Обычно всякий пишущий пишет автобиографию. И чем меньше он это осознает, тем более автобиографичен. Рафаэль Гругман, на счету которого уже добрый десяток книг, - счастливое исключение. Хотя он тоже переболел этой "детской" болезнью ("Одесса. Маразлиевская, 5", "Боря, выйди с моря", "Нужна мне ваша фаршированная рыба"). Пока не обнаружил, что кроме своей есть и другие не менее захватывающие биографии. А поскольку писатель всегда пишет на одну книгу больше, чем следовало бы, то последовательно родились вещи, которые явно переросли биографические рамки - "Владимир Жаботинский, неукротимый Самсон ", "Советский квадрат: Сталин - Хрущев - Берия - Горбачев", "Жаботинский и Бен-Гурион: правый и левый полюсы Израиля". Это и стало поводом для нашего разговора.

– Начнем, пожалуй, с Жаботинского, который, как мне показалось, тебе всё-таки более симпатичен, чем Бен-Гурион. Надеюсь не только потому, что он - одессит. Что больше всего импонирует в нём?

- Да, ты прав, Жаботинский по духу мне ближе. Хотя вроде бы я должен быть на короткой ноге с Бен-Гурионом. Мы ведь родились в один и тот же день, 16 октября. Я - в Одессе, в год образования государства Израиль, а он - в "сухопутном" Плоньске, незаметном на политической карте мира, в 1886 году, когда сионизм был в пелёночном возрасте.
Есть два Жаботинских, и каждый мне дорог: солдат, до последнего часа сражавшийся за создание еврейского государства, и публицист, писатель, автор романов "Пятеро" и "Самсон Назорей". Мой герой сумел отделить одного Жаботинского от другого, поясняя тем, кто призывал его вернуться к столу литератора, что «моё сердце поделено на две части: одна отдана народу, другая - культуре, литературе, перу. Своими собственными руками я запер вторые ворота, дабы не мешали работе во имя моего народа, и бросил ключ в бездну». Я же, в свою очередь, не могу их отделить: мне дорог и тот, и другой.
Восхищает талант писателя и публициста. А больше всего импонирует, пожалуй, характер и жизненные принципы, которые, как оказалось, созвучны с моими. Среди многочисленных уроков Жаботинского особенно выделяется "школа терпения". Она актуальна для любого поколения, сталкивающегося с "непреодолимыми" препятствиями, и для любой жизненной ситуации. «После каждого провала, - говорил он, - надо себя проэкзаменовать и спросить: а ты, может быть, неправ? Если неправ, сходи с трибуны и замолчи. Если же прав, то не верь глазам: провал не провал; "нет" не ответ, пережди час и начинай сначала». Это было сказано, когда он боролся за создание так называемого еврейского легиона. Но этот подход свойствен всем его битвам: за возрождение иврита, создание "Иргуна", движения сионистов-ревизионистов, ставшего предтечей партий национально-религиозного лагеря...

По прошествии многих лет, оглядываясь на историю появления декларации Бальфура и отмечая заслуги Герцля, Ротшильда, тысяч безымянных поселенцев, пионеров сионистского движения, осознаёшь, что последний шаг был сделан солдатами еврейского легиона. Наперекор всем препятствиям и невзгодам. Я часто думаю, что если бы удался запланированный на сентябрь 1939-го десант в Палестину сорока тысяч польских бейтаровцев в Палестину, то не было бы столь ужасающих масштабов Катастрофы, постигшей европейских евреев. Ведь Жаботинский намеревался объявить войну Англии, провозгласив независимость еврейского государства сразу после захваченного в Палестине плацдарма. Более подробно об этом можно прочитать в недавно изданной книге "Жаботинский и Бен-Гурион: правый и левый полюсы Израиля".

- Почему же тогда нынешний израильский национально-религиозный лагерь кажется бледной тенью на его фоне?

- Честно говоря, не знаю. Быть лидером в военное время, а Израиль находится в состоянии войны с момента создания, дано не каждому.
Зачем далеко ходить за примером. Умница Хаим Вейцман, учёный-химик с мировым именем, президент Всемирной сионистской организации и первый израильский президент, осенью 1915 года признался Жаботинскому, когда тот, боролся за создание еврейского легиона и подвергался обструкции со всех сторон: «Я не могу, как вы, работать в атмосфере, где все на меня злятся и все меня терпеть не могут. Это ежедневное трение испортило бы мне жизнь, отняло бы у меня всю охоту трудиться. Вы уж лучше предоставьте мне действовать на свой лад; придёт время, когда я найду пути, как вам помочь по-своему».
В современном Израиле лидерами военного времени были Бен-Гурион, надевший в 1948 году мундир Жаботинского, и с рядом оговорок, остававшийся в нём вплоть до Синайской компании 1956 года, и Менахем Бегин. Других лидеров, сильных духом настолько, что, отстаивая национальные интересы, могли противостоять враждебно настроенному к еврейскому государству миру, в Израиле, пожалуй, больше не было. Появятся ли они в ближайшее время? Хотелось бы верить.

- Парадокс в том, что и сегодняшние левые мало похожи на Бен-Гуриона. Посмотри на лидеров "Аводы", не говоря уже о Мерец. Ни одного действительно стоящего чего-то прагматика. Знамя по-прежнему в руках старого интригана Шимона Переса, который и на пенсии мутит воду. Недавно, например, пытался убедить Яира Лапида и Ципи Ливни выйти из правящей коалиции, чтобы спровоцировать политический кризис и новые выборы. Кстати, не у Старика ли он этому научился?

- Ну и вопросик. Шимон Перес, как, кстати, и Моше Даян, действительно выдвиженцы Бен-Гуриона. Чтобы продвинуть их на израильский политический Олимп, Старик намертво схлестнулся со старой гвардией "мапайников", которая цепко держалась за правительственные портфели и рассуждала о политике сдержанности, полностью скомпрометировавшей себя ещё в тридцатые годы.
Во второй половине сороковых годов Бен-Гуриону приходилось сражаться с однопартийцами, уговаривать, убеждать, совершать подковёрные трюки, чтобы заставить их принять нужное ему решение. Иногда это удавалось. 11 мая 1948 года, когда Центральный комитет МАПАЙ собрался на экстренное заседание, чтобы принять решение о провозглашении еврейского государства, первоначально в руководстве Рабочей партии Бен-Гурион был в меньшинстве. Из четырёх членов руководства МАПАЙ, входивших в состав Национальной администрации, он единственный был настроен решительно и бескомпромиссно. Шарет колебался и лишь в канун голосования уступил его натиску. Остальные члены Рабочей партии на проходившем на следующий день заседании Народного правления проголосовали против провозглашения государства. И все-таки Бен-Гурион победил с перевесом в два голоса. Еще трудней пришлось во время дискуссии о границах. Бен-Гурион настаивал на том, чтобы не включать границы в текст Декларации, полагая, что в случае войны можно будет расширить мизерную территорию, выделенную по решению Генассамблеи ООН. И несмотря на свою правоту с трудом набрал необходимые пять голосов.
Бывало, однако, что он и проигрывал. Так, на заключительном этапе войны за Независимость был отвергнут его план взять под контроль иудейские святыни Иерусалима, овладеть Хевронскими горами, западным побережьем Мёртвого моря и переправами через реку Иордан возле Иерихона... Осторожные и нерешительные соратники опасались, прежде всего, негативной реакции Соединённых Штатов, которые могли перерезать финансовую артерию. Бен-Гурион бушевал. Он вновь и вновь напоминал о тактике свершившегося факта, неоднократно приносившей успех. А отказ от святынь Старого города, как и от стратегически важных Хевронских гор, чреват если не политической и военной катастрофой, то серьезными проблемами для последующих поколений. Мы, кстати, ощущаем это и сегодня. В том же восточном Иерусалиме. Да и каждое посещение могил праотцев в Хевроне тоже превращается чуть ли не в военную операцию. Но никакие его доводы так и не подействовали.
На решительные шаги в политике левые не были готовы, но зато преуспели, как ты заметил, во внутренних конфликтах и дрязгах. Вспомним хотя бы "дело Лавона", к которому приложил руку и Бен-Гурион. Он откололся от МАПАЙ и создал новую рабочую партию РАФИ, куда перетащил своих молодых сторонников, включая Моше Даяна и Шимона Переса, ставшего генеральным секретарём. Поэтому все нынешние политические неувязки были заложены еще в прошлом. Их корни в неуправляемом Гистадруте, в отсутствии Конституции, в доминировании прокоммунистических и социалистических партий. Лишь в 1977 году удалось создать первое не социалистическое правительство во главе с Менахемом Бегином.

- Министр туризма Узи Ландау признался в одном из недавних интервью, что при Бен-Гурионе на работу могли устроиться только обладатели "красных удостоверений", которые выдавались исключительно "мапайникам" – социалистам из правящей рабочей партии. Что, естественно, не украшает "отца израильской государственности", у которого, несмотря ни на что, мозг явно не состоял из двух левых половин. Но из этих "штанов" выросла вся израильская элита, включая большой бизнес. И нынче это превратилось в серьезную проблему. Тебе не кажется, что рассказывая о прошлом, ты на самом деле говоришь о настоящем?

- Конечно. Эта связь неразрывна. Например, на часто задаваемый вопрос о том, возможно ли в принципе соглашение с арабами и надо ли идти по пути односторонних уступок, я нахожу ответ в статье Жаботинского "О железной стене", написанной в 1923 году: «Не хочу сказать, что невозможно никакое соглашение с арабами Эрец-Исраэль. Невозможно только добровольное соглашение, пока у арабов ещё гнездится искра надежды, что им удастся избавиться от нас... Единственный путь к такому соглашению - это железная стена, то есть наличие такой силы в Эрец-Исраэль, на которую никоим образом не повлияет арабское давление». Я бы добавил к последним словам, учитывая нынешние политические реалии, и "американо-европейское давление".
Жаботинский считал, что "умеренные силы" в арабском мире, пойдут на взаимные уступки только тогда, когда не увидят "ни одной лазейки".
И жизнь подтвердила его правоту. Потерпев поражение в войне Судного дня, Египет сам предложил начать переговоры. И в обмен на клочок бумаги, названный мирным договором, получил нефтеносный Синай и полный контроль над Суэцким каналом. 15 лет спустя мирный договор заключила Иордания. А теперь посмотрите, во что превратились непримиримые Ирак, Ливан и Сирия. Читая Жаботинского, находишь ответы и на многие сегодняшние вопросы.
Несмотря ни на что, Израиль с оптимизмом смотрит в будущее. И мне вспоминаются слова из книги «Самсон Назорей», звучащие как политическое завещание Жаботинского: «Копите железо... и научитесь смеяться». Только сильный и несгибаемый, уверенный в своей правоте Израиль способен одержать победу в битве за выживание.
Махмуд Аббас апеллирует к международным организациям, отказываясь от прямых переговоров и взаимных уступок, только потому, что в израильской позиции нет "железной стены", а то и дело возникают лазейки. Мир заключают с сильными, со слабыми даже не разговаривают. Их, как это было в Мюнхене, в 1938-м попросту игнорируют…

- "Авода" вместе с Мерец, если не ошибаюсь, до сих пор входит в состав Социнтерна. Вместе с европейскими социал-демократами, доминирующими как в Европарламенте, так и в большинстве стран Старого Света. Как объяснить, что социал-демократы самые яростные враги Израиля? Они провоцируют антисемитские настроения, ущемляют религиозные права, постоянно инициируют антиизраильские бойкоты, а теперь с подачи шведских социалистов включились и в борьбу за палестинскую независимость. Не Б-жественная ли это месть за новоявленное идолопоклонство? Ведь у истоков социал-демократии стояло немало евреев – Фердинанд Лассаль, Эдвард Бернштейн, та же Роза Люксембург.

- Я не беру на себя смелость отвечать за Всевышнего. Мне сказать нечего. Оправдываться тоже не стану. Даже если кто-то, размахивая томами Солженицына, начнёт попрекать меня за то, что в НКВД отиралось немало евреев, на которых лежит якобы вина за преступления сталинского режима. Не буду извиняться ни за Бернштейна, ни за Бронштейна. Особенно перед теми, кто громче всех обвиняя евреев, исступлённо бьет челом и мусолит изображения Иегошуа из Назарета и его матери Марии. Или зовет в свидетели двенадцать апостолов, чаще всего даже не догадываясь, что все они, включая Андрея Первозванного, одной со мной крови. Отвечу всем нашим недоброжелателям словами Жаботинского: «Нам не в чем извиняться. Мы народ, как все народы; не имеем никакого притязания быть лучше. В качестве одного из первых условий равноправия, требуем признать за нами право иметь своих мерзавцев, точно так же, как имеют их и другие народы». Хотя мне больше по душе фраза, которую приписывают Хаиму Вейцману: «Быть может, мы - сыновья торговцев, облачённых в лохмотья, но мы же - внуки пророков». Этим и горжусь. Не Розой Люксембург, а Альбертом Эйнштейном; не Бернштейном, а Нострадамусом; не Лассалем, а царём Соломоном, его "Песней песней" и "Книгой Екклесиаста".

- Скажи, откуда у тебя такой интерес к истории?

- Со школьной скамьи. Ты будешь смеяться, но "Капитал" Маркса и фундаментальные труды Ленина брал из библиотеки на дом и штудировал в 11 классе самым добросовестным образом. Причем по собственной инициативе. Зато в НЭТИ (я учился в Новосибирском электротехническом институте, ставшим ныне государственным техническим университетом) на первом же семинарском занятии по истории КПСС поразил преподавателя (им оказался парторг Вениамин Матвеевич Кулешов) фразой об "историко-гносеологических корнях марксизма-ленинизма". Класс захохотал, а он, увидев, как я жонглирую цитатами и владею "правильной терминологией", предложил мне студенческую научно-исследовательскую работу на кафедре. В итоге родилась монография "Емельян Ярославский в Сибири". Дошло до того, что кафедра командировала меня в Москву в институт марксизма-ленинизма для сбора материалов и написания очередной научной работы. Месяц я безвылазно провёл в читальном зале, изучая стенографические отчёты съездов, речи Троцкого, Бухарина, Пятакова, внутрипартийные закрытые дискуссии, подшивки газет периода Гражданской войны и НЭПа. И постепенно прозревал.

А еврейская тематика была мне близка с детства. Мама в 1937-м закончила литературный факультет Одесского учительского института (тот выпуск оказался последним), была знакома с литераторами и поэтами, входившими в руководство ЕАК, расстрелянными в 1952-м. Она выписывала журнал "Советиш Геймланд", покупала книги и пластинки, выходившие на идиш в СССР. У моего дяди Абрама Нисензона, уехавшего в Израиль в начале семидесятых, была прекрасная библиотека с книгами Дубнова в золочёном переплете, изданными в начале прошлого века, которые я регулярно почитывал. Когда появлялась возможность, изучал подшивки газет сороковых годов, о борьбе с космополитизмом, образовании Израиля, делал выписки. Однажды удачно купил на Староконном рынке подшивку журнала "Еврейская жизнь", издававшегося в Петербурге в начале прошлого века. Многое накопленное в те годы вошло в книги и статьи, которые стало возможным публиковать после распада СССР.

- Сменим тему. Кто-то из классиков сказал, что стал писателем, потому что не с кем было поговорить. Что тебя подвигло заглянуть в литературный цех?

- Началось это ещё в школе. С тайной влюблённости в одноклассницу, со стихов и коротких рассказов. Через два месяца после поступления в НЭТИ я стал членом литературного объединения. Эта была хорошая школа. Критиковали друг друга нещадно. На дни поэзии, организованные ЛИТО, приезжали именитые поэты. К нам захаживали Марк Соболь, Сергей Марков, Роман Солнцев, Илья Фоняков... Миша Годкин, наш староста, и сейчас мой самый суровый критик. В студенческие годы я работал литсотрудником газеты "Энергия", печатался в областной газете "Советская Сибирь"...
Как и у Жаботинского, у меня были две жизни - инженерная и литературная. Но когда я попал под цензурные ножницы и начал понимать, что можно писать, а что ни в коем случае не надо, – замолчал. Но не писать невозможно, и я перешёл на статьи в технических журналах. Затем грянула перестройка. Началось сотрудничество с одесскими газетами. В 1994 году вышла первая художественная книга "Невеста моря". На следующий год вторая - "Боря, выйди с моря". Следом третья...

- Мы с тобой знакомы не один год. И ты знаешь моё отношение к пишущей братии: мыслящие обычно не пишут, а пишущие – не мыслят. Особенно в эмиграции. Так что, комплиментов не дождешься. И всё-таки, как ты "упал" до мысли, что возрождение Израиля – лишь промежуточная, а не окончательная цель сионизма?

- Это не моё изобретение, а Жаботинского. Первейшая цель сионизма, говорил он, создание на земле Израиля национального государства. И первым условие для этого должно было стать создание еврейского большинства. Для начала, как он полагал, понадобится миллион или полтора миллиона репатриантов. Затем число возвращающихся автоматически увеличится до нескольких миллионов. Но чтобы евреи рассеяния, проживающие в экономически развитых странах, решили репатриироваться, еврейское государство должно быть демократическим и способным создать условия, позволяющие "каждому еврею, который не может и не пожелает оставаться в диаспоре, поселиться в еврейском государстве, найти в нём хлеб насущный и самоуважение".
Эти цели уже достигнуты, но Жаботинский не считал создание еврейского национального государства на земле Эрец-Исраэль окончательной целью сионизма. Он полагал, что следующим этапом станет превращение Израиля в государство, "возглавляющее весь культурный мир", в страну, обычаи и законы которой послужат примером всем государствам. Ибо "из Сиона выйдет Тора". В слово "Тора" он вкладывал не только религиозный смысл. Но осознавал ее грандиозное значение. Что это - идеализм или предвидение? Не будем гадать, время расставит всё по своим местам.

- Сам по себе напрашивается вопрос: над чем работаешь сейчас?

- Над темой, которая волнует меня всегда. Эта тема - Холокост. Фашистскую Румынию, виновную в гибели более трёхсот тысяч евреев, Сталин простил с легкой душой, наградив короля Михая орденом Победы. А я не простил и не прощу. 23 октября 1941 года в Одессе были расстреляны и повешены 24 тысячи евреев, а их тела - сожжены. Ещё 5 тысяч в тот день согнали в городскую тюрьму. 25 октября, в день, когда румынский король Михай I отмечал двадцатилетие, их погнали по Люстдорфской дороге к зерновым складам и заживо там сожгли. Среди них, возможно, была первая семья отца, мои брат и сестра.
Летом 1942 года будущий кавалер ордена Победы отбыл на Восточный фронт подбадривать румынские войска, наступавшие на Сталинград. Оттуда поспешил в Одессу. В столице Транснистрии король пробыл несколько дней. Ничто не испортило ему отдых - виселицы для публичных казней евреев на центральных улицах, скверах и парках города к этому времени были уже сняты, и Одесса превратилась в юденфрай, зону свободную от евреев.
Михай I лично подписывал преступные указы. И несет полную ответственность за то, что на территории Транснистрии, включавшей часть Винницкой, Одесской и Николаевской областей Украины, и левобережной Молдавии, находившейся под полной юрисдикцией и управлением Румынии, расстреляно, повешено, сожжено живьём, погибло от голода, холода и болезней от 300 до 750 тысяч румынских и советских евреев. Тем не менее, Румыния не только не оказалась на скамье подсудимых за преступления против человечности, но и ускользнула от судебных преследований и репараций за грабеж и разбой. Эти преступления сроков давности не имеют. Германия за них рассчитывается до сих пор.
Поэтому я не буду считать свою миссию на Земле завершённой, пока Румыния, активно участвовавшая в Холокосте и избежавшая Нюрнбергского суда, не окажется на скамье подсудимых. Надеюсь, что прозвучат когда-нибудь на суде народов, показания Люси Калика о массовых казнях одесских евреев осенью 1941 года. Её книгу, хранящуюся в музее “Яд ва-Шем”, можно прочесть на сайте Всемирного клуба одесситов:
http://www.odessitclub.org/reading_room/kalika/kalika.php
Пользуясь случаем, обращаюсь к читателям с просьбой. Для написания книги о причастности к Холокосту фашистской Румынии мне нужны воспоминания, документы, ксерокопии газет военного времени с приказами румынского командования, заявления государственных "мужей", книги, статьи на русском, украинском и румынских языках, короче всё, что поможет написанию обвинительного документа для грядущего, как я надеюсь, международного суда. Кто его инициирует, значения не имеет. Я делаю и буду делать для этого все, что в моих силах. Буду признателен за любую инфомацию, которую вы можете отправить по адресу Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript..

– Ксерокс сделал всех желающих издателями. Но Гутенберга не вытеснил. Где ты издаёшь свои книги и как их приобрести?

- Во-первых, издаю книги не я, а издательства, которые берут на себя весь коммерческий риск. Книги, издававшиеся в России, в том числе, и последняя - "Жаботинский и Бен-Гурион: правый и левый полюсы Израиля", вышедшая летом этого года, продаются во всех магазинах Московского Дома книги. Их можно приобрести по Интернету на сайтах Labirint.ru и Ozon.ru.Кстати, Labirint.ru высылает книги и в США (для поиска нужной книги на сайте магазина надо ввести в поисковую строку фамилию автора). А в Израиле, насколько мне известно, её продаёт книжный магазин "Дон Кихот".

- В общем, кто ищет, тот всегда найдет. Успеха тебе, Рафаэль. И новых интересных книг.

- Спасибо.

Беседовал Анатолий ГЕРЖГОРИН