Идеологи «Еврейского руководства» в Ликуде хотели бы видеть Израиль преемственным
наследником традиций, культуры и опыта, накопленных еврейским народом на протяжении его
истории, и, в то же время, независимым государством, не только декларативно, но и на деле
реализующим свой политический суверенитет.
Между тем, за две тысячи лет галута еврейская традиция выработала некоторые ключевые
механизмы выживания, как раз государственным формам национального бытия категорически
противопоказанные.
Вкрапленные в тела чужих народов и государств, еврейские общины-гетто пользовались
внутренней автономией, но в общении с внешним миром были подчинены местному сюзерену.
Охранные грамоты, предоставляемые им в обмен на дефицитные ресурсы -- будь то экзотические
товары из дальних стран, финансовые услуги или хитроумные еврейские головы при дворах знати --
оказывались лишь временной и ненадежной защитой. Любой детонатор природного или социального
свойства легко мог подсказать, в ком следует искать козла отпущения.
Как могли евреи в критической ситуации противостоять угрозе гонений, погромов, а то и полного
уничтожения? Либо никак -- и становились жертвами, так сказать, в «чистом» виде. Либо, если на то
имелось снисходительное согласие власть имущих, посылали штадлана -- посредника для переговоров.
Естественно, что представляя всего лишь бесправную и безоружную общину, т.е. не располагая
нормативными средствами дипломатического и юридического давления, и уж тем более -- угрозой
применения силы -- такой посредник был обречен на «болезненные уступки».
Таким образом, стратегия выживания еврейского народа в этих условиях вынуждена была биться в
тенетах безнадежного поиска снятия самой мотивации преследований посредством разного рода игр в
«поддавки». Что наложило тяжелейший и долгосрочный отпечаток на психологию части евреев :
презумпцию собственной виновности (не может быть, чтобы люди и Бог наказывали нас просто так
-- значит, мы в чем-то виноваты); вечные внутриеврейские взаимообвинения в «неправильном»
поведении («из-за таких, как вы …»); явление, называемое психологами «синдром обученной
беспомощности», т.е. покорность судьбе, прекращение рационального поиска выхода из положения (в
нашем, еврейском, случае -- с сублимацией на упования только и исключительно трансцедентного,
мессианского освобождения); изнурительное состояние постоянного когнитивного диссонанса (мы --
избранный, но презираемый и гонимый народ, мы -- «ор ле-гоим», но -- хочешь жить -- умей
вертеться…).Наконец, муки двойной лойяльности: галаха -- галахой, но ведь и «закон страны -- закон».
Итак, выживание еврейской общины обуславливалось ее зависимостью от государственных
структур, имевших в своем распоряжении полный набор средств принуждения. Суверенитет, власть,
закон, армия -- вся эта совокупность находилась за стенами гетто и относилась к нему как субъект к
объекту. Соединяющим звеном служил интерес или, по меньшей мере, терпимость местных властей и
населения к инородному анклаву. В противном случае шансы дипломатии штадланута были весьма
сомнительны.
*************
Предоставление евреям Западной Европы гражданских прав создало иллюзию необратимого ухода
в прошлое оков гетто и коллективной ответственности. Теоретически теперь каждый был волен,
оставаясь евреем, в то же время считать себя полноправным гражданином страны. На деле же
константа закона и социальная практика далеко не всегда идут рука об руку. Да и сами законы
подвержены изменениям -- вплоть до нюренбергских озарений Гитлера.
Кодекс Наполеона (впрочем, как и любой другой), провозглашающий равенство перед законом, но
не способный изъять из общественной жизни жало антисемитизма, ставил евреев перед дилеммой:
упорствовать в своей особости или и дти на «болезненные уступки» (как то: переход в христианство,
заключение смешанных браков, восприятие идеологии реформистского иудаизма, породившего феномен
«немца Моисеева закона»). В любом случае, над всем диапазоном выбора -- от полной ассимиляции до
предельно возможной самоизоляции -- довлела внешняя сила чуженационального государства, к
которой так или иначе приходилось приспосабливаться. Штадланут локализованного, сплоченного в
единый коллектив гетто ушел, но его улыбка осталась: каждый теперь сам себе приходился штадланом,
прокладывая свой, индивидуальный путь в адаптации к окружающей нееврейской среде. Естественно,
оправдывая свой выбор и относя сполохи антисемитизма на счет «неправильной» стратегии других
(«из-за таких, как вы…»).
Теперь мы знаем, чем, в конечном итоге, обернулась улыбка этого штадланута для всех
европейских евреев -- от самых ортодоксальных до самых ассимилированных -- смертельным оскалом
Катастрофы.
*********************
Израиль, который почти не виден на карте мира, вводит в соблазн построения той же модели:
маленькая площадка компактного еврейского присутствия, прижатая к морю враждебной глыбой
арабского окружения, плюс -- заморский покровитель, представляющий самую могущественную державу
мира. Ну как не впасть в штадланут? И впадаем. А зря! Он и здесь -- губителен. И если у
традиционного гетто не было выбора, то у нас он -- есть. Отличие здесь -- как между подневольным
рабом и добровольным холопом, который может выйти на свободу, но боится этого, т.к. внутренне не
готов.
У нас есть все необходимое и достаточное, чтобы быть свободными. И когда мы порой бываем,
нас, может быть, и не любят (но ведь нас и никогда не любят), но зато боятся и уважают.
Инструментарий у нас есть (официальный суверенитет, международные и собственные законы, армия и
т.п ), пусть далеко не совершенный, но позволяющий строить основные несущие конструкции здания
национальной независимости. Не технические дефекты сухого закона - помеха нашему становлению
(напротив, Израиль с легкостью необыкновенной и себе же во вред нарушает международные и
собственные юридические нормы, попустительствуя терроризму, антисемитским выпадам,
капитулянтским телодвижениям нетерпеливых миролюбцев и пр.), -- а инерция галутной ментальности,
пугающейся возложить на себя, так сказать, «корону царя Давида», т.е. бремя высшей ответственности.
Чтобы излечиться от болезни, нужно прежде всего поставить диагноз. Штадланут -- уникальная
еврейская традиция. Но мы должны от нее отказаться, т.к. она -- антипод ацмаута, национальной
независимости. Маленькая страна может (и должна!) быть сильной, но для этого нам придется стать
тем, что социологи называют «мобилизованным обществом», т.е. таким, о котором всем известно, что
оно нацелено не на «болезненные уступки», а на весьма болезненный для его недоброжелателей ответ,
в случае крайней нужды (и за отсутствием стратегических запасов территории) -- превентивный.
Безотносительно к удовольствию или неудовольствию любых претендентов на покровительство.
