Странный всё–таки язык у русских – сцы у них суп или стыдно сказать, насцы – у них хорошая погода или совсем стыдно сказать, а ненасцы – вовсе не повеление, а плохая погода.
Рассуждение старого еврея.

Уже четыре месяца, как прочитал не совсем приличный лозунг, который был в предвыборной кампании России в середине декабря 2011 г.: «Хутин Пуй». Наряду с ним в обиход тех выборов вошло понятие «Яблочный Пуй». Я не люблю, когда высмеивают имена и фамилии. Слишком часто моё собственное имя давало для этого повод. Конечно, и в этом неприличии верховодила, как обычно, Англия, где и обложку вроде-книжки нарисовали, и этой картинкой дорогу к посольству России в Лондоне, где проходили выборы в российскую Думу, украсили.

Кстати, там и появилось выражение «Яблочный Пуй», намекающее на победу партии «Яблоко» среди россиян, голосовавших в Лондоне. Именно так назвал своё сообщение из Лондона журналист еженедельника "КоммерсантЪ-Власть", за что попёрли с работы немедленно вовсе не его, а начальство. Что ж, в этом есть своя справедливость – начальник не должен иметь только лимузин. Ему и тумаки причитаются. А мы-то знаем, кто там верховодит, так что и удивляться нечему.

Я б это всё про Яблочного Пуя прочёл и забыл бы без особого внимания. Но что-то там, как говаривала моя покойная мама, бурилось в памяти, не давая покоя. «Хутин» был понятен, и не вызывал ассоциаций. А вот «Пуй»? Где-то я с ним уже встречался! Чувствовал, что не нынешние критиканы и оппозиционеры это придумали. Но откуда оно сидело во мне, это шустрое короткое словечко – никак не мог вспомнить. И вдруг – снизошло озарение, как на какого-нибудь великого учёного, или, того хуже, поэта. «Я вспомнил всё», - как мог бы воскликнуть Герман в сумасшедшем доме.

Вынужденно начну издалека. Вот кто-то, наверное, себе думает, что у Меира-Якова не было прошлого. Было, и ещё какое шустрое. Правильнее сказать, у него было только далёкое прошлое, о чём свидетельствует фотография, на которой он сидит в центре, с сеткой картошки, а остальных, за исключением героя истории, уже совсем нет. Тьму лет спустя Меир-Яков пережил второе рождение, что позволяет ему писать то, что ты, дорогой читатель, видишь перед собой. Но этот факт к нашей теме отношения не имеет.

Так вот к чему я это всё? Да, вспомнил. К тому, что меня, тогда студента, осенью 1954 г. впервые послали в колхоз. Было сказано: «Езжай, спасай урожай!» Буквально – «партия велела – комсомол ответил: есть!» «Иди спасать – я встал и спас», о чём и свидетельствует картошка в моих руках.

Нас послали в колхоз «Путь к коммунизму». Он был расположен в деревне «Лужа». Наши остряки сразу объяснили, что путь к коммунизму лежит через лужу. Тогда это было провидение. Такова судьба многих великих откровений – лишь со временем они становятся очевидными каждому. А 1954 был памятный год – когда впервые за десятилетия отменили недоимки.

Поэтому мы смогли увидеть, прямо у хозяйки дома, где жили группой, сколько семья за год труда получает от колхоза. Оказалось – этак десять - пятнадцать вёдер гниловатой, мелкой картошки, и ничего больше. Глядя на эту кучку, наша хозяйка плакала – то ли от горя, что так мало, то ли от радости, что, наконец, что-то дали.

Правильно тогда шутили – в дороге, на пути к коммунизму, нечего кормить: придут – поедят! Правда, это говорилось, чтоб объяснить исчезновение скота, но применялось и к людям. А мы сразу всем своим коллективом поняли, что в колхозе нам не место, поскольку долго ждать без еды не могли и не хотели. /А есть – хотели.

Поселившись и начав работать, мы решили для самоуправления организовать республику, возглавляемую двумя, каждый день выбираемыми, лицами – Папой и Мамой. Двое нужны были, чтоб даже на день у нас не завёлся диктатор – дух свободы витал над нами как никогда после, а тем более - до. Вместо выборной тягомотины с бюллетенями, для которых и бумаги, не хватавшей и по её прямому назначению, брать было неоткуда, «кидали на морского». Кто вспомнит, что это значит – и ладно, а другим, сегодняшним, всё равно не объяснишь. Обойдутся и так, считая это чем-то вроде жеребьёвки. Руководители, на манер ватиканских пап получали имена и порядковый номер. Были мы молоды и грубы, а потому Папа именовался Х-й, а Мама – П-да, каждый со своим порядковым номером.

Недели две всё шло чинно и гладко, лидеры спорили между собой, а нечастые их команды, в основном по быту, остальные аккуратно исполняли. И вот однажды оба «морских» выпали на одного. Случай был устной конституцией республики не предусмотрен. Уличить меня почти некому, поэтому лучше поверьте на слово – это я предложил для новоизбранного, увы, диктатора имя Пуй и номер – Первое. Имя прижилось, переизбирать не хотелось, и дней десять мы прожили под диктатурой Пуя I-го. Признаюсь, это было не худшее время, и мы долго размышляли потом, какой вид правления предпочтительней. А за тем однокурсником на многие годы закрепилось имя Пуй I-ое. На фото, сделанном ещё до обретения высокого звания, Он, истинный предшественник изобретённого жалкой и никого не представляющей, да и не конструктивной к тому же, оппозицией почти шестьдесят лет спустя, стоит крайним справа. После при нас Он только сидел, не иначе. Отмечу, что нами это имя склонялось, так что вариации типа «нет Пуя», «Пуй знает!» или «вместе с Пуём», не говоря уже о «Пуй с нами», - все были в ходу. Я не говорю уже о поговорках, самая мягкая из которых была что-то типа «Без ПуЯ - нет … ничего».

И вот теперь, на старости лет, я решил выяснить – это мы придумали, как написал журналист Орехъ, новый «креатив» (не знаю, правда, что это такое, но звучит хорошо), или современные оппозиционеры. Если мы были первые, то, как минимум, современные оппозиционеры должны с нами делиться славой, а если нет – то нет.

Слава Богу, я дожил до эпохи интернета и Гугла и выяснить вопрос «Кто первый?» оказалось не так уж сложно. Первенство оказалось за названием Пуй-Я - рекой в России, длиной в 45 км., которая протекает в Ханты-Мансийском АО.

Мы смело могли бы потребовать гонорар за, как теперь говорят, «бренд» (тоже точно не знаю смысла слова, но говорят - стоит денег) у киношников, которые сняли мультфильм Мышонок Пуй-пуй в 1971 г., не сославшись на нас.

Увы, определённо не мы дали имя китайскому императору Пу И (07.02.1906-17.10.1967), последнему, как прочитал в Википедии, императору государства Цин. Этот Пуи, кстати, в 1945 попал в советский лагерь военнопленных, откуда был выдан в 1950 г. китайцам. Эти годы он провёл, с учётом общей ситуации и своего звания, в сравнительно неплохих условиях, без всякого лесоповала, и, наверное, хорошо познакомился с ребятами из КГБ и их предшественниками, которые и записали его имя спокойнее – Пу И, вместо Пуи, как следовало по-китайски. Видно, подозревали, что слишком часто будет раздаваться команда типа «Пуя ко мне!» Кстати, в Китае наш император в лагере перевоспитания просидел девять лет, откуда, как это иногда бывало, вышел нормальным человеком и гражданином. Примечательно, что, несмотря на пять жён, пуят от него не народилось.

Всё возвращается и повторяется, как говорили древние, и сейчас, на основе своей непростой жизни в целом и конкретного происшествия с Пуём, повторяю это вам я, Меир-Яков Гуревич, который никогда, нигде и ни в чём не ошибался и не ошибается.

Иерусалим