Эдуард Кузнецов:
Позиция Давида Черноглаза мне очень симпатична. Взвешенный подход ко всей совокупности фактов, часть из которых, кстати, до сих пор не прояснена,  отказ от спекулятивных попыток интерпретировать их в произвольно выбранном направлении - залог наибольшей из возможных близости к пониманию реально произошедшего. «Историю чаще всего пишут не те, кто её делают... Но если хотя бы по прошествии какого-то времени нам удалось понять, в каком исторически значительном событии нам довелось участвовать, мы обязаны зафиксировать свои впечатления в той или иной форме...» .

С этими словами г-жи Элеоноры Шифрин («Мост» №№359, 360) трудно не согласиться. Действительно, личные свидетельства участников и свидетелей событий – незаменимый материал для нынешних и будущих историков. Это относится к фактам. А вот анализ этих фактов и комментарии к ним оставляют широкое поле для толкований и оценок. Разумеется, мнения могут быть разными, даже противоположными, но непременно обоснованными и базирующимися на фактах. Жаль, что публикация А.Альмог и комментарии к ней Э.Шифрин являют собой не столько изложение фактической стороны событий (много неточностей и даже искажений), сколько смелые догадки и авторскую фантазию.

В статье А.Альмог речь идёт о событиях 1970-71 годов, когда группа евреев, потерявших надежду легально покинуть СССР, попыталась бежать в Израиль на захваченном самолёте, и о последующих судебных процессах над членами этой группы и активистами еврейского движения в Ленинграде, Кишинёве и Риге. Всего было осуждено 35 человек, и по размаху судебных преследований Советский Союз не знал ничего подобного почти 40 лет, со сталинских времён и до своего бесславного конца. Это была отчаянная попытка властей разгромить и скомпрометировать еврейское движение за репатриацию и возрождение национальной культуры, надолго упрятать в тюрьмы одних активистов и напугать других, а евреям в СССР преподать наглядный урок: так будет с каждым, кто посмеет выступить против «генеральной линии партии». Эта карательная операция, быть может, и могла стать успешной, если бы КГБ провёл её на 2-3 года раньше. Но к началу 1970 года еврейское движение вышло на такой уровень, что арестов десятков людей было недостаточно, следовало сажать сотни и тысячи, на что дряхлеющая власть была уже не способна. Результат оказался противоположным: сионистское движение в СССР не только не было разгромлено, но, наоборот, стало более массовым и пользующимся открытыми методами борьбы за выезд. Не по доброй воле, а под давлением изнутри и извне власть была вынуждена пойти на уступки, что и определило алию 70-х и последующих годов.

О событиях того времени имеется немало воспоминаний и свидетельств их участников, в том числе и опубликованных и потому вполне доступных (могу порекомендовать сайт в Интернете «Сохраним и запомним» Абы Таратута), хотя, разумеется, всегда есть место для прояснения отдельных обстоятельств и деталей. Можно было бы только приветствовать усилия А.Альмог в этом направлении, однако он сосредоточился на другом. Его интересуют не столько факты (в них он не слишком точен), сколько «разоблачение» политики госучреждений Израиля, в первую очередь – «Лишкат а-кешер» («Бюро по связи») и его главы Нехемии Леванона, ныне покойного. Тем же путём идёт и г-жа Э.Шифрин в своих комментариях. И Альмог, и Шифрин утверждают, что руководители Израиля не только саботировали борьбу за выезд евреев, но и выдали КГБ план захвата советского самолёта и его участников. «Премьер-министр Израиля Голда Меир в очередной раз предприняла попытку установить доверительные отношения с Советским Союзом ценой выдачи наивных сионистов-идеалистов...». Это – очень серьёзное обвинение, и потому обосновать его следовало бы особенно тщательно и доказать неопровержимо, ибо «лашон а-ра», злословие в еврейской традиции есть тяжкий грех.

Что же мы можем узнать из представленной публикации? Вся эта конспирология строится на совпадении по времени двух обстоятельств: активисты из Ленинграда попросили руководство Израиля высказать своё отношение к идее захвата самолёта («запрос в Израиль»), а чуть позже некоторые участники самолётной группы (рижане) обнаружили за собой слёжку. И это всё.

Элементарное правило логики гласит: «после того» не обязательно означает «в результате того». Если черная кошка перебежала вам дорогу, а после этого вы споткнулись и упали, то вряд ли в этом виновата кошка. У КГБ было достаточно оснований интересоваться деятельностью сионистских активистов и помимо планов захвата самолёта, и задолго до «запроса в Израиль». Большинство членов самолётной группы (Иосиф Менделевич, Арье Ханох, Сильва и Израиль Залмансон, Толя Альтман) не скрывали от советских властей стремления уехать в Израиль, подавали заявления на выезд и имели отказы, подписывали индивидуальные и коллективные протесты и вообще вели активную сионистскую работу. То же касается и активистов в Ленинграде, Кишинёве и других городах. Естественно, что КГБ стремился получить максимальную информацию о нашей деятельности. Впервые я обнаружил слежку за собой в начале марта того же 1970г., почти за 3 месяца до «запроса в Израиль». Ещё раньше мне стало известно, что «товарищи из органов» интересовались мною по месту работы. «Внимание и заботу» госбезопасности обнаружили и другие активисты алии задолго до «Операции «Свадьба».

Обстоятельства «запроса в Израиль» г.Альмог излагает весьма произвольно, отступая от фактов (то ли по незнанию этих фактов, то ли желая приспособить эти факты к своей концепции). В его статье фигурирует обращение в «Шин-бет» (ШАБАК, служба безопасности), два телефонных разговора из Ленинграда с главой «бюро по связи», а Владик (Владимир) Могилевер превращается в Вадима. Наконец, об отрицательном отношении Израиля к захвату самолёта знают будто бы только два человека.

В действительности дело обстояло существенно иначе. Идея захвата самолёта для побега в Израиль была предложена Марком Дымшиц, в прошлом военным и гражданским лётчиком, смелым и решительным человеком, ленинградцем, за полгода до описываемых событий. Это предложение обсуждалось в ленинградской сионистской организации, а затем и вне её, причём круг участников обсуждения постоянно расширялся. Поскольку первоначально предполагалось участие в побеге примерно 50 человек (все пассажиры большого по тем временам самолёта), то, естественно, число людей, знавших об этой идее с большими либо меньшими подробностями, составляло многие десятки. Предполагаемая акция, получившая кодовое название «Операция «Свадьба», с самого начала встретила серьёзные возражения, не только принципиальные, но и чисто практические: невозможно осуществить тайную операцию с десятками участников в кругу людей, открыто борющихся за выезд, а «тайна», которую знают десятки людей, нигде в мире не останется тайной, тем более в СССР с его тотальной слежкой и широкой сетью осведомителей. По ходу этих обсуждений среди членов организации всё меньше становилось людей, готовых принять участие в «Свадьбе», либо хотя бы поддержать её. В итоге из 35-40 членов организации осталось только двое сторонников «Свадьбы», да и те колебались.

Было решено запросить мнение руководства Израиля (мало кто сомневался, что ответ будет отрицательным). Техническую сторону осуществления этого запроса поручили В.Могилеверу и Г.Бутману, что они и сделали успешно. Турист из Норвегии, а фактически израильтянин Р.Аронсон согласился передать на словах Саше Бланку, нашему товарищу, уехавшему в Израиль за год до того, информацию о «Свадьбе» (без каких либо подробностей, как то время, место, состав участников), а Бланк, в свою очередь, должен был выяснить мнение руководства Израиля по этому поводу и сообщить результаты в Ленинград по телефону, пользуясь закодированными выражениями («лекарство», «консилиум врачей» и прочее). Бланк встретился с руководством «бюро по связи» и узнал о категорически отрицательном отношении к «Свадьбе». 25 мая, как и было условлено, он позвонил в Ленинград и сообщил ответ. О содержании разговора мне стало известно немедленно, сообщили это и другим, так что утверждение А.Альмог, что об ответе из Израиля знали только два человека – полная чепуха, как и прочие приводимые им «подробности». Не было двух телефонных разговоров, не было «ледяного молчания», служба безопасности Израиля не имела к этому никакого отношения, всё это фантазии автора статьи.

Комментарии Э.Шифрин добавляют к этой конспирологической концепции не слишком много. Понимая слабость своей позиции, она так и пишет: «Формально говоря, это тоже ещё не доказательство прямого сотрудничества израильских властей с КГБ...». Тогда что же остаётся? Остаются подозрения, предположения и намёки, с которыми вряд ли стоило выступать публично, ибо обосновать их невозможно.

Серьёзнее, на мой взгляд, является критика г-жи Шифрин в адрес правительства Израиля и «бюро по связи» за их боязнь открыто выступить в поддержку евреев СССР, боровшихся за репатриацию. Здесь во многом (хотя и далеко не во всём) с ней следует согласиться. Панический страх перед злобной и брутальной силой Советов сослужил им плохую службу. Некоторые сотрудники «бюро по связи» прошли через советские тюрьмы и лагеря, другие, будучи израильскими дипломатами, арестовывались и после угроз и шантажа высылались из СССР. В то же время активисты еврейского движения в Союзе, приехавшие в Страну в конце 60-х годов и позднее, имели успешный опыт противостояния советскому режиму и были уже свободны от этого страха. Разный жизненный опыт породил различную ментальность, отсюда, на первых порах, взаимное непонимание, недоверие и обвинения. К чести и тех, и других, в большинстве случаев это недоверие было преодолено.

По моему мнению, важнейшую, решающую роль в изменении позиции Израиля сыграла открытая борьба евреев в СССР, их стойкость и готовность к жертвам. Отказ от «тихой дипломатии» впервые прозвучал в речи премьер-министра Голды Меир в Кнессете в конце 1969 года, сразу после и под впечатлением открытого письма 18 семей из Грузии, письма, которое произвело очень сильное впечатление в Израиле, Америке и Европе, да и в самом СССР.

«Бюро по связи» осуществило большую и эффективную работу по мобилизации мирового общественного мнения в поддержку евреев в СССР и давлению на советские власти в этом направлении. Нехемия Леванон, глава этой конторы, по праву считается соавтором поправки Джексона-Веника, поставившей экономические связи США с СССР в прямую зависимость от свободы выезда из Союза. «Бюро» поддерживало постоянную связь с еврейскими активистами в СССР, помогало отказникам, узникам Сиона и их семьям. Почти все репатрианты тех лет покинули «империю зла» по вызовам, высланным «бюро по связи».

Многие активисты алии и по приезду в Израиль продолжали свою работу в контакте с «бюро». И сама г-жа Шифрин, как это следует из её публикации, сотрудничала с «бюро» и получала от него помощь, в чём, по моему, нет ничего зазорного. Некоторые активисты и общественные организации вели свою работу самостоятельно, например, «Маоз» во главе с Голдой Елин, замечательным человеком, не сотрудничал с «бюро». Вопреки их энтузиазму и преданности, это снижало эффективность работы. С сожалением отмечу, что «бюро» так и не избавилось до конца от позиции патернализма и стремления сохранить за собой полный контроль, что вредило делу.

Интересующимся этой темой можно порекомендовать прекрасную книгу Юлия Кошаровского «Мы снова евреи. Очерки по истории сионистского движения в Советском Союзе», недавно вышедшую из печати. Главное достоинство этой книги – её аргументированность документами и многочисленными свидетельствами.    

Сегодня, по прошествии многих лет, вряд ли стоит вновь затевать «иудейские войны», выяснять, чьи заслуги больше, а чьи меньше, кто заслужил славу, а кто проклятия. «Сочтёмся славою, ведь мы свои же люди». Важно, что все мы делали одно дело, чаще вместе, а иногда и порознь. И мы победили.

Пожелаем Элеоноре Шифрин и в дальнейшем готовить и публиковать её материалы. А от необоснованных и недоказуемых обвинений она, конечно, воздержится.    

«Мост» #361 07.02.07

---

Редакция МАОФ Обратилась по поводу этой статьи к Эдуарду Кузнецову и Юлии Могилевер, вот их ответы.  

Эдуард Кузнецов:

Позиция Давида Черноглаза мне очень симпатична. Взвешенный подход ко всей совокупности фактов, часть из которых, кстати, до сих пор не прояснена,  отказ от спекулятивных попыток интерпретировать их в произвольно выбранном направлении - залог наибольшей из возможных близости к пониманию реально произошедшего.  

Юлия Могилевер (вдова Зеэва Могилевера): То, о чем пишет Давид, в основном касается как раз не непосредственных участников планируемого захвата самолета, а тому, что предшествовало их вступлению в этот процесс. Согласно первоначальному плану, как абсолютно точно пишет Давид,  обсуждался захват большого самолета, в операции должно было по плану участвовать 50 человек, всех их вербовали в Ленинграде, а не в Риге, (все арестованные непосредственно по самолетному процессу, кроме Марка Дымшица, были рижанами), так что Давид, который (как и мой муж) был членом Комитета ленинградской сионистской организации знает об этом больше, чем те, кто решился в результате осуществить эту акцию. Я могу стопроцентно подтвердить все, о чем пишет Давид. Кстати, я лично присутствовала во время того самого телефонного разговора с Сашей Бланком на переговорном пункте (на ул. Герцена),  в телефонной будке тогда были Гиля Бутман, мой муж и я. Разговор был один, а не два (да и зачем бы нужен второй?), и его содержание было в тот же день сообщено всем членам Комитета. Об этом подробно рассказывает Гиля Бутман в своей книге "Ленинград - Иерусалим с долгой пересадкой" ( http://www.sakharov- center.ru/asfcd/auth/auth_book.xtmpl?id=81560&aid=294). После того, как был получен отрицательный ответ из Израиля, Бутман (автор идеи и основной  - вместе с Марком Дымшицем - организатор) отказался, как и обещал, от этого плана. После этого Дымшиц связался с рижанами, и план был раскручен ими уже в опции маломестного самолета. Но тема этой статьи - как раз то, что предшествовало этому новому плану. То, что Голда Меир выдала самолетчиков КГБ, это такая чушь, которую даже обсуждать не хочется. Следили за всеми членами Комитета, разговоры прослушивались, стены были нашпигованы микрофонами (моему мужу на следствии с циничной усмешкой цитировались наши с ним интимные разговоры). Когда по первоначальному плану речь шла о наборе 50 желающих, то для того, чтобы их набрать, надо было сообщить о плане гораздо большему числу людей (большинство отказывалось), т.е. о плане знали как минимум 150-200 человек, многие совершенно левые, малознакомые. Так что у КГБ возможностей узнать обо всем было невероятно много. Как у Кима: "Да, Лубянка - это не Петровка". Большой Дом - это тоже не кружок "Умелые руки". Что касается участников захвата (несостоявшегося, как известно, т.к. ребят арестовали до того, как они успели приблизиться к самолету), то насколько мне известно, никто из них никогда не высказывал таких диких претензий ни к правительству Израиля, ни к Бюро по связями. Претензий было много у всех нас, и именно тех, о которых пишет Давид: боязнь правящих кругов Израиля открыто выступить в защиту еврейского движения. Обвинений в предательстве я не слышала ни от кого, хотя общалась и общаюсь со многими самолетчиками. Самая известная книга непосредственного участника событий, это книга Иосифа Менделевича "Операция Свадьба" http://jhistory.nfurman.com/zion/zion008.htm