Цикл пропагандистских видеообращений, которые лавиной накрыли Германию в ее интернетовском формате, усилился благодаря двум сентябрьским событиям. Первое из них — очередная годовщина 11 сентября. Второе — парламентские выборы в ФРГ, намеченные на 27 сентября. Работая в данном временном диапазоне, террористическая сеть «Аль-Каиды» предупреждает о реальности угроз. В видеообращениях говорится, что воины Аллаха предупреждают Запад и дают ему возможность покаяться. Каяться, по мнению «Аль-Каиды», должны те политики ФРГ, которые голосуют за выдачу очередного мандата на военное присутствие в Афганистане. Но в число тех, кто достоин страданий, по-прежнему включены граждане США, о чем в специальном обращении к соотечественникам, находящимся в данный момент на территории ФРГ, обратилось правительство Соединенных Штатов Америки. По данным ЦРУ, вероятна угроза нападений на пассажиров, вылетающих в США из аэропортов ФРГ.
В последние дни на исламистских веб-сайтах появились новые персоны, например, Аттият Аллах (Attijat Allah), который ссылается на мужество воина, называющего себя Абу Талха (Abu Talha). Напомним: несколько дней назад Абу Талха, известный частыми тематическими видеопосланиями, как минимум с начала с.г., впервые показал свое лицо в буквальном смысле слова (обычно радикалы скрывают его платком, обнажая лишь полосу для глаз). В нем преподаватели и 170 студентов расположенной в Бонне Академии короля Фахда (Kоеnig-Fahd-Akademie), сразу узнали своего старого знакомого Беккая Харраша. Однако это не столько обрадовало, сколько насторожило боннцев мусульманского вероисповедания: известно, что радикалы показывают лицо тогда, когда ими принято последнее решение и, возможно, определена дата самоубийства в людном месте.
Беккай Харраш родился в Марокко, прибыл в ФРГ по программе воссоединения семьи в четырехлетнем возрасте, поселился в отчем доме на Рейне и, когда ему исполнилось 20 лет, получил немецкое гражданство. Но ни на минуту он не забывал о своем происхождении. Уже тогда, как сообщает Die Welt, он, будучи прилежным слушателем Академии короля Фахда, завязал первые немецко-марокканские контакты. Обучение, финансируемое на саудовские деньги, предусматривает изучение детьми мусульманских иммигрантов (выходцев из арабских стран и родившихся в ФРГ) Корана и арабского языка.
Печать не сообщает о том, как Беккай Харраш попал в списки тех, к кому стоило присмотреться компетентным органам. Однако Федеральная уголовная полиция получила сигналы: слушатель академии постоянно призывал к священной войне, к идее мученической смерти в борьбе с евреями и христианами. По этой причине ректору академии, выпускнику Государственного университета Флориды и затем профессору Университета короля Сауда в Эр-Рияде Ибрагиму аль-Муснаду сегодня трудно говорить с журналистами, настаивая на мирном характере обучения в его учебном заведении. Правда, возглавляет он боннскую академию с 2007 г., то есть с того времени, когда Беккая Харраша уже там не было. Зато понятными становятся нежелание бывшего ректора академии Аль-Рефаи (Al-Refaee) что-либо противопоставить резким обвинениям в пропаганде исламского экстремизма и молчание преподавателей, которых немецкие журналисты просили прокомментировать содержание учебных программ. Они лишь подчеркивали «идею академии как моста между культурами Запада и Востока», пишет General-Anzeiger 17.05.2005. Между тем журналистам хотелось бы поговорить с руководителями академии со всей «откровенностью о необходимости контроля», поскольку велика опасность радикального исламизма. Рассеять эти сомнения можно только тогда, когда академия громко осудит «экстремистский потенциал», «это должен быть следующий шаг» диалога с Германией.
Шаг этот, судя по всему, так и не был сделан. Результат — появление персон типа Харраша. Экстремистские идеи овладели им сразу. В своем первом пропагандистском видеообращении, датированном еще 1993 г., Харраш заявил, что обуян «желанием взорвать себя во имя Аллаха». События 11 сентября 2001 г. убедили Харраша в том, что это вполне возможно и способно потрясти мир. Он был ведом исключительно этим желанием и вскоре стал известен как фанатичный сторонник джихада. Однако должно было пройти еще два года, пока он вместе с немецкими исламистами не ступил на тропу войны.
2003 год застал его на Западном берегу реки Иордан. Харраш ярко проявил себя в ходе инцидента с израильскими солдатами в Хевроне, когда он ранил нескольких военнослужащих и сам получил ранение. Год спустя Харраш предпринял новую поездку на Ближний Восток. На этот раз его целью стал Ирак.
Дважды он проявил себя в рядах боннских экстремистов, товарищей по академии. Надо сказать, что академия расположена в районе Бад-Годесберг, где проживает большая мусульманская диаспора (7% жителей Бонна — мусульмане). Одна из поездок Харраша на Ближний Восток завершилась не очень удачно — он оказался в сирийской тюрьме. Впрочем, вышел он оттуда довольно скоро: на воле были люди, обладавшие сильным политическим влиянием. К этому моменту он был очень хорошо известен в правоохранительных кругах Германии.
В марте 2007 г. Харраш оказался в Афганистане. Он прошел тем же путем, что и большинство рекрутированных в Европе «Аль-Каидой»: через территорию Турции нелегально перешел границу Ирана, пока не оказался в пограничном городе Захедан, держа путь на Пакистан. Время пребывания в районе проживания племен в Вазиристане стало для него, по его словам, звездным часом: там он познакомился с главным инструктором «Аль-Каиды» Абу Убайдой аль-Масри и прошел у него обучение премудростям сложного мастерства террора, прежде всего изготовления бомб.
Трудно было представить себе, что этот парень, жаждущий смерти шахида, — муж 30-летней ныне немки Элизабет, принявшей ислам, которая в ту пору была беременна и ждала Харраша в Бад-Годесберге, на соседней с академией улице. Элизабет родила в его отсутствие. Еще год продолжались обмен электронными сообщениями и разговоры по телефону. Все это время служба безопасности ФРГ отслеживала его передвижение, ход обучения и контакты. Вплоть до его прибытия в ФРГ в мае 2008-го. С этого момента начинается его карьера самого юного пропагандиста «Аль-Каиды», который вещает на ФРГ.
Сегодняшнее его местопребывание неизвестно. Он находится где-то на афгано-пакистанской границе вместе с женой и сыном Хамзой, обдумывая, как эффективнее совершить нападение на американские цели: 11 сентября не дает ему покоя.
Согласно информации журнала Spiegel, в радикальных кругах его называют «немецкий гость», он известен участием в последних разработках всех крупнейших акций «Аль-Каиды». Есть ли кровь на руках Харраша, точно неизвестно Он предпочитает именоваться мозговым центром — мыслителем и пропагандистом, и менее всего бойцом. Возможно, это тактическая уловка, поскольку его мечта остается прежней — «взлететь на воздух», унося с собой десятки жизней ни в чем не повинных людей. При этом «мыслитель» всегда подчеркивает свое марокканское происхождение, указывая, что он — преемник «боевых традиций «Аль-Каиды» в Ближневосточном регионе, ярко демонстрируемых в родном Марокко, а также в Алжире, Сомали, Ливии, Тунисе».
Подобные откровения заставляют западных и восточных экспертов пристальнее вглядываться в биографии персон типа Беккая Харраша, чтобы яснее представлять перспективы радикального исламизма в странах Ближнего Востока.
Для определения перспектив прежде всего очень важно определить исходные позиции. Политолог Фолькер Пертес (Volker Perthes), глава берлинского Фонда исследований и политики (Stiftung Wissenschaft Und Politik, сокращенно SWP), видит несколько конкретных подходов к тому, как Европа может наиболее конструктивно действовать в мусульманском мире, в частности, усмиряя радикальный исламизм. Для этого важно понять его природу и ареал.
Во-первых, отмечает эксперт, важно отметить тот факт, что во многих частях арабского и мусульманского мира не все исповедующие ислам разделяют транснациональные настроения, насильственную мобилизацию духа «от имени боевого ислама». Большая часть общества в этих странах отнюдь не настроена радикально. В то же время от Марокко до Пакистана, а также в мусульманской диаспоре в Европе насчитывается, по крайней мере, два поколения молодых людей — мужчин и отчасти женщин, чьей реакцией на безразличие к их судьбе стало насилие.
«Аль-Каида» не появилась на пустом месте, напоминает Пертес. Два поколения назад ее породила тогдашняя американская поддержка исламского джихада как формы освободительной борьбы против советской оккупации Афганистана. Постепенно ярость этих молодых и теперь уже не очень молодых людей оказалась направлена не в русло национально-освободительных движений. Она была переключена на протест против ценностей Запада, а, учитывая конфессиональный характер, — против христианства и иудаизма. Питательным бульоном для ярости была и остается внутренняя ситуация в мусульманской стране. Общим местом были коррупция, нарушение прав человека, отсутствие системы правопорядка, социальное неравенство. Поскольку эти проблемы в том же Афганистане, как и в странах Ближневосточного региона, не решаются годами, исламский джихад получает постоянную негативную подпитку.
Во-вторых, ввиду того, что гораздо проще искать внешнего врага, чем своими силами решать внутренние проблемы, принципиальное ядро радикального исламизма состоит в «постоянном чувстве ущемленности в возможностях развития» (по выражению Пертеса) из-за духовной интервенции Запада, который всеми силами пытается навязать свою систему ценностей. Подобная интервенция воспринимается, понятно, как своеобразный «троянский конь», и тут, с точки зрения радикалов, определенно важна исламская бдительность. Момент реального противостояния двух систем ценностей — насчитывающий несколько десятилетий израильско-палестинский конфликт и продолжающаяся с 2001 г. афганская война, в которую втянуты 42 государства мира. На предложение Запада решить вопросы конфронтации с исламским экстремизмом на основе глубоких политических реформ в этих странах радикалы отвечают боевыми действиями, террором, насилием, причем нередко принося в жертву тех, во имя которых, по словам радикалов, они и действуют. Продолжая мысль Пертеса, можно сказать со всей очевидностью: поиск внешнего врага радикалам однозначно удается, а число потерь ими вовсе не учитывается. Между тем они ярко демонстрируют пренебрежение к главной ценности — ценности человеческой жизни. Одно дело — воевать, прикрывая детей, другое — воевать, прикрываясь детьми.
В-третьих, Запад в названном регионе действует принципиально одинаково, наступая на одни и те же грабли. Он является союзником выбранного им одного самодержавного режима в арабо-мусульманском мире, призывая этот режим к реформам и гарантируя поддержку. Однако это не приносит плоды по той причине, что Европа поддерживает не те «мусульманские субъекты, которые выступают за мирные перемены в своих странах», что изначально означает политическую неустойчивость. «Политические перемены никогда не бывает линейными, они всегда полны противоречий, обходов, неудач, — отмечает ведущий эксперт SWP. — Поэтому целесообразно разложить оперативную концепцию демократии на составляющие ее элементы». Это означает, в частности, верховенство права, права человека, независимую судебную систему, прозрачность, свободу слова и свободные выборы.
Все это называется исламскими радикалами ценностями, которые чужды мусульманскому миропониманию, что является абсолютно неверным. Никакого культурного конфликта, выражаемого формулой «Запад против ислама», не существует, отмечает Пертес. Реальное столкновение идей происходит в рамках арабо-исламской цивилизации. Оно проходит между теми, кто хочет вовлечь свои страны в мировой процесс развития, и теми, кто хочет от этого процесса отгородиться, создав реакционные и тоталитарные общества, используя радикальный ислам в качестве смирительной рубашки. «Задача же европейцев — твердо обозначить для себя, каких именно реальных и потенциальных партнеров в Ближневосточном регионе мы хотим и кого сегодня поддерживаем путем политического, социального и экономического взаимодействия».
Можно ли отвратить арабо-мусульманские страны от влияния радикалов, задает вопрос сирийский мыслитель Садик аль-Азм (Sadik Jalal al-Azm). Известный как гонимый арабским миром за неприемлемые настроения в 1968 г. (так называемая самокритика после поражения), впоследствии он обрел еще более печальную славу как критик религиозного мышления. Все его умозаключения по поводу радикализации ислама сводятся к одному: мусульманская вера есть третий путь между радикализмом и государственным исламом. Политический ислам еще не весь ислам и ислам воинственного джихада — не весь политический ислам, подчеркивает Садик аль-Азм.
Ислам — способ восприятия действительности, который требует от мусульман различных видов деятельности и достижения различных целей, отмечает он. Эту деятельность и цели выражают религиозные структуры, которые их ревниво охраняют и распространяют. Широкие слои населения принимают ислам в качестве адекватного механизма для психологической уверенности в себе, что трудно понять светскому Западу. Религия по-прежнему является доктринальной основой мусульманского общества, поскольку дает ощущение причастности к коллективу, что отличает ее от высокой степени индивидуализма, практикуемой сегодня на Западе. По этой причине любое современное толкование Корана и исламских текстов воспринимаются иначе, чем поиски символики, метафоричности или исторической достоверности в текстах Ветхого и Нового Заветов. Данным обстоятельством, считает Садик аль-Азм, «по крайней мере, частично объясняется коллективный гнев, который был характерен для оценок в исламском мире «Сатанинских стихов» Салмана Рушди или датских карикатур на Мухаммеда». Несмотря на богатые традиции пародии и юмора в арабской и персидской литературе, современный ислам не может смириться с мыслью, что вопросы религии могут стать объектами для критики и сатиры, а когда это происходит, мусульмане считают: миру представлен очередной «весьма пренебрежительный образ ислама».
Процесс радикализации ислама можно предотвратить благодаря «большой сдержанности» вместо того, чтобы сердить верующих и создавать прецеденты массовых демонстраций, указывает сирийский эксперт. Тогда не нужно будет опасаться войны с террором.
Война с террором не предстоит — конфронтация с радикальным исламом в том же Афганистане продолжается уже семь лет, — не согласен с сирийским аналитиком Брюс Гоффман (Bruce Hoffman), один из ведущих экспертов по борьбе с терроризмом в США, преподаватель Университета Джорджтауна и Центра по борьбе с терроризмом Американской военной академии. Достигнутые успехи кажутся сомнительными, потому что подразделения «Аль-Каиды» «в зоне племен Пакистана на северо-западе и в соседних регионах могут перегруппироваться», как это происходит в странах Магриба, и сила их растет, указывает Гоффман.
В сообщениях о нарастании террора в названных регионах особенно тревожат два обстоятельства: непрерывный приток новобранцев и наличие фондов поддержки этой деятельности. Можно одерживать тактический успех, когда речь идет о ликвидации или задержании членов «Аль-Каиды» и ее ключевых лидеров. Однако как быть с растущим потенциалом террористических организаций, радикализацией мусульман, мобилизацией поддержки и ресурсов.
Прекратить террор сложно, имея в виду исключительную сосредоточенность на выявлении лидеров боевиков. Необходимо лучше понимать противника, с которым мы имеем дело. А для этого следует уяснить: в случае с «Аль-Каидой» непрерывность ее сопротивления служит прямым подтверждением непрерывной и эффективной мощи ее идеологии. Надо наблюдать природу и характер оппонентов и делать соответствующие выводы. Основа динамичной и гибкой политики должна сопровождаться аксиомой: «Успешная борьба против терроризма и сопротивления не может быть достигнута только за счет военных усилий». Есть не менее эффективное оружие, которым пользуется противник, подчеркивает Гоффман, это — стратегия по использованию информации. Мы должны научиться пользоваться ею так же результативно, как это делает враг.
Важность такого рода информационной войны была признана более полувека назад фельдмаршалом Геральдом Темплером (Gerald Templer) в Малайе. «С помощью оружия можно решить только 25 процентов проблемы, а для решения остальных 75 процентов нужно привести народ этой страны на нашу сторону», писал он в ноябре 1952-го. Это был прямой ответ на активизацию усилий террористов.
«Надо знать своего противника, как самого себя», гласит знаменитый совет Сунь-Цзы, который он сформулировал много веков назад. Если эта война Америки против терроризма превратилась в постоянную, то это говорит о полной неспособности претворить в жизнь эту мудрость. «Война с терроризмом продолжается уже дольше, чем Вторая мировая война, — констатирует американский эксперт. — Тот факт, что за этот период мы не приблизились к победе ни на один шаг, показывает, насколько мы осведомлены о том, как ее достичь. Почему это так важно — знать врага? Очень просто: любая военная тактика обречена на провал, если она применяется без детального знания врага, если не знать, как он думает, как он будет реагировать и адаптироваться к нашей возможной тактике. Без точного знания врага нельзя сеять раздор, раскалывать единство в его рядах и тем самым ослаблять его изнутри, отсекать от ресурсов».
Напротив, знание его рассуждений и, следовательно, хода его действий позволит разработать эффективную антитеррористическую стратегию. А именно: предсказывать и предотвращать террористические нападения, двигаясь путем конструктивного вовлечения населения в борьбу с террором. В том числе с его асимметричными и нетрадиционными угрозами.
Эти угрозы — порождение истории арабо-мусульманских стран, поясняет алжирский аналитик Рашид Буджейра (Rachid Boudjedra), один из наиболее уважаемых политологов в странах Магриба. Он, получивший традиционное исламское воспитание, а затем светское образование в Алжире, Тунисе, Париже (Сорбонне) и Марокко, предлагает вспомнить, как политизировалась мусульманская религия. «Прежде всего, в результате войны в Афганистане, где Советы, поддерживаемые правительственной афганской армией, потерпели поражение от моджахедов, за которыми стояли США и Западная Европа». Политический ислам — детище моджахедов. Он родился как противовес остальному исламскому миру — тому же светскому и прогрессивно ориентированному арабскому исламизму.
С 1992 г. Рашид Буджейра в составе организации «FIS de la haine» активно выступает против радикального исламистского движения на родине. Оценивая действия США в Афганистане, он указал: Соединенные Штаты поняли, что финансируемый ими афганский исламизм и демократические убеждения Запада диаметрально противоположны. Они и их ближневосточные союзники из Саудовской Аравии оказались обмануты. Между тем движение «Талибан» — яркий образец радикального исламизма — много лет реализует свою доктрину в Афганистане и своими «смертоносными последствиями сращивается с учениями «Аль-Каиды».
Но ислам не может быть религией ненависти, утверждает Рашид Буджейра, хотя бы потому, что эпоха империи Аббасидов отличалась расцветом науки, философии и эстетики. Это было выражением исламской цивилизации, своеобразным солнцем духовности, «которое все еще излучается из Центральной Азии до стран Магриба и Андалусии». Радикальный ислам не в состоянии иметь ничего общего с этими высокими достижениями.
Действительно, традиционный союз между исламской религией и культурой находится в кризисе, утверждает Оливье Рой (Olivier Roy), директор по исследованиям парижского Centre National de la Recherche Scientifique, профессор Ecole des Hautes Etudes en Sciences Sociales, один из ведущих экспертов по вопросам политического ислама. Для представителей радикального политического ислама («Аль-Каиды»), а также религиозных радикалов (салафитов) как радикальное последствие их действий характерна культурная деградация. Насилие исламских экстремистов — это не проявление традиционной культуры, а, скорее, реакция на потерю этой культуры. Этим же объясняется появление еще одного феномена исламского мира — террориста-смертника. «Аль-Каида» предложила молодым мусульманам модель современного нигилистического героя. Поскольку Европа сегодня обладает многомиллионной мусульманской диаспорой, она и должна предложить противовес — «альтернативные модели европейских мусульман, в которых объединены исламская вера и реалии современного мира».
Выводы, которые делают немецкие аналитики, таковы. Первый — налицо обострение деструктивных настроений в среде радикальных исламистов. Эти изменения вызваны актуальными политическими событиями. К сожалению, последствия этих настроений не могут порадовать цивилизованный мир. Однако он может им противостоять.
Второй — противостояние заключается в тщательном изучении стратегии и тактики радикалов. Победу могут обеспечить не только и не столько военные действия, но и информационная война с привлечением открытых и закрытых источников информации. Это ведет к внутреннему расколу в среде радикалов, которого можно добиться, используя тягу к власти и амбициозность лидеров.
Третий — активное противопоставление в исламской среде образу героя-смертника образа героя-созидателя. Упор в этом направлении следует делать на примере как европейцев из семей мусульманских иммигрантов, так и жителей благополучных стран Ближневосточного региона. Формируя эти образы, следует делать акцент на фактах истории народов региона, богатой выдающимися достижениями, пополнившими сокровищницу мировой цивилизации. Работа в этом направлении должна строиться по формуле: «Цели радикального ислама и достижения исламской культуры — антиподы».
Таким образом Запад сможет определенным образом компенсировать свои просчеты в деле развития политического экстремизма в исламской среде — явления, в немалой степени порожденного неверной стратегией стран — членов НАТО в период «холодной войны».