Кто может - делай.
Кто не может делать - учи.
Кто не может учить - учи учителей, как им учить.
Кто не может учить учителей, становись журналистом.
                                             Джорж Бернард Шоу
 
       Этот девиз и приведенное выше высказывание в своём единстве припомнились нам, когда с нелёгким серцем принялись мы за эту статью, посвящённую обсуждению писаний журналиста М. Хейфеца под красноречивым названием "Удивительная драма врача Тимошук", недавно опубликованных на сайте Judea.ru http://www.judea.ru/article.php3?id=553,  а некоторое время назад - в приложении к "Вестям" - газете "Окна" от 06.06.2002 г..
       Имеем ли мы право писать на эту тему? Не врачи, не родственники пострадавших, да и времени сколько прошло с тех пор. Кого это всё сейчас волнует? Что даст очередное обсуждение полузабытой истории более молодому читателю? Ведь всё это действительно далёкое прошлое. Но оно имеет, как оказывается, глубокую связь с тем пониманием относительности определения убийцы и жертвы, которое позволяет представлять террориста-самоубийцу героическим "борцом за свободу", а убитых им -  оккупантами и угнетателями.
       Да и уважение к памяти жертв, изящно именуемых Хейфецом "фигурантами" "дела врачей", запрещает нам молчать. К тому же помним мы тот период нашей истории и жизни слишком хорошо. Он наложил неустранимый отпечаток на всё наше мировосприятие.
      Статья Хейфеца интересна как образец исторического ревизионизма, как одна из попыток, отнюдь не безвредных, уравнять, поставить на одну доску жертв террора, в данном случае, сталинского, и вольных или невольных его пособников.
       Напомним читателю, что самый конец сороковых - начало пятидесятых годов прошлого века ознаменовались резким подъёмом антисемитизма: аресты министра обороны в Венгрии и Генерального секретаря компартии Чехословакии, обвинённых, помимо прочего, в работе по заданию израильской разведки, спровоцировали массовые антиеврейские выступления. Однако внутри СССР, на уровне "человека с улицы" ни эти процессы, ни борьба с "безродными космополитами" - сплошь евреями, ни арест и казнь ряда писателей-евреев, не обеспечивали желаемого накала анти-еврейских выступлений. Последние нужны были, возможно, как существенный элемент в новом направлении имперской политики Сталина.
       Властям удалось преуспеть лишь после сообщения об аресте группы врачей, обвинённых в уже совершённых "убийствах" видных партийно-государственных деятелей, конкретно Жданова и Щербакова, и планировании многих новых убийств. 13 января в "Правде" было сообщено об аресте крупнейших деятелей советской медицины, в основном - евреев, в одночасье ставших "убийцами в белых халатах". Ключевым элементом обвинения стали показания врача Л. Тимошук об обнаруженном ею инфаркте у Жданова, который в упор не хотели видеть светила медицины.
       Статья в "Правде" послужила сигналом к широкой, буквально шквальной анти-еврейской кампании, повальной истерии, охватившей всю страну. Евреи ждали общей кары, а от арестованных пытками и побоями получали желаемые показания.
       Обычно, люди, пишущие об этом деле смотрят на него, в основном, из Москвы. Между тем в провинции, где нет иностранных дипломатов и корреспондентов, всё проходит с гораздо меньшей маскировкой и зачастую проясняет смысл основных событий. В самом начале «дела врачей» в Тбилиси был арестован старый гинеколог Соломон Волох: как он потом рассказывал одному из авторов (М.П.), его «сажали на бутылку» - был такой метод "безударного" воздействия в КГБ – и требовали составить список агентов ДЖОЙНТа и сионистов. Трудно представить себе, как гинеколог мог умертвлять партийных и государственных бонз – женщин среди них, насколько помним, не было, а расшифровка кардиограмм опять же к гинекологии не относится. В Тбилиси в те годы жили всего четверо известных врачей-евреев. Поэтому следующим, на день или два, был «задержан» и старый доктор Давид Киршенблат (кстати, дядя Е. М. Примакова) – терапевт, он, конечно, мог разбираться в кардиологии, но к тому времени пользовал, в основном, еврейские семьи, далекие от власти.
       По счастью, 5 марта, в Пурим, Сталин умер. Подстрекательсто в печати почти сразу пошло на убыль. Уже 4 апреля МВД, ведомство Берия, сообщило о невиновности врачей и применении к ним пыток в процессе дознания. Н. С. Хрущёв на 20-ом съезде партии прямо указал, что дело было сфабриковано, врачи были просто оклеветаны, а Тимашук работала нештатным агентом "органов". Её лишили ордена за донос, а врачи, за исключением проф. Этингера, умершего под пытками, вернулись, восторженно приветствуемые своими коллегами, к своей профессиональной деятельности.
      И врача Тимашук, хоть и развенчаную, власти не обидели. Как рассказывал А. Д. Сахаров, в 60-ые годы она работала в спецполиклинике Академии наук СССР: он был направлен к ней на кардиографию. И только после его гневного протеста врач был заменен. Не думаем, что «сверхзасекреченных» в то время людей могли осматривать врачи, не связанные с «органами».
       Стоит вернуться и к вопросу о том, почему же Л. П. Берия так скоропалительно решил прекратить антисемитский шабаш. Сам он, насколько известно, ни националистом, ни антисемитом не был, но для политика, рвущегося к верховной власти, это – не аргументы. Историки, пишущие сейчас о том периоде, упустили другую его составляющую: практически одновременно с «делом врачей» разыгрывалось «Мегрельское дело», направленное уже лично против Берия и его людей - мегрелов. Мегрелы, а их  около миллиона, составляют, по сути, отдельную этническую формацию со своим языком – грузины его не понимают – и своеобразным национальным характером, с заметными сепаратистскими настроениями.
      «Закрыть» одно лишь дело о "мегрельском заговоре"? Мотивы слишком явные, а вот на фоне закрытия «дела врачей» о нем могут и не вспомнить. Расчет был безукоризненным и вполне себя оправдал: о мегрельском деле всюду, кроме как в Грузии, давно забыли.
       Итак, все как-будто реабилитированы и довольны. И кануло бы это дело, как дела Бейлиса и Дрейфуса, в прошлое.
       Но этого не произошло. Примерно 10 лет назад "дело врачей" в России начали пересматривать, и результаты этого процесса представлены в обсуждаемой статье г-на Хейфеца. В ней утверждается, что, хотя врачи и действовали не по заданию разведок, а вследствие невнимательности и некомпетентности, именно они способствовали гибели своих именитых пациентов. Врачи эти грубо ошибались при прочтении ЭКГ. Что касается Тимошук, то никаким агентом она не была, а просто старалась как можно лучше лечить своих пациентов, и, будучи молодым врачом, оказалась между страхом не выполнить свой врачебный долг и навлечь гнев "именитых старцев"
       При этом г-на Хейфеца не смутил тот факт, что "молодой" Тимошук в 1952 г. было 59 лет, а хотя одному из "старцев" академику Виноградову было 70, другому, тоже академику и генералу, главному терапевту Советской Армии Вовси ( двоюродного брата убитого незадолго до того знаменитого актёра С. Михоэлса) был всего 51 год. Журналист Хейфец без тени смущения пишет: "Знаменитые профессора, как я понял, тоже не очень-то умели читать тогдашнюю новинку - электрокардиограмму". И далее: "мои знакомые врачи, видевшие в Израиле копии лент той кардиограммы Жданова, говорят, что «инфаркт не вызывал сомнения»!" Получается, что классики метода диагностики не умели его использовать? Ведь именно они ещё тогда проверяли и перепроверяли диагноз. Советуем интересующимся прочитать недавнюю статью проф. Ф. Лясса в интернет-журнале «Заметки по еврейской истории», где, анализируя подробно эту ЭКГ, он делает вывод и на базе сегодняшних знаний не в поддержку знакомых Хейфеца, а "сановных  врачей Кремля". Так что лучше не лечитесь у знакомых Хейфеца.
       А теперь посмотрим, что вытворяли, по Хейфецу, "сановные врачи Кремля" со своими пациентами: один отправил больного Л. Мехлиса с сердечной недостаточностью в Крым "что, конечно, противопоказано при такой болезни". И Мехлис умер! Другой направил в Сочи страдавшего болезнью сердца главного маршала Н. Федоренко и тот тут же умер в возрасте 51 года. Третий разрешил Щербакову выехать на день из санатория в Москву. "На завтра Щербаков умер! "Разумеется, злого умысла в этих промахах или ошибках не имелось", успокаевает Хейфец. Но уж преступная-то халатность во всех этих смертях по всему СССР была? Хоть всего на 15 лет тюрьмы, вместо намечавшейся для этих "убийц в белых халатах" казни через повешение на Лобном месте?! Нет, урезонивает запоздалых потенциальных мстителей журналист Хейфец. Всё дело в ошибках, перегрузках и отсталости: не поняли "сановные  врачи Кремля", что "ведь медицина как наука постоянно развивается, необходимо было непрерывно учиться". Воистину, желая наказать, Господь лишает ещё и чувства юмора.
       Хейфец иллюстрирует недопустимую, по его мнению, перегрузку, к примеру, академика Виноградова: помимо работы в Кремлевской больнице, он заведовал кафедрой, был главным редактором журнала, заведовал отделением Института терапии. Слов нет, нагрузки эти - большие, но не экстраординарные для специалиста его уровня.
       Очевидно, что редактором научного журнала и должен быть очень крупный учёный. Чтобы быть "в форме", ему следует и преподавать, и работать в клинике, иначе есть опасность превратиться из "светила" в участкового врача.
       Неубедительностей и натяжек в статье историка Хейфеца множество.
       К примеру, "гость из Москвы, доктор медицинских наук и член Академии космических наук Виктор Малкин" (выделено нами), давший ему некие бумаги из личного архива Тимашук, из которых он узнал: "Тимашук не была ни штатной, ни внештатной доносчицей МГБ." Не правда ли, любопытная находка и надёжное свидетельство: раз сама не записала в свой дневник, значит - не агент! Вообще, в обсуждаемой статье довольно подробно говорится о принятых в СССР методах перемещения доносов по инстанциям. Откуда и как это стало известно журналисту Хейфецу, мы понять не смогли.
       Впечатляет неспособность медиков СССР помочь Брежневу, "а у немолодого человека, оказывается, просто-напросто был поврежден рот – и врачи Кремлевки годами не могли сделать ему приличный зубной протез ... Потому что врачей в Кремлевке сортировало ГБ – по своим, а не по врачебным критериям, и ответственным организатором кремлевского здравоохранения считался лично т. Л. Берия." Странно  это: Берия умудрился возглавить атомный проект, который как никак, но усилиями учёных и разведчиков создал-таки атомную и водородную бомбы. Это посерьёзней зубного протеза. Но верно, что Брежневу он помочь не смог, так как был расстрелян почти за тридцать лет до возникновения проблемы с челюстью.
       Ничего, кроме негодования не может вызвать и такой пассаж: "В защиту доктора Виноградова следует сказать: задним числом он признал свою тогдашнюю вину (курсив наш). Перед освобождением из тюрьмы в конце марта 1953 года писал на имя министра Л. Берия: «Все же необходимо признать, что у А. А. Жданова имелся инфаркт, и отрицание его мною, профессорами Василенко, Егоровым, докторами Майоровым и Карпай было с нашей стороны ошибкой. При этом злого умысла в постановке диагноза  и методов лечения у нас не было». Ведь Хейфец знает, что это пишет измученный пытками и побоями семидесятилетний человек, пишет хозяину своих мучителей, пишет по сути ожидая казни, не зная о смерти Сталина и не догадываясь, что будет освобождён через неделю, Всё зто для Хейфеца неважно, ибо, как указывал ещё Вышинский, "признание - это царица доказательства".
       А чего стоит обсуждение еврейского вопроса в царской России, где "еврейство никогда не было связано с властью, и антисемитизм как цельная социально-политическая концепция не имел здесь почвы – страсти в обществе, даже погромные, ограничивались традиционной ксенофобией и христианской юдофобией, т.е. политически консервативными реакциями". Поддержать идею, что погромы, "черта оседлости", "процентная норма" - всё это не было связано с  властью - может разве что А. И. Солженицын.
       И чтобы быть, в соответствии со своим ремеслом, справедливым, журналист Хейфец прозрачно намекает, что "фамилии некоторых из «убийц в белых халатах»" он "встречал в списках свидетелей обвинения и экспертов гражданина Вышинского А. Я. на процессах их коллег в 30-х годах". Лишь в применении к Тимашук говорит он о "подлинной смертельной опасности" допустить ошибку в диагнозе, - остальные ведь были приближенными вождей...
       Мы сомневаемся в том, что "роль катализатора в процессе сыграла «лысенковщина» в 1948-49 годах" или «ленинградское дело», но вполне оценили утверждения Хейфеца о том, что "евреи действительно составляли большую группу среди его противников, «вейсманистов-морганистов», в частности, в медицине – и их смещали, а потом нередко забирали в органы" и о том , что когда "забрали всю партийную верхушку города, было только естественно, что принялись и за их приближенных-врачей" (курсив всюду наш).
       Можно было бы продолжать в том же духе, но, пожалуй, довольно. Мы отнюдь не собираемся переубеждать г-на Хейфеца через газету, поскольку идеологизированное упрямство, чем бы по существу оно ни мотивировалось, всегда окажется выше фактов. Напротив, мы не удивились бы, если бы обьектом его следующего исследования стало ещё более старое "дело" других врачей, Левина и Плетнёва, которые "злодейски умертвили" сына М. Горького – Максима Пешкова, путём укладывания его на мороз в состоянии алкогольного опьянения. Мы думаем, что и здесь г-н Хейфец найдёт, конечно, не "вредителей", а просто обычных профессоров-неучей, не способных расшифровать рентгеновский снимок лёгких.
       Многое сейчас напоминает нам те далёкие годы. Когда мы видим на телеэкране, в Интернете фотографиии беснующихся толп "борцов за мир", когда видим на лбу английской студентки повязку с надписью "Убивай евреев" (см. Таймс от 29.03.03) - мы вспоминаем безумие собраний коллективов трудящихся в 1952 г., лекции  в курсе Истории партии о "народе-предателе", породившем "врачей-убийц" и за это заслужившем коллективное наказание, мы понимаем, что "дело врачей" не кануло в далёкое прошлое.
      Нам ясно, что и сейчас, как и тогда, на авансцену истории пытается выйти чернь, оснащённая своим обычным оружием - звериной ненавистью. И зто наше впечатление лишь усиливается участием в шабаше черни извечного её предводителя и спутника - интеллектуального отребья.

Мирон Я. Амусья и Марк Е. Перельман,
Профессора физики,
Иерусалим.      .