Когда Номи Шемер вырвалась из тупика, духовные деспоты начали относиться к ней, как к оставившей друзей ("Макор ришон", 2.7.04)

В статье, которую написал Аба Ахимеир о Берле Кацнельсоне, он описывает, как превратилось кладбище возле Кинерета в пантеон Второй алии. Это произошло после смерти любимой Берла Кацнельсона - Сарры Шмуклер, которая умерла от лихорадки в мошаве Йесод-Маала. Похоронив возлюбленную возле Кинерета, решил Берл, что и он будет похоронен там возле нее и поэтессы Рахель.

Теперь там похоронена и Номи Шемер. Но это уже не была внутренняя церемония наследия рабочего поселенческого движения, ее похороны были своего рода примирением различных частей народа. В 3 метрах от могилы Берла стоял Зеэв Жаботинский, внук лидера ревизионистов. Кроме Ариэля Шарона, там были Узи Ландау и Лимор Ливнат – министры, ассоциирующиеся с правым наследием. Да и Мордехай – муж Номи – принадлежит к правому лагерю. И все повторяли за Дуду Эльhараром – в этом самом трудном его музыкальном выступлении – слова песен.

Я видел там пожилого человека с венком от «Гиватрона». Видел религиозных мужчину и женщину с венком от поселенцев. Там же были Дорит Бейниш и Йеоhорам Гаон, Дуби Вайсглас и Исраэль Арэль. Соединение «там Голаны» и «неужели смогу предать их» вдруг услышалось как эхо от самих Голан над Кинеретом во всем его величии. Когда Дуду Эльhарар выделил эти слова, публика вокруг могилы смутилась. Не предали, верно. Но были готовы.

Номи Шемер была в центре того, что можно назвать сабровским ренессансом – творческим периодом с начала 50-х до конца 60-х годов. Это творческая волна, начиная от армейских ансамблей, особенно ансамбля бригады НАХАЛ, до «Гешер яркон», а также вершина творчества таких писателей, как С.Изhар, Амос Оз и А.Б. Йеhошуа, расцвет современного израильского кино, сабровские мифы вроде Сэла адом, лозунги типа «Лучшие в авиацию», параллельно с Синайской кампанией, форпостами НАХАЛя, многие из которых стали населенными пунктами, Шестидневная война, первые звезды радио, песенные фестивали.

Поскольку вершиной этого ренессанса была ивритская песня, то Номи Шемер была ведущей личностью. В таком качестве ее помнят те, чье сознание сформировалось в 50-60-е годы и там остановилось. То, что Номи Шемер и Ури Зоhар – самые выдающиеся личности этого периода – «оторвались» от волны лишь подчеркивает нигилизм и пораженчество, в которые впали другие представители «шестидесятников» (можно сказать и наоборот, что Номи Шемер органично продолжила линию ренессанса, а другие впали в декаденс). Номи Шемер чувствовала ограниченность песен 50-х годов от «hопа hэй» до «Элульским утром мы вышли на 40-км марш-бросок», хотела вырваться из ограниченного круга и преуспела – доказательство песня «Золотой Иерусалим».

Культура сабрес киббуцев была чересчур секулярной, провинциальной, и Шестидневная война и то, что последовало за ней, показали, что еврейский народ – это больше и сложнее, чем киббуцы и их песни, которые смотрятся сейчас на уровне пионерского лагеря. И Номи Шемер вырвалась из этого тупика секуляризма и когда это проявилось в ее песнях и поступках, к ней стали относиться как к оставившей хевре.

Выражение сабровской фиксации сквозит в статье Нахума Барнеа, опубликованной в «Йедиот ахронот» на следующий день после похорон. Барнеа, как и Дорон Розенблюм, написал о ней, глядя из своих глубин большевизма, который характеризовал самый нижний уровень сабрес. Солдафонский рык Барнеа еще больше проявляется на фоне коллективного сопереживания подавляющего большинства народа по поводу смерти Номи Шемер. В повседневной жизни властвует над общественным сознанием та стареющая группа, выросшая в период ограниченного ренессанса. Наглость и сдерживаемое насилие – среди самых выделяющихся характерных черт этой группы, и мы встречаемся с ними ежедневно, слушая радио, смотря ТВ или читая газеты. Это тип подавляющей духовной деспотии, и лишь стоя у свежей могилы Номи Шемер, можно почувствовать насколько они чужды Номи и нам всем, несмотря на их продолжающиеся попытки властвовать над сознанием общества. Можно было почувствовать мгновение свободы и духовного возвышения – по крайней мере до грохота радиодинамиков, которые вернутся утром.

Перевел Моше Борухович
МАОФ