
Там, в частности, говорится: «Для арабов по старинной бедуинской традиции
одной из высочайших ценностей является честь. Они готовы поступиться
многим ради сохранения достоинства и чести» Я не этнограф, но мало
верю в какую-то специфическую честь, идущую от бедуинских традиций. От
таких образов веет салонной литературщиной. Разумеется, борьба за существования
требовала от всех племён неких поведенческих рамок. В наше время, деятельность
террористических банд, их «решительное» противостояние армии Израиля даёт
сказанному Шустефом множество подтверждений, не правда ли? Или может быть
именно о чести говорят налёты на башни-близнецы в Нью-Йорке, или на школу
в Беслане?
Читая далее, нахожу у Шустефа: «Ни Ливни, ни Ольмерт, ни остальные
страстно стремящиеся к миру израильтяне не в состоянии понять, что арабы
не хотят подачек от врага. Да, они жаждут прибрать к рукам земли
Иудеи и Самарии, но не только их и не ценой чести. Для арабов Израиль
- враг, чьё проникновение в Палестину они не смогли предотвратить. Готовность
Израиля вернуть часть награбленного не делает еврейское государство
в их глазах менее преступным». Не буду комментировать пассаж про «награбленное».
Это - очевидная опечатка автора, несомненно компетентного и настроенного
активно произраильски. Но вот откуда он узнал про «нежелание подачек» и
«цену чести» - понять не могу. «Лидеры» Газы, да и других частей «автономии»
таскаются по всему миру, именно клянча помощь или шантажируя опасностью
её отсутствия. А ведь могли бы, имей они или их подручные хоть каплю гордости,
развить собственное хозяйство и убрать себя и покорный им народ с позиции
главных мировых попрошаек.
Как в давнишние времена я перестал верить (когда усомнился на основе
собственного опыта) в отсутствии некоего особого грузинского гостеприимства,
превосходящего все другие гостеприимства(2) , так не вижу
я оснований для разговоров о какой-то особой «арабской чести». Уверен,
что как фактор, хоть в малейшей мере влияющий на действия арабского руководства
и покорного ему, от страха или по привычке, народа эта честь просто несущественна.
Вот это «ах, арабы!», их мечта о государстве – откуда всё это
берётся? В сущности, не от левой ли интеллигенции Израиля, которая, вместе
с КГБ, придумала весь этот «нарратив», эту якобы неистребимую страсть,
которой очевидно просто нет? А есть заведомое меньшинство арабов, которое
превратило борьбу за создание своего государства, именно борьбу, а не создание,
в высокодоходное предприятие, позволяющее обеспеченно существовать и быть
принимаемыми сильными мира сего у них в резиденциях. Вспомним, как небритый
ооповец буквально прописался в Белом Доме, а отсутствующей «Палестине»
открыли посольство в Москве.
Это верно, что нельзя просто презирать врага – такое может кончиться
лишь поражением. Но вредна и его героизация. Приведу пример. Во время Крымской
войны англичане (или французы, не помню точно кто) использовали в наступлении
пехоту зуавов, которая считалась лучшей в мире. Но одета она была в красные
фески и воспринята русскими солдатами, как турецкая, неоднократно ими битая.
В результате, русские разбили зуавов. Урок прост – не героизируй
противника. Противоположное к нему отношение может оказаться полезней.
Отмечу, что выдуманной романтике арабского Востока поддавались
и в 19ом веке далеко не все. Приведу потрясший меня при недавнем очередном
прочтении пример – стихотворение М. Ю. Лермонтова «Три пальмы (восточное
сказание)». Советую вновь целиком прочесть этот литературно-политический
провидческий шедевр, а сам приведу лишь пару выдержек. Вот как описывает
Лермонтов приближение к оазису вокруг трёх пальм столь долгожданного ими
каравана:
Мотаясь, висели меж твёрдых горбов
Узорные полы походных шатров;
Их смуглые ручки порой подымали,
И чёрные очи оттуда сверкали...
И, стан худощавый к луке наклоня,
Араб горячил вороного коня.
И конь на дыбы подымался порой,
И прыгал, как барс, поражённый стрелой;
И белой одежды красивые складки
По плечам фариса вились в беспорядке;
И, с криком и свистом несясь по песку,
Бросал и ловил он копьё на скаку.
Прекрасная картина. Но вот как выглядел оазис после его посещения столь
романтически описанным караваном
Но только что сумрак на землю упал,
По корням упругим топор застучал,
И пали без жизни питомцы столетий!
Одежду их сорвали малые дети,
Изрублены были тела их потом,
И медленно жгли их до утра огнём.
Когда же на запад умчался туман,
Урочный свой путь совершал караван;
И следом печальным на почве бесплодной
Виднелся лишь пепел седой и холодный;
И ныне всё дико и пусто кругом.
Лучше и глубже, чем этот двадцатитрёхлетний гениальный парнишка всё
равно не скажешь, даже и в старости.
Мирон Я. Амусья,
профессор физики.
Иерусалим.
1 Курсив всюду мой
2 Помню, как молодым и неизвестным был
первый раз в Тбилиси. Никто не допекал меня гостеприимством и случайные
знакомые оставались таковыми. И как разительно иным оказалось отношение
к «члену комиссии» и потенциально полезному человеку! Но сходное имело
место всюду, сначала в СССР, а потом, с выездом за границу, и за её пределами.
Там же выяснилось заведомо очевидное: всюду в этом мире «лучше быть сильным
и здоровым, чем слабым и больным».