Нам уже не нужно представлять себе мир без частной собственности – уже пробовали это и знаем, что из этого вышло

Джон Леннон не был хорошим человеком. Он был агрессивным, грубым, постоянно нападал на своих близких и приближенных, изменял жене и чуждался сына. Но не в этом причина моего отрицательного отношения к его легендарной песне "Представь себе" ("Imagine") и не по этой причине я сожалел видеть симпатизирующую этой песне статью на первой странице этого приложения к газете неделю назад. Много одаренных людей творчества были в жизни плохими людьми, мы уже привыкли уживаться с разницей между качеством человека творчества и качеством его произведения. То, что мешает мне в "Imagine", - это не поэт, а текст песни.

Пишущий идейную критику популярного культурного явления рискует быть названным занимающимся мелочами. Предположим, что есть ряд фанатиков, начавших писать на новоязе псевдоравенства полов вопреки грамматике языка иврит. Если кто-то сделает им замечание, ответят ему: "У тебя нет более важного, чем заняться?" Обычно это утверждение сопровождается полной слепотой в отношении того, что тот же вопрос может быть обращен к ним с гораздо большим основанием. Подобно этому тот, кто укажет на разрушительное содержание в словах Ленноновского гимна масс, получит ответ в виде пожимания плеч: "Это песня, не книга по философии". Но если это только песня, почему вы поклоняетесь ей, как гимну? По-моему, песни влияют больше, чем письменные произведения, потому что у них есть внутреннее содержание. Кстати, сам Леннон, видно, не очень поклонялся песне "Imagine". Рассказывают, что когда один из его приближенных спросил его, как его страсть к приобретению престижных домов сочетается с его проповедью против частной собственности, Леннон пожал плечами: "Это только песня". В отличие от своих поклонников, Леннон в самом деле верил, что это только песня.

"Imagine" стремится к миру, в котором нет религий, нет рая, и представляет это как идеальный счастливый мир. Но дело в том, что рай существует независимо от того, хотим мы этого или нет, и вопрос лишь в том, удостоимся ли мы его. И Бог существует, что бы ни говорили все ленноны мира, и вопрос лишь в том, признаем ли мы его или будем преклоняться перед клевещущими на него.

Стирание частной собственности не улучшит мир. Умный Фрейд давно насмехался над коммунистическими утверждениями против частной собственности и объяснял, что если люди спорят из-за собственности, то это не потому что люди очень любят собственность, а потому что люди очень любят спорить. Человеческая агрессивность – это факт, - объяснял Фрейд, - и если люди не будут ссориться из-за денег, то они найдут другие вещи воевать из-за них. Коммунистические диктатуры прошлого века доказали до какой степени он был прав. Нам уже не нужно представлять себе мир без собственности – уже пробовали это и мы знаем, что из этого вышло.

Вообще уже не нужно много воображения, чтобы представить себе, как будет выглядеть мир "Imagine" Леннона; в большой степени это мир доминирующей на Западе культуры. Реальность не подровнялась под мечту Леннона: в нашей реальности есть Бог и религии, рай и ад, собственность и государства. Но мир западной культуры уже несколько поколений пытается воспитывать молодежь чуждающейся своим религиям, своим народам и традициям – из иррациональной веры в мечту Леннона: если сотрем все особенное в нас, наши различные коллективные идентификации, то ничего не будет разделять нас и мир будет другим.

Леннон ошибался, потому что то, что идентифицирует нас – религия, национальность, традиция – это не внешняя броня, которую мы одеваем на войну, а это мы сами. Люди – не апельсин, с которого можно снять отличающую его кожуру и остаться с сочным содержимым. Люди – это лук, и если начнешь снимать с них слой за слоем, останешься ни с чем, кроме слез.

Якоря нашей идентичности предоставляют нам душевный покой и уверенность. Психологи поражаются почему в этом богатом мире увеличивается процент молодых, страдающих страхами и депрессией. Стирание идентификации не ведет к душевному покою и людскому братству. Наоборот: люди, уверенные в своей идентификации, знающие, что над ними рай и под ногами земля их страны, что перед ними общее предназначение и позади национальная история их народа, такие люди могут чувствовать человеческое братство по отношению к другим людям с иной идентификацией. Натан Щаранский рассказывал, что в подвалах тюрьмы КГБ он чувствовал особую близость к людям с сильной идентичностью, даже если она отличается от его идентичности – вроде пятидесятников. И еще рассказывал Щаранский, что как-то сказал своим тюремщикам: "Вы все рабы, только я свободный человек". Он был свободным, потому что всегда оставался связанным со своим народом, своей страной, своим Богом. Не свободным, как птица, а свободным, как человек.

Представьте себе.

("Макор ришон" 12.03.2021)

Перевел Моше Борухович