Людей, которые не читают газеты,
надо убивать на месте.
И. Ильф и Е. Петров
Пусть розовый сперматозоид
иллюзий никаких не строит.
Весь их здоровый коллектив
Попал в один презерватив.
Б. Заходер
Какой-то из больших израильских
начальников, как будто – министр Пораз, правильно сказал, что публичные
выступления менее опасны и обладают меньшей «подстрекательной силой», чем
разговоры в кругу друзей, т.е. то, что в СССР называлось «кухонными» разговорами.
Ох, как прав этот министр – всех, кто сидит на кухне, стоит направить в
кутузку, а то они Бог знает до чего договорятся и наподстрекают. Он, министр-то,
начитался этого по книжкам и по рассказам устаревших членов той партии,
для которой улетучившаяся помесь ВКП(б) и КПСС была главным учителем и
чьими гибкими агентами во всех смыслах этого слова были упомянутые выше.
В этой связи, пусть и не к месту,
в голову пришли нехрестоматийные строки:
«Ну как не вспомнить без улыбки
Те годы детства моего,
Когда все члены были гибки
За исключеньем одного.»
Не прав, однако, классик оказался
– гибкость с возрастом даже увеличивается, особенно при полуруководящем
и руководящем положении, когда «Слава Богу, есть чего терять» (и приобретать,
добавим от себя, при том – материально и духовно).
Мы читали газеты и слушали радио,
но наши впечатления от всяких мерзостей отражались лучше всего стихами,
которые читались, или пелись, как раз на кухнях. Не забыть такое:
«... и никакая не свеча, а просто люстра.
Очки на морде палача сверкали шустро.
А зал зевал, а зал скучал: Мели, Емеля!
Ведь не в тюрьму и не в Сучан, не к высшей мере,
И не к терновому венцу – колесованьем,
А как поленом по лицу – голосованьем!»
Некоторые, особо ретивые и вообразительные,
попытаются найти явно отсутствующую связь с голосованием в Кнесете, или
в Народной ассамблее (так, что ли, она зовётся?) Палестинской автономии.
Но какая, упаси Бог, параллель, к примеру, с Кнесетом? Казалось бы, ясно
сказано в старинном стишке «ведь не в тюрьму», тогда как закон Кнесета
«Эвакуация – компенсация» несогласным как раз тюрьму и предусматривает.
После разоблачения культа личности,
когда выяснилось, к примеру, наличие секретной дерективы (в открытую даже
«Отец народов» об этом не позволял себе писать), что дети «врагов народа»,
т.е. врагов всеобщего «Отца», могут арестовываться уже по достижении 12
лет, мы кипели от возмущения. Оказалось, что мы просто недодумками были.
Директива была секретная просто из скромности, но целиком проникнутая заботой
о детях, за которыми плохо присматривают их вездегадящие государству родители.
Только в этом дело, иначе Кнесет никогда не одобрил бы закон об аресте,
точнее назвать, о защите детей. Что касается приведения двух двенадцатилетних
девочек в иерусалимский суд в наручниках, так это лишь для того, чтобы
они, упаси Бог, не расчесали бы себе грязевички на спинках.
«Эрудиция унд юрисдикция
Означают мозгов нищету,
Если право у вас и традиция
Человека считать за щепу.
Оболгут, обзовут отщепенцами,
Обвинят и младенца во лжи.
А за то, что не жгут, как в Освенциме,
Ты ещё им спасибо скажи.»
Это в Америке какой-то Никсон
бормотал о «молчаливом большинстве». Мы же привыкли к тому, что «врагами
народа» является вовсе не по радио и ТВ вещающее, а молчаливое, кухонное
меньшинство, «отщепенцы», так сказать. Но чувствовать себя причастными
именно к ним, а не к сталинско-хрущёвско-брежневскому «большинству» – пусть
даже лишь на кухне – почиталось среди нас важным и достойным.
«И так стоят – лицом к лицу,
И суть не в поколеньях.
Не сыновья против отцов,
А сила против правды.
И так опять пора решать
Стоять ли на коленях,
Иль в Соловки нам поступать
Иль в опер-лейтенанты».
Так что, как видит терпеливый
читатель, уже давно вопрос вопросов для нас решился: пусть пассивно, но
всегда, сколь это возможно, предпочитать правду силе. Но и дураку ясно,
что без своей силы правда верх не возьмёт никогда. Переводя на простой
и понятный язык: – террористов и их пособников-капитулянтов победить можно
лишь соответствующим битиём, поскольку именно оно определяет сознание.
«Ах как узок круг этих революционеров:
То-то так легко их окружили во дворе.
И снова «вне народа», и снова «для примера»
И дело происходит в том же самом Декабре».
В наших глазах всегда высоко стояли
«эти из узкого круга», и отвращение к «перевёртышам», придумавшим спасительный,
но лишь для интеллектуальной нечисти, софизм: «Только дурак не меняет своих
убеждений». Нет, что ни говори, а «безумство храбрых» выглядит издавна
в наших глазах куда привлекательней «переменчивого неидиота».
Вот какая мало тронутая временем
крамола звучала на кухнях «хрущёбок» площадью в 5,3 м2. И тысячу раз прав
министр, опасаясь современных, огромных по нашим молодым понятиям, израильских
квартир.
Заметно позднее пришло оптимистическое
и вдохновляющее: «И прав был капитан – ещё не вечер!» Оно успокаивало и
давало надежду в тяжёлые минуты. Поэтому и сейчас, несогласные с планом
деевреизации Газы, после каждого поддерживающего этот план решения «чегоизволительного»
Кнесета, мы говорим себе: «Ещё не вечер!»
Из приведенных стихов видно, что «диалектику мы учили не по Пересу». Он,
с нашей точки зрения, так и застрял на эпохе «комиссаров в пыльных шлемах».
Но сейчас комиссары остались лишь в ЕС и, судя по внешнему виду и расходному
бюджету, не принялись стирать свои шлемы, а заменили их на весьма дорогостоящее
обмундирование и оборудование. Кардинальной замене подверглось и нутро,
полностью набитое теперь страхом потерять вновь приобретенное из-за всевозможных
смутьянов, самыми опасными из которых являются идейные. Уж лучше быть даже
второсортным под исламскими террористами (а может, даруют они лучшим и
«первый сорт»!), чем прозябать рядом с идейными, укоряющими самим фактом
своего существования.
Иерусалим